Генрих едва мог устоять на месте от нетерпения. Он хотел видеть свою семью дружной, но требовал, чтобы все помнили: кто бы ни пришел, кто бы ни появился после долгой разлуки, только одна персона может быть средоточием любого собрания – блистательный король Англии.
Будь с ней маленький Яков, будь крошка Александр еще жив и окажись Ангус таким мужем, о каком мечтала Маргарита, эти дни стали бы самыми счастливыми в ее жизни.
Чудесно было снова оказаться среди родных. Генрих жаждал произвести впечатление превосходством английского двора над шотландским, и роскошные пиры и балы следовали друг за другом. Маргарите, тоже обожавшей повеселиться, это доставляло большое удовольствие. Доброжелательная и отзывчивая Екатерина также приняла ее по-своему очень тепло. Что до Марии, то она пребывала в дивном настроении и была в восторге оттого, что живет в Англии – при веселом и блестящем дворе, созданном ее братом.
Маргарита говорила себе, что ей необходимо отдохнуть и расслабиться, прежде чем заняться государственными делами. В надлежащий момент Маргарита попробует объяснить Генриху, как необходима ей помощь, дабы вернуть то, что принадлежит ей по праву; но королева Шотландии отлично знала своего брата. Сейчас Генрих жаждал развлекать ее и, попытайся сестра вернуть его к скучным материям, был бы в высшей степени недоволен.
Да и сама Маргарита с удовольствием погрузилась в легкомысленные развлечения. Перед тем как прибыть в Лондон, она послала в Шотландию людей, чтобы ее наряды и драгоценности доставили в Англию – все это должно было ей понадобиться, ведь нельзя же уступать в блеске элегантным дамам двора Генриха.
Олбани, явно желая, чтобы королева перестала обвинять его в смерти маленького Александра, и, вероятно, испытывая к ней сочувствие, никоим образом не препятствовал сборам, и вещи прибыли в Лондон вскоре после ее приезда.
В тот день, когда доставили туалеты королевы Шотландии, с ней была ее сестра Мария, и женщины, отпустив слуг, вместе начали осматривать наряды.
Мария визжала от восторга, одну за другой вынимая из сундука сверкающие вещицы. Она порхала по комнате, надев пару рукавов из золотой парчи, подбитых пунцовым бархатом; надевала на голову шеврон и поворачивалась то так, то эдак, дабы разглядеть свое отражение в полированном зеркале, восхищаясь блеском драгоценностей.
– Вы очень неплохо жили в Шотландии, сестра, – объявила Мария. – А мне всегда казалось, что это на редкость мрачная страна.
Маргарита сидела на постели, изучая золотой воротник, украшенный эмалевыми белыми розами, и вспоминая, по какому случаю Яков подарил ей его.
– Мой муж был великим королем и настоящим рыцарем.
– Но он был старым! – бросила Мария, и ее прелестное лицо потемнело. Видя, как сестра поежилась, Маргарита поняла, что та думает о дряхлом короле Франции, за которого ее выдали замуж. Бедная Мария! Хотя бы такие муки обошли саму Маргариту!
– Не такой, как Людовик. Просто Яков был старше меня… а я приехала туда совсем юной, так что в действительности он вовсе не был стар, а пребывал в полном расцвете сил. Знаете, Мария, я считаю Якова IV самым красивым из всех мужчин, каких мне когда-либо доводилось видеть.
– Только не говорите этого при Генрихе, – рассмеялась Мария.
– Но хоть теперь-то вы счастливы, Мария? Младшая сестра захлопала в ладоши и возвела глаза к потолку:
– До безумия!
– Значит, дело того стоило. Мария надулась:
– Этого вообще не должно было произойти. Что хорошего дал этот французский брак Англии?
– Он позволил заключить мир между двумя странами, что всегда замечательно.
– Плохой мир! И ради него мне приходилось выносить… это.
– Не так уж долго.
– О нет! Долго я бы не вынесла. Потом король умер, а Чарльз приехал забрать меня домой.
– И женился на вас.
– Я настояла на своем, Маргарита. Я твердо решила. А Генрих обещал, что если я выйду за старого Людовика, то смогу выбрать себе любого, когда он умрет. И я выбрала Чарльза… правда, много раньше, чем стала женой Людовика.
– Следовательно, ваше желание исполнилось.
– О, это было золотое время, Маргарита. Я никогда его не забуду. Быть женой Чарльза… и вместе гадать, чем нам предстоит расплачиваться за свою смелость… но не тревожиться об этом!
– Это был необдуманный поступок. Вы могли носить во чреве наследника Франции.
– Я вовсе не была беременна. Но как забавно было дразнить Франциска и его старую мамашу, делая вид, будто я в тягости!
– Похоже, вы нашли себе развлечения при французском дворе.
– Только после того, как умер мой муж, Маргарита. Как Тюдоры, мы отважны и темпераментны! Мне очень хотелось взглянуть на вашего Ангуса. Он очень красив?
Лицо королевы окаменело.
– Довольно-таки.
– Почему он не приехал с вами?
– Предпочел остаться в Шотландии.
– Я знаю, как поступила бы, будь у меня такой муж!
– И как же?
– Избавилась бы от него и нашла себе другого.
– Проще сказать, чем сделать.
– Что? И это говорит Тюдор! Разве вы не слыхали, что Тюдоры всегда найдут выход? Я сказала, что выйду замуж за Чарльза Брэндона, – еще до того, как меня отправили во Францию, – и вышла! Мы всегда получаем то, чего хотим… даже если обстоятельства порой заставляют нас ждать. Мы, трое, совершенно одинаковы – вы, я и Генрих. Разве вы не видите этого?
– Мы сильны и решительны – да, я вижу.
– Иногда мне чуть-чуть жаль тех, кто вступает с нами в брак. Я немного сочувствовала бедному Людовику. Знала, что он долго не протянет. Он так старался быть молодым, Маргарита! И делал ошибку. Погоня за молодостью свела старика в могилу. И вот теперь ваш Ангус… я уверена, вы заставите этого человека горько пожалеть о том, как он с вами поступил. Иногда я смотрю на Генриха и Екатерину и думаю: «Несчастная Екатерина».
– Но она так предана нашему брату!
– Екатерина очень добродетельна и всегда будет хранить ему преданность, поскольку это ее муж. Ее религия точно говорит женщине, где ее место. Но между ними уже возникли небольшие трения. Генрих начинает задумываться, почему Екатерина не способна родить ему сына.
– Но у нее, бедняги, было несколько выкидышей, а теперь она родила Марию.
– Да, но где же мальчики, где мальчики? – Мария уцепила за серебряный шарик с ароматическими травами пояс, расшитый драгоценными камнями, и обернула его вокруг талии. – Нет, – сказала она, – не хотела бы я оказаться женой или мужем одного из Тюдоров… и не угодить им. Будь я Ангусом, Екатериной или даже Чарльзом, держалась бы очень осмотрительно.
Потом она принялась кружить по комнате – столь полная жизни и очаровательная, что Маргарита легко могла понять, как стареющий король Франции, подстегиваемый страстью к юной Тюдор, в погоне за мечтой сошел в могилу.
С Екатериной Маргарита провела немало приятных часов, и, оставаясь наедине, это были не королевы, а две матери, с удовольствием и любовью говорящие о своих детях.
Маленькие девочки почти не отличались по возрасту и, когда Маргарита бывала в Гринвиче, делили детскую. Обе матери испытывали огромное удовольствие, навещая их, и, отослав нянек да прислужниц, сами сидели с детьми.
Маргарита, памятуя слова Марии о растущем недовольстве Генриха неспособностью Екатерины дать ему наследника, чувствовала, как ее тянет к невестке не только благодаря симпатии и общим интересам, но еще из жалости.
И во время этих встреч в детской Екатерина изливала душу, рассказывая, как страстно хочет родить сына.
– О, родить бы мне только Генриху сына, в коем он так нуждается, – и я была бы совершенно счастлива, – сказала она невестке.
– У вас получится, – утешила ее Маргарита. – Вам просто не повезло, как и мне в первое время. У меня родились маленький Яков и маленький Артур, но оба умерли. Потом родился второй Яков. Ах, видели бы вы моего малыша! Я и жизни не видела более прелестного ребенка.
– О, я очень хотела бы его увидеть! Какую радость он должен вам доставлять!
– Если бы только сын был со мной. – Маргарита на мгновение сникла, и Екатерина мысленно выругала себя, что напомнила невестке о разлуке с малышом. Но она не могла скрыть зависть, мелькнувшую в глазах, и Маргарита поняла, что это ей следует пожалеть несчастную женщину. – Я уверена, что Мария очень подросла, с тех пор как мы ее видели последний раз, – обронила она. – И моя Маргарита тоже растет. Бедное дитя! Как вспомню, что она впервые увидела свет в мрачном Харботтле! Это совсем не похоже на другую малышку… родившуюся со всей королевской пышностью тут, во дворце Гринвич.
Екатерина не удержалась и взяла дочь на руки. Мария, па редкость спокойный ребенок, безмятежно оглядела мать.
– Я не сомневаюсь, что она вырастет очень мудрой, – заметила Екатерина.
– Да, безусловно, в малышке уже заметна склонность к раздумьям, – ответила Маргарита и взяла из колыбели дочь. Две матери устроились на скамеечке у окна, каждая – со своим ребенком на коленях.
Маргарита попросила Екатерину рассказать о крестинах Марии, и та была вне себя от счастья, вспоминая эту церемонию. Она поведала, как дорогу от дворца до источника в церкви Серых братьев Гринвича устлали коврами, как крестными матерями выбрали принцессу Екатерину Плантагенет и герцогиню Норфолк; как ребенка несла графиня Солсбери, а герцоги Норфолк и Суффолк шли по обе стороны от нее; и сам кардинал Вулси стал крестным отцом.
Маргарита слушала и восклицала:
– Как все это отличается от того, что было у моей маленькой Маргариты в Харботтле!
И когда они так беседовали, в детскую вошел Генрих, облаченный в зеленый бархат, усыпанный драгоценными камнями. Король жизнерадостно приветствовал обеих женщин:
– Ха! Материнский совет, э? И какие хорошенькие детки!
Он взял Марию у матери и стал покачивать ее па руке, с улыбкой глядя в глаза, что разглядывали его так же невозмутимо, как и Екатерину.
– Какой умный ребенок! – воскликнул Генрих. – Она узнала своего отца.
Екатерина нежно улыбнулась обоим.
– Вы должны хотя бы взглянуть на мою маленькую Маргариту, – сказала Генриху сестра.
Король подошел поближе и взглянул сверху вниз на ребенка у нее в руках.
– Красивая девочка, – признал он и дотронулся пальцем до щечки маленькой Маргариты. – Надеюсь, она узнала своего дядю!
Немного походив по комнате, Генрих остановился у окна.
– Как вам не повезло с сыном, Маргарита, – буркнул он.
Лицо Маргариты затуманилось, и Екатерина с тревогой следила за ней. Она попросила бы Генриха не говорить об этом, если бы только посмела.
Генрих помрачнел:
– А все этот негодяй Олбани! Богом клянусь, мне доставит удовольствие отправить его обратно во Францию!
– Именно это и произойдет, как я надеюсь, – отвечала Маргарита. – Тогда я смогу вернуться, получить обратно регентство и опеку над Яковом, забыть прошлые беды и опять чувствовать себя счастливой.
– Маргарита, вы и так счастливы – у вас есть сын!
Нижняя губа короля воинственно выдвинулась вперед, и лицо неожиданно стало угрюмым.
– Да, я очень горжусь своим маленьким Яковом. И очень хотела бы, чтобы вы его увидели, Генрих. Знаете, кого он больше всего напоминает?
– Кого? – требовательно осведомился король.
– Вас!
– Неужели? – Угрюмость мигом исчезла, и лицо монарха вновь засияло. – Какого цвета у него волосы?
– Темно-золотые. Румяное личико. Голубые глаза. Те, кто видел вас, всегда говорят: «Как он похож на своего дядю!»
Генрих хлопнул себя по бедру, затянутому в бархат:
– Расскажите-ка мне еще об этом маленьком короле! Он умный? Веселый?
– Разве я не сказала, что Яков похож на вас? И не только внешне, уверяю! Я думаю, когда он вырастет, будет точь-в-точь как вы.
– Будем надеяться, что так и выйдет, – с любовью сказала Екатерина.
Генрих нежно взглянул на нее, но у него всегда очень резко менялось настроение. Маргарита видела, что брат опять думает: «Почему у других есть сыновья, а мне в этом отказано?»
Был солнечный день, и в Гринвиче толпы народа собрались посмотреть на турнир.
Маргарита сидела рядом с сестрой и невесткой на возвышении, устроенном для них. Это было великолепное зрелище: дамы ярко одеты, и Маргарита втайне ликовала, что выглядит ничуть не хуже любой из них. Ее платье было столь же броской расцветки, как у Марии, и не менее дорогое, чем Екатеринино. Последней, конечно, не хватало умения блеснуть, столь развитого у Маргариты, Марии и Генриха; где бы ни появлялись эти трое, великолепие нарядов немедленно выдавало, кто они такие, даже если их не знали в лицо.
Балкон был изысканно украшен их символами: маргаритка – для Маргариты, ноготки – для Марии, гранат – для Екатерины; но доминировала над всеми роза Англии – личная эмблема Генриха.
Крики толпы, теплый солнечный свет, рыцари в блистающих доспехах – все это возбуждало и поднимало настроение. Турнир – славное событие, и Маргарите льстило, что таковой устроен в ее честь.
Взгляд Марии не отрывался от высокой фигуры одного из участников турнира.
– Суффолк мог бы победить всех, если бы только захотел, – шепнула она Маргарите.
– Тогда почему он этого не хочет? – поинтересовалась королева Шотландии.
– Вас не было тут чересчур долго. Естественно, ни один рыцарь не может сиять ярче, чем кое-кто. Вчера вечером я сказала ему: «Если вы меня любите, будьте осторожны на турнире». – «Как? – ответил он. – Неужели вы опасаетесь, что какой-нибудь слишком проворный рыцарь убьет меня?» – «Нет! – воскликнула я. – Это бы еще полбеды, я боюсь, как бы вы не затмили короля».
– Значит, Генрих, как и прежде, любит всегда быть победителем?
Мария громко расхохоталась:
– Неприятности возникли бы у любого, кто посмел бы выказать себя более отважным рыцарем. И знаете, мы с Чарльзом все еще несем наказание за вольность. К примеру, должны выплатить Генриху мое приданое. И приходится вести себя тише воды. Помните об этом, Маргарита. Если вы чего-то хотите от Генриха, – а я полагаю, вам нужна его помощь, чтобы вернуть свое королевство, – ни на миг не упускайте из виду: в любом месте он неизменно и всегда должен удерживать превосходство. Запомните это настолько твердо, чтобы уверовать всерьез, и Генрих станет вашим другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42