– Он понял, что проиграл, – сказала она молодому Сомерсету. – Однако он сильно ошибается, если полагает, что все прощено и забыто. У короля короткая память, но я напомню ему, что Йорк посмел выступить с оружием в руках против собственного монарха при Сент-Олбансе.
– Этот изменник еще поплатится головой за свои преступления, – пообещал Сомерсет.
– Я твердо в этом убеждена. Пусть не надеется на прощение – прощения не будет. Сейчас я хочу посмотреть, какие настроения преобладают в народе. Мы с королем и принцем отправимся в длительное путешествие. Пусть люди посмотрят на своего короля, убедятся, что он здоров и дееспособен. Генрих любит поездки, он будет посещать церкви и монастыри – это нравится и ему, и народу. Англичане рады тому, что ими правит такой благочестивый и добродетельный монарх.
Паломничество пойдет на пользу Ланкастерскому дому, а королева сможет оценить, до какой степени Генриха поддерживает народ. В будущем, возможно, придется собирать войско против Йорка.
С присущей ей энергией Маргарита занялась приготовлениями к путешествию. Они с королем медленно проедут по всей стране, делая остановки в больших замках, чтобы окрестные жители могли прийти посмотреть на своего короля. Паломничество закончится в Ковентри, городе, всецело преданном Генриху. А когда вся страна перейдет в стан Ланкастеров, можно будет нанести решительный удар.
Путешествие проходило весьма успешно. Короля повсюду встречали радушно, маленький принц вызывал всеобщий восторг, но Маргариту принимали довольно холодно. Она относилась к этому спокойно, уверенная, что рано или поздно англичане оценят ее достоинства по заслугам.
Добравшись до Ковентри, двор сделал там длительную остановку. Обитательницы замка соткали в честь высочайшего визита великолепный гобелен. Там была изображена молящаяся королева в головном уборе, украшенном жемчужинами, и парчовом платье, отороченном горностаем. Рядом молился король. Гобелен, вывешенный в парадном зале, должен был свидетельствовать о верноподданнических чувствах жителей Ковентри.
Маргарита посоветовала королю вызвать в Ковентри Йорка, Солсбери и Варвика. Те, разумеется, отказались, опасаясь западни. Без армии отправляться в Ковентри было бы безумием, а появление у стен Ковентри во главе войска выглядело бы государственной изменой. Солсбери и Йорк решили уклониться от приглашения, а что касается Варвика, то он был слишком занят обязанностями губернатора Кале и в любом случае не мог бы покинуть свой пост.
– Они боятся! – возликовала Маргарита.
Можно было переходить к следующему этапу. Двор же пока пусть остается в Ковентри, уже получившем у ланкастерцев прозвище Безопасной Гавани.
* * *
Думая о мести, Маргарита не забывала и о любви. Она всегда обсуждала с мужем брачные проекты, а тот соглашался со всеми ее идеями и называл жену Царственной Свахой.
– Наш бедный Эдмунд злодейски умерщвлен, – сказала Маргарита (она всегда называла гибель Сомерсета в сражении не иначе как «злодейское убийство»), – и мы должны позаботиться о благе его сыновей.
– По-моему, Маргарита, вы это уже сделали, – ответил Генрих.
– Они славные мальчики. Будь Эдмунд жив, он непременно нашел бы им достойных невест.
– За этим, я полагаю, дело не станет.
– Я подыскала превосходную партию. У короля Шотландского две дочери. Что, если выдать их замуж за Генриха и его брата Эдмунда?
– Королевских дочерей!
– А почему бы и нет? Ведь Бофоры сами королевской крови. Они происходят от Джона Гонта, потомство которого в свое время было легитимизировано.
– Но что скажет король Яков?
– Якова можно будет убедить. Должны же мы позаботиться о сыновьях нашего незабвенного Эдмунда.
– Если король Шотландский согласен, я тоже не стану возражать.
– Еще бы! – воскликнула Маргарита. – Эти брачные союзы были бы нам на пользу.
– Но я не думаю, что Яков согласится.
– Во всяком случае, нужно сделать ему предложение.
– Если вы этого хотите, дорогая…
– Хочу. И вы тоже этого хотите. Только представьте, сколько пользы принесли бы нам две эти женитьбы. На северной границе все время неспокойно. Если братья Бофоры обзаведутся шотландскими женами, наш тыл будет надежно защищен.
– Что ж, если это приведет к миру, я всецело за ваш проект.
Маргарита была довольна. Она могла бы обойтись и без поддержки короля, но ей нравилось, когда Генрих одобрял ее действия.
Королева тут же затеяла переговоры. Король Шотландский ответил на ее предложение довольно кисло – мол, не вмешивайтесь в мою семейную жизнь, жените кого хотите в собственном королевстве. Вот если бы речь шла об обручении с принцем Уэльсским…
Пришлось прервать переписку, потому что возникла проблема поважнее, которую Маргарита должна была решить без ведома и помощи мужа.
Она все эти годы обменивалась письмами со своим дядей королем французским и с отцом, носившим титул короля Сицилии и Неаполя. Если Рене был человеком легкомысленным, то король Карл слов на ветер не бросал, на его помощь можно было рассчитывать. Маргарита была озабочена тем, чтобы обеспечить мужу спокойное правление, а надеяться на это не приходилось, пока жив Йорк. Лишь увидев голову Йорка на острие пики, Маргарита могла бы почувствовать себя успокоенной. Месть горела в ее сердце неугасимым пламенем, и затушить это пламя могла лишь кровь. При этом Маргарите не приходило в голову, что королеве Англии не пристало вести приватную переписку с монархом враждебной державы. Это была опасная игра, которую, попади письма в чужие руки, вполне можно было трактовать как государственную измену – особенно, учитывая непопулярность королевы.
Был еще один человек, которого Маргарита ненавидела не меньше, чем Йорка, – граф Варвик. Ведь это он обеспечил йоркистам победу при Сент-Олбансе. Он не менее опасен, чем Йорк. Единственное отличие Варвика в том, что он не претендует на престол.
С присущей ему дальновидностью Варвик выговорил себе пост губернатора Кале, города, который многие называли самым важным европейским портом. Во всяком случае, теперь, под управлением Варвика, Кале действительно превратился в важнейший стратегический пункт. Граф же стал некоронованным королем Ла-Манша, и теперь ни один французский корабль не мог спокойно плавать в проливе.
Маргарита не раз писала дяде, что желала бы оттянуть возвращение Варвика в Англию. Граф слишком умен и слишком опасен – пусть лучше сидит в Кале. Нельзя ли почаще досаждать ему вылазками, чтобы Варвик не мог ни на день покинуть свой пост? Если все время держать Кале под угрозой нападения, Варвик никуда не денется.
И вновь Маргарите не пришло в голову, что ее просьба попахивает государственной изменой. Ведь она просит врага напасть на порт, принадлежащий Англии! Но подобные тонкости королеве в голову не приходили. Она преследовала одну-единственную цель: укрепить власть короля и погубить Йорка. Тут все средства были хороши.
Карл VII разительным образом переменился с тех пор, когда, будучи дофином, едва не позволил короне уплыть из своих рук. Ныне он считался самым могущественным монархом Европы. Он писал, что с удовольствием поможет своей любимой племяннице. Карл велел Пьеру де Брезе, сенешалю Нормандии, дав-нему поклоннику Маргариты, снарядить флот, дабы нанести удар по кораблям Варвика и блокировать Кале. Французский король уверял, что делает это исключительно для блага Генриха и Маргариты. Варвик будет связан по рукам и ногам. Карл не добавлял, что бо-лее всего ему хотелось бы прибрать к рукам сам город.
Маргарита была удовлетворена. Варвику, конечно же, не устоять против французского флота.
Эскадра собралась в поход лишь летом. Де Брезе курсировал вдоль берега, выискивая корабли Варвика. Однако над морем клубился густой туман, французам не удалось обнаружить ни единого английского судна. Де Брезе был раздосадован, ибо под его командованием было шестьдесят кораблей и четыре тысячи солдат, сенешаль не сомневался в победе.
Когда туман рассеялся, флот увидел перед собой береговую линию. Неужели Англия? Когда погода еще более прояснилась, де Брезе понял, что в самом деле оказался у английских берегов.
Он высадил отряд солдат в тихой бухточке, а сам по-плыл вдоль берега по направлению к городку Сэндвич.
Население Сэндвича было застигнуто врасплох. Первоначально горожане подумали, что приближается флотилия Варвика и приготовились к торжественной встрече, ибо граф считался здесь настоящим героем.
С французской точки зрения, рейд удался на славу. Де Брезе захватил богатую добычу и немало пленников, за которых впоследствии можно будет получить хороший выкуп.
Однако, когда выяснилось, что французы приплыли не просто так, а были вызваны королевой Маргаритой (при дворе хватало шпионов, и переписку с королем Карлом сохранить в тайне не удалось), всеобщая ненависть к француженке еще более усугубилась. Она изменница! Она против англичан и за французов – и это наша королева! Недаром мы ей не доверяли. Больше всего неистовствовали лондонцы и жители графства Кент, пострадавшие от набега французов. Французский флот поставил под угрозу всю прибрежную торговлю.
Таким образом, «маленькая хитрость» Маргариты, с помощью которой она намеревалась запереть Варвика в Кале, привела к настоящей катастрофе. По репутации королевы был нанесен страшный удар.
Генрих был очень расстроен. Он понимал, что Маргарита совершила ошибку от избытка рвения. У них состоялся тяжелый разговор, и королева впервые поняла, что ее супруг способен и на твердость.
В конце концов, он был монархом, никто не смел забывать о его сане.
– Я – король, – твердил Генрих, когда желал настоять на своем. В такие минуты никто не мог переубедить его, даже Маргарита.
– От войны добра не жди, – с неожиданной решимостью заявил он. – Я хочу положить всем этим интригам конец.
– Ничего не выйдет, пока жив Йорк, – мрачно ответила Маргарита.
– Больше никаких убийств, никаких раздоров. У Йорка есть право на собственное мнение. Он никогда не претендовал на мой трон. Это его собственные слова.
– Слова! – воскликнула Маргарита. – И вы поверите изменнику?
– Он не изменник. Вспомните, как он повел себя после битвы при Сент-Олбансе. Я был ранен, а он преклонил предо мной колени. Ему ничего не стоило убить меня!
Маргарита закрыла лицо руками. Ее терпение было на исходе.
Однако король нежно отнял руки от ее лица, и Маргарита увидела, что лицо мужа исполнено решимости.
Он поступит по-своему, поняла она. Генрих – король, наконец-то он вспомнил об этом.
Пришлось выслушать то, что предложил Генрих. Он задумал созвать в Лондон всех знатных лордов – Йорка, Варвика, Солсбери, а также их врагов-ланкастерцев: Нортумберленда, Эгремонта, Клиффорда и прочих.
– Неужто вы хотите, чтобы улицы Лондона превратились в поле боя? – спросила королева.
– Нет, – строго ответил Генрих. – Я этого не допущу. Я хочу, чтобы эти люди пожали друг другу руки. Таков будет мой приказ. Ведь я – король.
Маргарита была потрясена. Никогда еще она не видела Генриха таким.
* * *
Генрих отчетливо понимал, что действия его супруги неминуемо приведут к междоусобной войне. Королева была весьма непопулярна; когда она появлялась в людных местах, народ безмолвствовал – тот самый народ, который шумно приветствовал Генриха и маленького принца. Однако стоило появиться королеве, как тут же воцарялась угрюмая тишина. Генрих боялся, что все это может плохо кончиться. Жизнь Маргариты была в опасности.
Следовало как можно скорее положить конец раздору. С йоркистами можно договориться. Они тоже не хотят войны. Крови жаждут лишь те, кто, подобно Маргарите, помешался на мести.
На мести.
Вот почему король решил собрать в Вестминстере предводителей обоих враждебных лагерей. Когда в столицу начали прибывать лорды, лондонцы страшно перепугались, боясь, что улицы города окрасятся кровью. Горожане ворчали: если им невтерпеж резать друг друга, пусть делают это в каком-нибудь другом месте.
Йоркисты прибыли во всеоружии. Граф Солсбери привел с собой пятьсот воинов и разместился с ними на Флит-стрит. Вскоре прибыл герцог Йоркский, который стал лагерем у стен Бейнардского замка. У него было с собой четыреста, а то и пятьсот солдат.
Сэр Джеффри Болейн, лорд-мэр Лондона, был встревожен. Он велел страже охранять имущество честных горожан; в ночное время по улицам ходили патрули, напряжение нарастало.
Маргарита считала, что король делает большую ошибку. Лорды никогда не договорятся между собой, а обещаниям йоркистов доверять нельзя. В глубине души королева не желала никакого мира. Она хотела отомстить Йорку, а сделать это можно было лишь с помощью войны.
Стекались в столицу и ланкастерцы, украшенные алыми розами. Предводительствовали ими три молодых лорда, чьи отцы погибли в сражении при Сент-Олбансе – Клиффорд, Эгремонт и Нортумберленд. Каждый из них жаждал возмездия – око за око, зуб за зуб.
Обстановка еще более обострилась, когда прибыл Варвик, героический губернатор Кале. Он привел с собой шестьсот закаленных в боях солдат.
На встрече обеих сторон, устроенной по приказу короля, председательствовали епископ Уэйнфлит и Томас Буршьер, архиепископ Кентерберийский.
Король предварительно провел беседу с Йорком, Солсбери и Варвиком. Ему показалось, что настроены они вполне миролюбиво. Йорк утверждал, что менее всего желает междоусобицы. На Лондон в свое время он выступил лишь потому, что считал необходимым отстранение покойного герцога Сомерсета от власти. Из-за этого и произошла «стычка» при Сент-Олбансе. К сожалению, дело приняло скверный оборот – король был ранен, а Сомерсет погиб. Йорку искренне жаль тех молодых лордов, чьи отцы сложили голову при Сент-Олбансе. Он понимает их гнев и сочувствует их горю.
– Было бы неплохо, если бы вы публично заявили, что сожалеете о случившемся, – предложил Генрих. – Допустим, вы могли бы построить на месте сражения часовню, где читали бы мессы за упокой души погибших.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49