Может быть, ты поцеловал ее слишком крепко, хотя, принимая во внимание беспорядок в одежде…
Тетя Беа внимательно смотрела на племянника. Тот сохранял невозмутимый вид.
– Хм… что бы там ни произошло, мисс Петерсон очень расстроилась. Пойди наверх и извинись. Веди себя почтительно. Тщательно выбирай слова. На балу я хочу объявить о вашей помолвке.
Поднимаясь по лестнице, Чарлз подумал, что утром действительно позволил страсти выйти за пределы дозволенного. Он не мог ошибаться – их поцелуй в экипаже был для Эммы первым в жизни. Да и какой это был поцелуй – мимолетный, невинный. Впрочем, с Эммой не могло быть ничего мимолетного. Что, однако, не оправдывало его поведения на озере. Он явно зашел слишком далеко на пути соблазна. Чарлз постучал.
– Эмма?
– Уходите.
Он оглянулся по сторонам. Так и есть, его с интересом разглядывают обе мисс Фартингтон. Чарлз поклонился и вошел в свою спальню. Постучал в общую дверь.
– Эмма!
– Уходите.
– Милая, нам надо поговорить! – Он толкнул дверь – она не поддалась. – Вы чем-то загородили дверь, Эмма?
– Да.
Голос ее звучал приглушенно, словно она плакала.
– Дорогая, вам не нужно меня бояться. Позвольте войти. Обещаю, мы поговорим, и все. Я и пальцем вас не трону, ничем не обижу. – Тишина была ему ответом. Чарлз решил, что это обнадеживающий знак. – Эмма, вам наверняка хочется кое-что спросить. Вы поняли, что произошло на озере?
– Нет! – Усталый жалобный голос. Затем сдавленный всхлип. У Чарлза возникло такое чувство, будто сердце его вот-вот выпрыгнет из груди.
– Разрешите мне войти, Эмма, Мы сможем спокойно поговорить. Вы же не хотите, чтобы кто-то подслушал наш разговор, не так ли?
– Нет, – Теперь Эмма была явно напугана. Он услышал, как она подошла к двери и отодвинула что-то тяжелое! Дверь распахнулась. Бедняжка, ее глаза опухли от слез.
– Эмма! – Чарлз нарушил обещание, едва успев войти. Он ловко обогнул комод, которым она пыталась загородить дверь, и осторожно привлек к себе. – Эмма, радость моя. Простите, что обидел вас. Я не хотел.
Она вздохнула, склонив голову к его груди.
– Ну же, успокойтесь. – Он сел в кресло у камина, усадив девушку себе на колени. Голова легла ему на плечо, и он принялся гладить ее волосы, как гладил бы Изабелл или Клер.
Ему нравилось чувствовать приятную тяжесть ее тела. Поразительно – он не испытывал желания. То есть испытывал, конечно, но… не так, как раньше. Было такое чувство, будто выходишь на террасу посреди бала и до тебя доносится музыка оркестра, играющего на балконе. Чудесная, волшебная музыка, но откуда-то издали…
Чарлз чувствовал умиротворение, покой. Он прижался щекой к ее головке, поцеловал макушку, наслаждаясь сладким ароматом.
– Что вы делали со мной? – шепнула Эмма ему в плечо.
– Занимался с вами любовью, милая.
Он почувствовал, как она напряглась.
– Значит, я… неужели… я в положении?
Он мог бы счесть это забавным, если бы не был так расстроен.
– Нет, Эмма. Вы не беременны.
– Точно?
– Совершенно точно, дорогая. Вы никоим образом не могли зачать.
– Но со мной было… что-то очень странное. – Она снова заговорила шепотом. Ему пришлось задержать дыхание, чтобы расслышать слова. – Я чувствовала, что схожу с ума. Меня охватило… желание. Мне до смерти хотелось, чтобы вы… Не знаю, как сказать. Чтобы вы… наполнили меня.
Чарлз судорожно вздохнул. Страсть вновь пробудилась. Как бы не рухнули его чистые намерения. Ведь он точно знал, как ее можно наполнить.
– Вы прижимались к моей груди. Словно младенец… А потом… что-то разорвалось во мне. Я. задрожала, все стало горячим… А потом у меня не осталось сил.
– Да, – он едва владел собой, – да, вы чувствовали себя несколько необычно. А вам понравилось, милая?
Она молчала, а Чарлз боялся, что у него разорвется сердце.
– Да, – наконец шепнула она. – Мне понравилось.
Он вздохнул и обнял ее крепче.
– Рад слышать.
– Но откуда вы знаете, что я не в положении?
– Потому что…
Что он мог сказать? Вряд ли она готова узнать подробности.
– Милая, потому что со мной, в свою очередь, тоже должно кое-что произойти. Только тогда получится ребенок. Но сегодня этого не было.
– Ох, – она взглянула ему в лицо, – вам жаль, что этого не случилось?
Черт, он просто должен ее поцеловать. Он коснулся губами ее лба.
– Немного жаль, дорогая, потому что это приятно. Но пока не время.
Она опустила голову, и он не успел поцеловать ее в губы. Эмма принялась теребить пуговицу на его жилете.
– Значит, вы делали детей раньше?
– Нет! – Чарлз был уверен – ни одна из его подружек не осчастливила его отцовством.
– Тогда откуда вы знаете, что это приятно?
Чарлз был близок к отчаянию.
– Знаю, и все. Поверьте на слово, Эмма. Мужчины знают такие вещи.
– Похоже, вы со мной нечестны.
– Неправда. Но скажите, вы простите мне то, что произошло утром?
Эмма кивнула:
– Думаю, да. Но у меня есть еще один вопрос.
– Какой же? – У него упало сердце, когда он увидел, как она закрывает лицо ладонями. Наверное, вопрос будет не из легких.
– Вы сказали, что занимались со мной любовью.
– Да.
– Значит ли это, что вы меня любите?
Чарлза словно с размаху ударили в живот.
Эмма была страшно напугана и смущена. Ей становилось стыдно, когда она припоминала, как вела себя у озера, и страшно, когда подумала, что беременна. Она ведь не замужем. Как же она станет воспитывать ребенка? Где жить? Какой позор! Для отца и Мэг это будет ударом. И разочарованием.
Страшно даже вообразить, что скажет отец.
Она закрыла на замок дверь, ведущую в коридор. К двери в комнату Чарлза придвинула комод. Она не хотела больше видеть Чарлза. Эмма прижала руки к пылающим щекам. О Боже! Он видел ее голые груди. Целовал, ласкал. Эмма зажмурилась. Он касался ее, а она извивалась в его объятиях, как… Она не знала, как это назвать. У нее совсем не было опыта, тем более такого…
Даже вспоминать произошедшее на озере не стоило, а ведь она только и делала, что думала об этом. В те минуты, когда не рыдала из-за страха, что беременна.
Только и думала о Чарлзе. Просто наваждение какое-то, одержимость. Стоило закрыть глаза, как он представал перед ней, словно образ, выжженный на веках. Она видела его в утреннем свете, похожего на греческого бога: с могучими плечами, сильными руками, широкой грудью, загорелой кожей.
А стоило обхватить себя руками, и Эмма вновь чувствовала, как мужские руки скользят по ее телу. Гладят бедра, грудь. Она ощущала прикосновение его губ, языка, жадные движения рта. А потом влажную, ноющую пустоту между ног. Разгоряченная плоть вновь обретала небывалую чувствительность.
Что же это такое? Это не предвкушение, которое снедало ее в оранжерее. И не «порывы», как сказал мистер Стокли. Безумие – иначе не назовешь.
Потому, когда Чарлз постучал в ее дверь, она не знала, чего боится больше – что он войдет или что уйдет. Когда же она увидела его в дверях, то так и не смогла решить, кто он для нее – спасение или проклятие. Не важно. Он ей нужен!
Эмма чуть не закричала от радости, когда он обнял ее и привлек к себе. Уткнувшись лицом в грудь, она вдыхала его запах. Чистый запах льняного белья и мыла, и еще чего-то очень мужского.
Он был уверен в себе. Его руки и голос гладили и успокаивали ее, отчего растаял тугой ком страха, замешанного на стыде.
Это был Чарлз! Мальчик, которого обожала маленькая Эмма. Это он осушил слезы, когда она плакала возле речки в лесу. Это о нем грезила юная Эмма, когда его не было рядом. Это он стал первым мужчиной, которого она поцеловала. Единственным, кто сумел дотронуться до нее.
Когда Чарлз усадил ее к себе на колени, Эмма быстро согрелась, почувствовав себя в безопасности. Ее уже не смущало то, что произошло на озере. Ну, может быть, совсем чуть-чуть. Ее щека лежала на его твердом плече, а руки гладили ее волосы. Где-то глубоко внутри гулко забилась жилка.
– Что вы со мной делали? – спросила она.
Он ответил:
– Занимался с вами, любовью, мила».
Эмма замерла. Эти самые слова однажды произнесла миссис Ламберт, распекая подгулявшую горничную: «Ах, девочка, значит, он занимался с тобой любовью? А потом бросил? Теперь жди расплаты, когда через несколько месяцев окажешься с ревущим младенцем на руках».
– Значит, я… я в положении?
– Нет, Эмма, вы не беременны.
Он был так уверен! Он должен знать наверняка, мужчины разбираются в таких вещах.
У нее гора свалилась с плеч. И тогда она набралась смелости рассказать, что чувствовала там, на озере, когда позволила безумию взять верх. Он не удивился. Вероятно, для него это было обычным делом. Он делал это с другими женщинами. Много раз.
Какой ужас! У нее защемило сердце. И тогда она решилась задать главный вопрос:
– Вы сказали, что занимались со мной любовью.
– Да.
– Значит ли это, что вы меня любите?
Его молчание было красноречивым. Эмма выразила свои чувства не менее ясно. Она дала ему пощечину.
Глава 11
– Изабелл, кажется, у нас ничего не вышло. Мама Петерсон и папа Чарлз поссорились.
Изабелл кивнула. Они с Клер сидели на площадке лестницы, наблюдая, как гости отправляются на пикник.
Как только дядя Чарлз подходил к мисс Петерсон, а делал он это не раз, она резко отворачивалась.
– Клер, мы должны придумать что-нибудь еще. – Изабелл нахмурилась. Она была уверена, что спрятанная щетка для волос сблизит дядю Чарлза и мисс Петерсон. – Может быть, нам еще что-то спрятать?
– Может, ее ночную рубашку? Давай спрячем ночную рубашку!
Старшая сестра кивнула:
– Ночная рубашка ей необходима. Думаю, другой у нее нет.
– А если и есть, мы спрячем их все. – Клер вскочила. – Гости ушли. Идем скорее! Спрячем их так, чтобы маме Петерсон и папе Чарлзу искать подольше!
– Лавиния, мне все это не нравится.
– По-моему, еще есть надежда, леди Беа. Кто соперницы? Лорд Найтсдейл вовсе не глуп. Вряд ли его заинтересует дичь вроде Люсинды Пелем или Аманды Оулдстон.
– Мисс Хейверфорд – очень милая девушка, – пожала плечами леди Беатрис. – Уверена, у нее вполне может получиться.
– Возможно. Однако, как вы сами заметили, она слишком молода.
Леди Беатрис кивнула. Они с миссис Бегли пили утренний чай. Просто чай!
– Мне бы так хотелось, чтобы Чарлз думал головой, а не… ну, да сами знаете. Если он женится лишь для того, чтобы обеспечить себе наследника, то не останется в Найтсдейле надолго. Только пока не сделает жене ребенка. Поместью, однако, требуется хозяин. А уж как Чарлз нужен девочкам!
– Согласна. Так что, думаю, лучше мисс Петерсон не найти.
– Итак, что мы можем сделать, чтобы мой идиот племянник сделал правильный выбор?
– Хм… Не знаю. Нужно подумать. Возможно, стоит подключить Общество?
Леди Беа фыркнула, а затем кивнула:
– Не помешает. Вместо того чтобы действовать, мальчишка топчется на одном месте.
Эмма была в ярости. Чем больше она размышляла над последним разговором с Чарлзом в спальне, тем больше злилась. Лорд Найтсдейл позволил себе неслыханную дерзость по отношению к ее особе и при этом не знает, любит или нет. Мямлил что-то невразумительное, когда она выставляла его за дверь. Как только он оказался на пороге, она захлопнула за ним дверь. На себя Эмма тоже сердилась. Как же она сразу не поняла, что для него это было просто плотское влечение? Эмма фыркнула. Кто она? Жалкая наивная девственница двадцати шести лет от роду. Почему же тогда он выбрал ее? Неужели для Чарлза она ничем не лучше девицы легкого поведения?
Эмма поднялась в детскую. За окном накрапывал дождь. Гости решили перенести место пикника в «Пантеон» – смехотворное подобие настоящего Пантеона, – который имел глупость выстроить прадедушка Чарлза. Эмме вовсе не хотелось выслушивать ахи и охи по поводу сего сооружения. Поэтому она вернулась в дом.
– Няня, где девочки? – Заслышав ее голос, из детской выбежал Принни, лая как безумный. – Тише, сэр! Вы слишком шумите.
– Отправились к кухарке. Да тише ты, негодная животина!
Эмма задумалась. Когда в последний раз у Изабелл и Клер были занятия? Она пренебрегала своими обязанностями самым бессовестным образом. Что ж, пора опомниться. Завтра с утра они отправятся в классную комнату.
– Очень хорошо. Я отведу Принни вниз, в длинную галерею. Пусть побегает. Гости пошли на пикник в «Пантеон».
Дойдя до галереи, Эмма поняла, что не все гости на пикнике. Мистер Стокли появился в галерее раньше ее. Он восхищенно разглядывал длинный ряд предков Найтсдейла, чьи портреты в художественном беспорядке теснились на стенах. Эмма остановилась и взяла собаку за ошейник. Ей решительно не хотелось, чтобы мистер Стокли воспроизвел сцену в гроте. Тем более после маленького спектакля на озере с участием негодяя маркиза. Она собиралась было уйти, но остановилась в изумлении. Мистер Стокли вел себя весьма странно.
Он смотрел не на картины. Он заглядывал под них. Эмма растерянно заморгала, не веря глазам. Но это было так! Он осторожно приподнимал раму и заглядывал под холст. Потом проводил рукой вверх и вниз по стене. Чем он тут занимается? Деятельность мистера Стокли показалась подозрительной и псу. Он залаял. Мистер Стокли подпрыгнул от неожиданности и чуть не свалил с постамента бюст двоюродного дедушки Чарлза Рэндалла.
– Мисс Петерсон. Я думал, вы отправились на пикник.
Эмма вошла в галерею. Что ей оставалось делать, если Принни решил непременно проникнуть в тайну странного поведения мистера Стокли? Эмма не стала сопротивляться и выпустила ошейник. Пес бросился обнюхивать сапоги мистера Стокли. Потом сморщил нос и сделал шаг назад.
– Мисс Петерсон, отзовите собаку!
– Принни не кусается, мистер Стокли.
– Пусть так. Тем не менее должен заметить, что я не любитель животных.
– Понимаю. – Эмма вовсе не удивилась. Она давно знала, что мистер Стокли никого не любит. Она нагнулась, чтобы взять собаку за ошейник, но пес увернулся. – Ко мне, Принни, сейчас же!
Принни чихнул. Но, внезапно потеряв интерес к мистеру Стокли, начал обнюхивать стену за бюстом дедушки Рэндалла.
– Не сказал бы, мисс Петерсон, что ваша собака вас слушается.
– На самом деле это собака моей сестры.
Мистер Стокли поиграл бровями, явно сомневаясь в словах Эммы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33