Слуга принес ее визитную карточку и получил приказание не принимать леди Хоукфорт. Алекс тогда стоял у окна и наблюдал, как она идет к своей карете. Хотя эта дама проявляла необыкновенную настойчивость, он почувствовал к ней некоторую симпатию. Если верить слухам, Ройс Хоукфорт проявил полнейшее отсутствие здравого смысла. Возможно – излишнюю решительность. И теперь леди Хоукфорт пыталась помочь ему. Алекс очень любил своего сводного брата, и потому тревога этой женщины была ему понятна. Увы, он ничего не мог сделать для нее. Если бы он попытался вмешаться, то подобное вмешательство непременно отразилось бы на Акоре, чего маркиз никак не мог допустить. К тому же леди Хоукфорт, как и все англичанки, вмешивалась не в свое дело – во всяком случае, в Акоре ни одна женщина не позволила бы себе ничего подобного.
Даркурт наконец-то отвернулся – слишком уж пристально смотрела на него эта дама. Краем глаза он заметил, что она нахмурилась. Значит, поняла, что он не желает узнавать ее. На мгновение Алексу стало стыдно, но он подавил в себе чувство стыда. Леди Хоукфорт должна правильно его понять. Ей следовало уехать из Лондона. Здесь ей нечего делать.
Минуту спустя Алекс снова взглянул в ту сторону, где только что стояла леди Джоанна Хоукфорт. Маркиз надеялся, что больше не увидит ее, однако он ошибся. Более того, она пыталась пробраться к нему и даже, – Алекс глазам своим не верил, – расталкивала при этом людей, стоявших у нее на пути.
«Какой мерзавец! – мысленно воскликнула Джоанна. – Как он смеет так смотреть на меня?! Будто я какая-нибудь ничтожная букашка!.. Я столько пережила, я так долго пытаюсь поговорить с ним, а он… Он просто обязан помочь мне! Да, обязан!»
На сей раз Джоанне все же удалось пробраться к Даркурту. Приблизившись к маркизу, она проговорила:
– Милорд…
Алекс хотел отвернуться… но почему-то не сделал этого. Он пристально посмотрел на Джоанну, и она невольно вздрогнула – казалось, его голубые глаза заглянули ей прямо в душу.
Но Джоанна тотчас же взяла себя в руки и вновь заговорила:
– Милорд, мне совершенно необходимо…
– Ничего не могу сделать для вас, леди Хоукфорт, – перебил Алекс. Немного помедлив, добавил: – Мне казалось, я уже дал вам это понять.
Джоанна почти не замечала людей, с жадностью внимавших каждому слову маркиза. И не замечала леди Ламперт, смотревшую на нее с неожиданной симпатией. Она видела перед собой лишь одного Даркурта, нанесшего сокрушительный удар по ее надеждам…
Собравшись с духом, Джоанна предприняла еще одну попытку поговорить с этим человеком.
– Милорд, я прекрасно понимаю ваше нежелание браться за это дело, но…
– Ошибаетесь, – снова перебил Алекс. – Нежелание – не то слово. Это отказ, леди Хоукфорт.
Повернувшись к Джоанне спиной, Даркурт недвусмысленно дал понять, что не намерен с ней разговаривать.
Джоанна вспыхнула. Ей хотелось молотить кулаками по широкой спине маркиза, но, конечно же, она не могла этого сделать. Она уже ничего не могла сделать – Даркурт лишил ее последней надежды. Да, у нее больше нет надежды спасти Ройса…
Сжав зубы, Джоанна повернулась и побрела прочь. Она прекрасно знала: жадные до сплетен люди со змеиными языками теперь готовы перемыть ей все косточки, ведь она дала им замечательный повод для пересудов. Джоанна даже не помнила, как дошла до винтовой лестницы, ведущей в нижние покои Карлтон-Хауса. Цепляясь за перила, она стала спускаться по ступеням, почти не замечая слуг, то и дело пробегавших мимо; те же, в свою очередь, не обращали внимания на нее.
Спустившись на нижний этаж, Джоанна немного успокоилась. Осмотревшись, поняла, что случайно зашла в библиотеку – во всяком случае, именно такой вывод можно было сделать при взгляде на книжные шкафы, уставленные томами в роскошных переплетах. Шкафы стояли между позолоченными колоннами, и книг на полках было довольно много.
«Что ж, книги – это даже неплохо, – подумала Джоанна. – Каким бы ни был принц-регент, похоже, он ценит литературу». Впрочем, Джоанна почти сомневалась, что библиотека в Карлтон-Хаусе не шла ни в какое сравнение с коллекцией Хоукфортов; ведь у них имелись редчайшие издания с прекрасными иллюстрациями, причем некоторым из книг было уже около девятисот лет – иными словами, столько же, сколько и их роду.
Воспоминания о доме придали Джоанне решимости, она окончательно успокоилась. Девятьсот лет… Династия Гановеров, конечно же, не могла похвастать такой древностью. «По сравнению с Хоукфортами Гановеры не более чем безродные выскочки, – мысленно усмехнулась Джоанна. – Да, выскочки… Как выскочки и все остальные гости принца. Кроме Даркурта, разумеется…»
При мысли о Даркурте Джоанна невольно поежилась; оказывается, она, сама того не замечая, все это время думала о маркизе. А ведь он, наверное, уже забыл о ней – словно она была всего лишь надоедливой мухой.
Но маркиз ошибается! Она – Джоанна Хоукфорт, и принадлежность к семейству что-нибудь да значит.
Заставив себя забыть о головной боли и усталости, Джоанна вышла из библиотеки и направилась дальше. Следующая комната была, судя по всему, столовой. Оказалось, что стены и потолок здесь обшиты темными панелями, богато украшенными резьбой в готическом стиле. Когда же Джоанна заглянула в гостиную, у нее едва не закружилась голова – в этой комнате все было украшено позолотой. Подобная роскошь казалась весьма экстравагантной и даже вызывающей.
Вскоре она приблизилась к огромному залу со стеклянными стенами. Вероятно, это была оранжерея – но такой огромной оранжереи Джоанна никогда еще не видела. В центре зала стоял огромный стол, освещенный китайскими фонариками; на столе же поблескивал сервиз из золота и серебра, и еще там было…
Джоанна глазам своим не верила: посреди стола, огибая блюда и супницы, протекал… поток воды.
Она подошла поближе, чтобы получше рассмотреть рукотворный ландшафт – поросшие мхом берега реки, крохотные мостики, плавающие на поверхности растения и серебристых с золотистым отливом рыбок, сновавших в освещенной свечами воде.
Джоанна смотрела на «речку» как зачарованная, ничего подобного она даже представить себе не могла.
Было очевидно, что этот стол накрыт для принца и избранных гостей, а простым смертным, в том числе и Джоанне, угощение было приготовлено в саду, куда один за другим направлялись десятки слуг в бело-голубых ливреях. Они держали в руках дымившиеся супницы, всевозможные блюда, корзины с фруктами, вазы со сладостями и ведра с замороженным шампанским – все это подавалось в шатре, устроенном прямо под звездным небом.
На гостей такое угощение, конечно же, производило ошеломляющее впечатление. Но Джоанну все это совершенно не интересовало. Покинув оранжерею, она осмотрелась. Отовсюду доносились громкие возгласы гостей – они восхваляли щедрость принца и обменивались впечатлениями. Джоанна же чувствовала лишь горечь поражения.
И тут, взглянув на стеклянную стену оранжереи, она увидела Даркурта. Маркиз в дальнем конце огромного зала беседовал с Принни – тот по случаю нынешнего приема облачился в алую униформу фельдмаршала. Рядом с принцем восседал будущий король Франции, брат обезглавленного французского монарха; говорили, что он своим поведением значительно приблизил смерть. Будущий правитель покраснел и, казалось, испытывал некоторую неловкость. Ходили слухи, что он страдал жестокой подагрой, – слухи вполне правдоподобные, потому что он был еще более тучным, чем Принни.
Сидевшая рядом с мужчинами герцогиня Ангулемская была необыкновенно бледна – вероятно, неважно себя чувствовала. Но если бы не эта бледность, то ее лицо вполне можно было бы назвать привлекательным. Джоанна слышала, что герцогиню мучают частые приступы головной боли, и она очень страдает из-за них. Очевидно, недуг этот появился после тяжких испытаний, выпавших на ее долю. Ведь юную герцогиню бросили в тюрьму вместе с ее коронованными родителями, теткой и братом. Всех их по одному уводили на казнь, и лишь странный каприз членов революционного трибунала спас молодую аристократку – отсечение головы ей заменили изгнанием.
Бросалось в глаза, что в Карлтон-Хаусе не было Каролины, жены принца-регента. Она не получила приглашение, и даже поговаривали, что Принни приказал охране не пропускать ее, если она вдруг вздумает явиться на вечер. Но Каролина была не единственной знатной особой, отсутствовавшей во дворце. Сама королева, не одобрявшая поведение принца и его женитьбу, отклонила приглашение на праздник; более того, она не пустила сюда и своих дочерей.
Отсутствовал, разумеется, и король, запертый из-за очередного приступа безумия. Впрочем, на сей раз явных признаков болезни не наблюдалось, однако Принни, не считаясь ни с чем, объявил себя регентом. Ходили слухи, что принц и его младшие братья развлекались, подражая речам и жестам обезумевшего отца. Возможно, они и сейчас собирались повеселиться таким образом. Однако Джоанна очень надеялась, что этого не произойдет.
Что же касается гостей, то все они, по мнению Джоанны, казались слишком уж веселыми, неестественно веселыми. Только Даркурт являлся исключением. Судя по всему, он ужасно скучал, однако смирился со скукой. Да, именно смирился. Все окружавшие его люди, в том числе и принц-регент, старались развлечь его, но у них ничего не получалось. Хотя маркиз, конечно же, проявлял учтивость, то есть отвечал на вопросы собеседников и не забывал вежливо улыбаться.
Джоанну снова охватил гнев. Этот человек сидит и улыбается – наслаждается всеобщим вниманием! А она с ума сходит от беспокойства, ведь Ройс… «Нет, нельзя думать о брате, – сказала себе Джоанна, – потому что от таких мыслей действительно можно лишиться рассудка».
Взяв себя в руки, она снова осмотрелась. Что ж, этот нелепый праздник когда-нибудь закончится, Даркурт уедет, а она отправится следом за ним и станет его Немезидой, безжалостной и беспощадной. И он не сумеет от нее спастись – ему не удастся!
Рыбки умирали. Очередная золотая рыбка всплыла к поверхности, хватая ртом воздух, и глаза ее затянулись пленкой. Даркурт едва заметно поморщился. Казалось, расточительности принца-регента не будет конца. Безумное количество блюд, приготовленных для гостей, съесть просто невозможно, и все это изобилие протухнет, хотя на помощь гостям придет целая армия слуг. И конечно же, шампанское выдохнется и прокиснет – несмотря на невероятные усилия приглашенных, старавшихся напиться до бесчувственного состояния. Цветы же, которыми можно было бы заполнить сотни садов, уже увядали. А теперь и рыбки издыхали в этом нелепом ручье… Вот еще одна всплыла на поверхность брюшком вверх. Поистине принц-регент превзошел самого себя.
Даркурт заметил, что леди Ламперт, обычно не отличавшаяся особой чувствительностью, побледнела и с брезгливой гримасой отодвинула от себя тарелку. И теперь все взгляды были устремлены на дохлых рыбок.
Внезапно воцарилась тишина. Принц же, с увлечением рассказывавший о своей воображаемой военной доблести, с опозданием заметил всеобщее замешательство. Он нахмурился, отчего на лбу у него появились глубокие морщины, и взмахнул пухлой рукой – словно этим жестом мог устранить причину своего недовольства. Увы, в оранжерее было довольно жарко, так что издохшие рыбы уже начали попахивать, а лица слишком много выпивших гостей стали покрываться явно нездоровой бледностью.
В очередной раз взглянув на часы, Алекс невольно улыбнулся. Было почти пять утра, скоро рассвет и можно будет покинуть Карлтон-Хаус. Что ж, праздник, без сомнения, удался, и даже подыхающие рыбки не могли испортить этот триумф Принни.
Повернувшись к принцу, маркиз проговорил:
– Сэр, я уверен, что собравшиеся в саду гости сочтут праздник удачно завершенным лишь в том случае, если вы в этот поздний час соизволите показаться им на глаза.
Принни заморгал и, немного помедлив, утвердительно кивнул. При этом голова его как-то странно задергалась.
– Вы совершенно правы, Даркурт, – пробормотал он. – Замечательно, что вы об этом подумали. Я, конечно, ценю общение со всеми вами, но полагаю, что не стоит забывать и об остальных гостях. Да-да, вы правы, надо порадовать гостей в саду. Они тоже должны увидеть меня.
Принц поднялся из-за стола так резко, что двое слуг, подскочивших, чтобы помочь ему, едва не опрокинули стул. Воспользовавшись случаем, многие из гостей тоже встали и, чтобы не видеть издыхающих рыбок, поспешно отошли от стола.
Алекс подошел к леди Ламперт и предложил ей руку.
– Слава Богу, – прошептала она ему на ухо. – Мне казалось, я больше тут не выдержу ни минуты. Ну что за человек! Похоже, его выходкам конца не будет. Дохлые рыбки – это ужасно…
– Да, разумеется, ужасно, – охотно согласился Алекс.
Но думал маркиз вовсе не о рыбках; его очень беспокоила безответственная политика принца – человека эгоистичного и ограниченного. А ведь теперь следовало проявлять особую осмотрительность. Наполеон чувствовал себя в Европе полноценным хозяином, и Англия повсюду искала союзников. В подобной ситуации англичане вполне могли бы обратить взор на небольшое, но стратегически очень выгодно расположенное королевство у легендарных Геркулесовых столбов. Положение Акоры было действительно на редкость удобным – она могла контролировать вход в Средиземное море.
Что же касается Даркурта, то он в беседе с Греем не кривил душой: маркиз действительно не обладал дипломатическими полномочиями королевства. Однако на него была возложена определенная миссия, в соответствии с которой ему следовало во всех своих действиях соблюдать предельную осторожность.
Тем временем в саду царило оживление – гости обступили принца-регента и его свиту, и Принни, без сомнения, был в восторге, ведь все выражали хозяину благодарность за щедрость и восхищались угощением. Однако Даркурт заметил, что некоторые из гостей были явно смущены – очевидно, в саду уже узнали об издыхающих рыбках. Что ж, можно было не сомневаться:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42