И пешком ходить не советую, враз подстрелят! Они там на крышах сидят и, как кого увидят, счас в него палят!— Кто они? — попробовал уточнить Мишель.— Не знамо кто — может, те, а может, иные, а тока кого увидят — враз стреляют и сразу наповал! Я там нынче был, так стока мертвяков на мостовой валяются — жуть!..А как же тогда до Арбатской площади добраться, когда ни пешком, ни на «лихаче»? Путь-то не близкий!— Ты вот что, барин, ты вона с ними езжай, — указал извозчик на тянущийся через площадь обоз из дюжины кляч, волочащих огромные черные бочки. — Оно, конечно, грязно и пахнет, да тока их точно никто не тронет! И все лучше будет, чем пешком-то.И видя, что господин сомневается, добавил:— Езжай! Здеся тебя, барин, все одно никто не повезет!Мишель побежал вслед удаляющемуся обозу.— Стой! — закричал он на ходу.— Тпру-у! — сказал первый ездовой, натягивая поводья. И обоз встал.— Чего надо-ть?Бородатые, в грязных накидках, мужики, сидящие на телегах, глядели на него недовольно. Ну не бумагу же им, Керенским подписанную, показывать?!— До Арбатской площади довезете?— А скока дашь?— Не обижу, — пообещал Мишель.Ближний мужик подвинулся, уступая ему место подле себя, кинул на веревочное сиденье какие-то лохмотья.— Садись, коли не шутишь.Мишель повел носом, но сел.— Но-о!.. Трогай!..Кляча довольно резво побежала вперед.В бочке за спиной тяжело и тягуче заплескало, и тут же в ноздри Мишелю шибануло зловонием потревоженной выгребной ямы. Он прикрыл нос платком и весь съежился, стараясь быть от бочки как можно дальше, но все равно слыша за спиной глухой плеск.— Не боись, — ухмыльнулся в бороду мужик. — Не наплещет, чай — половины ишо нет!Бочки были не просто бочками, а ассенизаторскими, которые каждую ночь разъезжались по Москве выгребать нечистоты из ям в домах, где не была устроена канализация. С боку телег были приторочены здоровенные, на длинных жердинах ковши, которыми «золотари» черпали зловонную жижу и лили ее в бочки. Хотя и все равно обливались.Обоз, вытянувшись вдоль улицы, направлялся в центр. Как раз туда, куда надо было Мишелю.Клячи бежали ходко — скоро миновали Каланчевку, пересекли Садовую, поехав по переулкам. Обитые железом колеса громыхали по булыжникам мостовой. На улицах никого видно не было.Но вдруг в конце переулка мелькнули какие-то выбежавшие из-под арки проходного двора тени. Одна, другая... Сверху, над головами, громыхнуло, словно раздался далекий грозовой раскат — видно, кто-то шел по железной крыше. Мишель задрал голову. И тут же раздался, раскатившись эхом, отраженным от стен, выстрел. И еще один!Звякнуло, посыпалось вниз стекло.Стреляли не в них, в метнувшиеся из-под арки тени.Оттуда разом загремели ответные выстрелы. Сверху на землю посыпалась выбитая пулями штукатурка. Одна пуля угодила в водосточную трубу, отчего та отозвалась глухим гулом.Выстрелы трещали беспрерывно — то сверху, с крыши, то от подворотни.Испуганные «золотари» остановили обоз, попрыгали с телег и спрятались за бочками. Мишель сделал то же самое.Перестрелка нарастала, и видно было, что те, кто был в подворотне, берут верх. Они разбежались по улице, залегли за фонари и тумбы и, стреляя слаженными залпами, пытались сбить с крыши врага. Им отвечали вразнобой. Наконец там, наверху, кто-то отчаянно вскрикнул, и железо на крыше вновь загромыхало.Тени поднялись в рост и, мечась от фонаря к фонарю, побежали в сторону обоза.Все они были в длинных шинелях с винтовками и белыми повязками на рукавах.Это были юнкера!Изредка они останавливались, вскидывали к плечам винтовки и, прицелившись куда-то вверх, стреляли.Так они добежали до самых бочек.— Вон туда, в тот подъезд! — возбужденно кричали они. — Мигом!.. А мы зайдем с той стороны.Юнкера разделились, одни быстро побежали вперед, чтобы перехватить стрелявших в них бунтовщиков со стороны Садовой, другие стали ломиться в подъезд. Но дверь не поддавалась.— Через стекло надо! — фальцетом крикнул один из юнкеров, по виду — совсем мальчишка.Задрав винтовки, вышибли стекла, и два юнкера, впрыгнув на подставленные винтовки, нырнули в подъезд, тут же громыхнув щеколдой и открыв дверь. Один за другим они забежали в подъезд.— Послушайте, господа! — крикнул пришедший в себя Мишель, бросаясь им вслед.Поймал за полу шинели последнего, прыгнувшего на лестницу юнкера. Это был тот самый мальчик.— Чего вам угодно, сударь? — сурово спросил юнкер, смешно морща брови и нос.На вид ему было лет четырнадцать, к нему было даже как-то неловко обращаться на «вы». Но только так и следовало!— Вы из Александровского училища? — быстро спросил Мишель.— А в чем, собственно, дело? — поинтересовался юнкер, напряженно, так что уши шевелились, прислушиваясь к тому, как в парадном грохочут сапоги бегущих наверх его товарищей.— Вы туда?— Допустим, — подозрительно ответил юнкер, на всякий случай отшатываясь на шаг и выставляя вперед винтовку.Одному ему здесь, без приятелей, в полутемном парадном, было неуютно. Он хоть и был в шинели и с винтовкой — все одно был мальчишкой.— Я уполномочен Временным правительством... — быстро забормотал Мишель, доставая и разворачивая свою бумагу. — Мне необходимо попасть в Александровское училище!— Да?! — обрадовался, расплываясь в совершенно детской, радостной улыбке, юнкер, хотя в бумагу даже не заглянул. — А я сперва думал, вы с ними... — И быстро сказал: — Они Сашку Гурко в руку подстрелили, теперь бы их нужно догнать, пока они далеко не ушли! Непременно — теперь!И рванулся было прочь. Но Мишель удержал его за рукав.— Как мне лучше до училища добраться? — спросил он.— Вам бы туда одному лучше не ходить, — посоветовал юнкер. — Там, в переулках, рабочие засели — не пропустят. Вы лучше с нами — мы пробьемся!..И, уже не в силах стоять на месте, перепрыгивая через три ступени, бросился вверх по лестнице догонять своих.Мишель, делать нечего, еле поспевая, побежал за ним.Они поднялись на верхний этаж, где юнкера кромсали висящий на двери замок.— Пусти, дай я! — крикнул кто-то. Отскочил на два шага, уставя в замок дуло винтовки, нажал на спусковой крючок. Раздался оглушительный выстрел, и пробитый и сорвавшийся замок повис на одной дужке.«Мальчишки, какие же они еще мальчишки! — мгновенно в сердцах подумал Мишель. — А если бы рикошет?.. Так недолго и пулю получить».Там, на фронте, да и во время службы в полиции он не раз видел, к чему приводит вольное обращение с оружием!Выскочили на чердак. По нему, тыкаясь в темные утлы винтовками, добежали до слухового окна, вылезли на крышу.И тут же бухнул далекий выстрел, и где-то, совсем близко, в железо крыши звонко ударила пуля.— Вон они! — закричали, стали показывать куда-то вдаль юнкера, даже не догадавшись присесть.Грохоча ботинками, побежали по крыше, прикладываясь к винтовкам и стреляя на ходу.Они были оживлены, с раскрасневшимися, по-детски возбужденными лицами, словно в казаков-разбойников играли! Еще совсем недавно их бы на эту крышу дворник не пустил, сообщив об их шалостях родителям и отстегав вицей, а теперь дворник был им не указ! И — никто! Теперь они выбивали стекла, срывали замки и бегали по крышам, стреляя из винтовок!— Быстрее, быстрее!..По крыше через два дома скакали какие-то люди. У них тоже были винтовки, а у кого-то револьверы. Они изредка останавливались, целились и стреляли. И тогда пули, взвизгнув, пролетали над головой или впивались в печные трубы, дробя и вышибая кирпичи.Юнкера стреляли в ответ. Но ни те, ни другие не попадали, потому что не столько стреляли, сколько бежали, сбивая дыхание.«Им бы лучше остановиться и дать залп», — подумал Мишель.Он тоже бежал, перепрыгивая с крыши на крышу, рискуя подвернуть ногу или оступиться на мокром железе и, соскользнув, свалиться вниз! Но все равно бежал, все более и более входя в азарт погони.Они уже почти достигли беглецов, когда навстречу им ударил винтовочный залп. Наверное, это были те, другие, забежавшие вперед юнкера.Один из рабочих, всплеснув руками, упал и покатился по крыше. У самого среза он было задержался, но все равно сполз, перевалился через водосточный желоб и с коротким вскриком свалился вниз.Остальные беглецы, зажатые с двух сторон, сделали несколько беспорядочных выстрелов и нырнули сквозь слуховое окно на чердак.Сошедшиеся вместе юнкера бросились за ними, но догнать не смогли. Рабочие, высадив окно на черном ходу, выпрыгнули во двор, по которому выскочили на соседнюю улицу.— Ушли! — раздосадованно говорили юнкера, спускаясь вниз.— Вон он! — показал кто-то.Подошли к лежащему на мостовой телу.Это тоже был почти мальчишка, в сапогах, собранных в гармошку, и торчащей из-под пальто косоворотке.Юнкера стояли вкруг него, тяжело дыша, и на их лицах не было никакого испуга и сожаления! Кто-то, наклонившись, вывернул у мертвеца карманы, перебрав и разбросав вокруг него какие-то бумаги. Нашел, сунул в подсумок три обоймы, снаряженные винтовочными патронами.«Как же так? — удивлялся Мишель, наблюдая за ними. — Это же они его убили! Неужели им не страшно на него смотреть?»Нет — не страшно!Юнкера развернулись и, о чем-то оживленно переговариваясь, пошли по переулку. И даже лица неостывшему покойнику не прикрыли!Один из них, тот самый, с кем он говорил вначале, обернулся и спросил:— Вы с нами?— Да-да, — кивнул Мишель, задирая полу пальто, которой накрыл мертвецу глаза. — Надо бы его в сторону оттащить.— Да бросьте вы, ей-богу! — как-то совершенно по-взрослому сказал юнкер. — Обойдется и так!..И отвернувшись, пошел прочь.— Стройся, — весело скомандовал кто-то.Юнкера разобрались по росту, встав в две шеренги.И слаженно, с левой ноги, зашагали по переулку.За ними, невольно пытаясь попасть в ногу, шел Мишель.«Неужели это и есть революция? — думал он. — Неужели этого ждала российская интеллигенция?..»На перекрестке свернули направо, хотя Арбатская площадь была в другую сторону. Куда это они?Оказывается, шли домой к одному из юнкеров, который жил поблизости.— Зайдем на минутку, — предложил он. — Матушка нас пряниками угостит. У нее всегда есть.Решили зайти.— А вы что же, идемте с нами, — обернулись все к Мишелю.Отказываться было неудобно, и он прошел с ними.Зашли в парадное, поднялись на четвертый этаж.Юнкер, пригласивший всех в гости, радостно улыбаясь, прокрутил барашек звонка. Раз и еще раз...За дверью кто-то завозился.— Кто это? — спросил женский голос.— Это я! — крикнул юнкер.— Барин, молодой барин пришли! — громко крикнула, куда-то побежав, женщина за дверью.И через минуту дверь отворилась. На пороге была немолодая, но очень приятная на вид дама в длинном халате.— Здравствуй, милый, — приблизилась, поцеловала она в щечку сына. — Надеюсь, твои командиры тебя отпустили?— Да, конечно, — солгал юнкер.Оживленно переговариваясь, словно на именины пришли, юнкера зашли в квартиру, поснимали в прихожей шинели, привычно составили в пирамиду винтовки. Поглядывая в висящее на стене большое зеркало, причесываясь и поправляя мундиры, прошли в комнаты.Матушка, суетясь, расставляла на столе приборы. Снующая прислуга носила с кухни какие-то банки, спешно разводила самовар.— Вы какое варенье будете — клубничное или вишневое?..Юнкера, принимая чашки и блюдца, кивали и говорили:— Мерси!Здесь, за столом, они вели себя как благовоспитанные мальчики.— Вы изволите учиться с Микой? — спросила мать.Юнкера заулыбались.Мика покраснел.— Мама, — укоризненно сказал он.— Ах, простите, — всплеснула руками мамаша. — Просто я хотела знать, с кем служит мой сын.Мика стал по очереди представлять своих приятелей, после чего они вставали и церемонно кланялись.Когда на стол поставили большое, заполненное пряниками и другими сладостями блюдо, все оживились, стали брать их и с удовольствием жевать.Ну точно — именины или Рождество! Вот только мундиры!.. И разговоры тоже...— Наш Слон, — как потом, гораздо позже, узнал Мишель — вице-фельдфебель строевой роты Второго московского корпуса Слонимский, — испросил разрешения пойти на помощь юнкерам на Яузе, а генерал ему: «Нет!» Так тот приказал разобрать винтовки и строем, со знаменем во главе, повел роту к выходу, который загородил собой директор корпуса, заявивший, что «рота пройдет только через его труп».— И что? — открыв рты, слушали юнкера.— А ничего! Слон командует: «Шагом-арш!» Правофланговые отстраняют генерала с пути, и рота идет в распоряжение командующего сборным юнкерско-кадетским отрядом на Яузе. И как раз вовремя!..Мать Мики, слушая юнкеров, переводя глаза с одного на другого, решительно ничего не понимала, да и не пыталась понять...Блюдо очистили в один момент. Да и варенье в блюдцах не залежалось. Поевшие юнкера промокнули салфетками губы, встали, поблагодарив за еду, потянулись к выходу.— Куда же вы? — крикнула им вдогонку мать Мики. — Посидите еще. Сейчас другой самовар поспеет.— Матушка, нам долго нельзя, мы торопимся! — укоризненно сказал ей Мика. — У нас служба!— Да-да, конечно, — быстро закивала мать Мики, пытаясь подать и надеть на него шинель.Кто-то ухмыльнулся.— Ну, мама, право же!.. — в отчаянии вскричал Мика, стыдясь ее ухаживания. — Ну нельзя же так!.. Я, наконец, совершенно взрослый человек!— Прости меня, — всплеснула руками его мать, отступая на шаг. — Я больше не буду...И так от всего этого пахнуло домом и семейным уютом, так напомнило детство, что у Мишеля сжалось сердце.Но он вспомнил то, что случилось только что, — вспомнил убитого с вывернутыми карманами рабочего.Слава богу, что мама не видела в тот момент своего Мику, который тоже стрелял и, может быть, именно он и попал! И убил!Боже мой — куда все идет?!Юнкера, смеясь и толкая друг друга, высыпали на лестничную площадку.— Ты смотри, не балуйся, слушай своих командиров, — наставительно сказала мать, вновь целуя Мика в щечку.Мика, отстранился, испуганно покосившись на Мишеля, но тот сделал вид, что ничего не заметил, глядя в другую сторону.На улице юнкера озорно поглядывали на Мика, который краснел, пыхтел и прятал от них глаза. Но вслух над ним не подтрунивали.— Стройся!Привычно построились в колонну, пошли, печатая шаг, зорко осматриваясь по сторонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34