Мы не были в ссоре ни с одним долом по ту сторону Ущелья со времен моей прабабки.
Я могла посочувствовать ее рвению поместить больше мечей между ее мужем и врагом. Так у нее будет больше шансов не остаться вдовой.
Сорград улыбнулся ей.
– Я предложу это остальным.
Мы пошли дальше по долине.
– Эта армия напоминает мне вязанье сумасшедшей: только дерни – и распустится, – заметила я.
– Будем надеяться, что, выдернув колдуна, мы и впрямь его распустим, – откликнулся Сорград.
Мы продолжали наш, казалось бы, бесцельный обход долины, останавливаясь то тут, то там, чтобы полюбоваться на новоприбывших, хвастающих своими трофеями. Деревянные безделушки и кое-какие драгоценности из золота и серебра были явно захвачены у Лесного Народа, но основную часть добычи составляли бочонки с мукой, тюки одеял и дешевый домашний скарб. Слабый запах дыма говорил о том, что, кроме клинков, в дело пускали и огонь. Стало быть, эти герои просто разбойничали в беззащитных горных деревнях.
Нет, эти храбрые воины прогоняли вооруженных захватчиков, жадных воров – вот что сообщили обрывки слухов, которые мы подобрали вместе с любезно предложенными ломтями хлеба, мясом и фруктами. Воинственность горцев нисколько не угасла, и все разговоры сводились к тому, чтобы перенести сражение в сами низины, захватить обратно все Железное Ущелье, воссоединить восточных и западных горцев. Чего никто не понимал, так это причины задержки.
Мне становилось все труднее проглатывать дары, а день никак не кончался. Опасение наполняло мой живот и грызло ребра. Я хотела только одного – начать игру. Я смогу назвать мессиру – или Планиру – мою собственную цену, твердо напомнила я себе. Я стану богатой, очень богатой. Деньги дают выбор, которого бедные лишены, и свои новые перспективы я буду исследовать вместе с Райшедом. Все это успокоило мой желудок быстрее, чем любые снадобья аптекарей, а мы тем временем вернулись к фессу – наблюдать за воротами.
– Солнце садится, – заметил наконец Грен. Сорград кивнул.
– Пора готовиться к спектаклю.
– Надо было привезти Ниэлло, – пошутила я, когда мы направились к удобной яме, незаметной среди заброшенных рудников.
Сорград небрежно развалился на траве, внимательно глядя по сторонам, а мы с Греном начали работать. Он открыл свою поясную сумку, а я принялась стаскивать через голову бесконечные складки полотна. Вечерний воздух приятно холодил задохнувшуюся кожу; наслаждаясь им, я наклонилась и развязала одну подвязку. Чулок сполз, и я спрятала подвязку в карман.
– Ну, давай. – Грен плеснул воды из своей фляги в деревянную тарелку. – Запрокинь голову, чтобы я мог сделать тебя красивой. – Он смешивал тошнотворную палитру из косметики, которую мы выпросили у Лесных женщин.
Я послушно наклонила голову, и Грен принялся нежно втирать в мою щеку черную, лиловую и желтую краски.
– Синяк должен выглядеть не очень старым, – напомнила я ему, – чтобы тот ублюдок меня не узнал. Если он поймет, кто я, все пропало. – Я сглотнула, прогоняя из горла комок тошноты.
– Да тебя родная мать не узнает. – Грен приклеил к одной брови и виску засохшую кровь и нарисовал в уголке глаза убедительные порезы.
– Нашел, чем удивить, – фыркнула я. – Она не видела меня лет десять, если не больше.
– И немножко зелени, я думаю.
Наложив на пальцы нужные краски, Грен осторожно сжал мою шею, чтобы оставить следы удушения. При этом он зловеще ухмыльнулся, а я высунула язык и скосила глаза.
Пока я закатывала рукава сорочки, мое настроение поднималось, согревая кровь, как всегда бывает в начале игры. Грен схватил меня за руки и на минуту притянул к себе.
– Мы будем рядом, все время.
– Только попробуйте не быть. – Подув на краску, чтобы высохла, я опустила расшнурованные манжеты. – Ну, что скажешь?
Я повернулась к Сорграду, который всматривался в долину, неподвижный, как сами горы. Уже наступили долгие сумерки, и пики за его спиной золотились в лучах заката. Снега с одной стороны казались окаймленными кружевом на фоне маслянистой мягкости камня. Темный пик был согрет, тени приглушали его суровость, создавая в неверном свете обманчивую красоту.
Сорград вернулся из далеких иллюзий к реалиям настоящего.
– Немного земли в волосы?
Я сгребла горсть пыли. Грен собирался запихнуть грязный балахон в свой ранец вместо тонкого одеяла, вытащенного Сорградом.
– Постой. – Я вынула из кармана недовяленное мясо. – Немного запаха напоследок.
Я потерла липким куском по разорванному вороту сорочки. Почерневшая кровь пахла сладко и в то же время отдавала металлом.
– Пора выводить маскарад на сцену.
Я завернулась в желтое шерстяное одеяло, на котором четко выделялся голубой узор. Да, эта вещь вполне стоила тех денег, что мы выложили за нее в предгорьях. Интересно, та мирная деревушка еще цела или уже превратилась в выжженные руины?
Грен легко поднял меня на руки, и я привалилась к его узкому плечу, чувствуя торопливость шагов на пути к рекину. Безумное желание захихикать щекотало мне горло: я вспомнила, как играла когда-то вянущий цветок на селеримских скачках. Но уже в следующую минуту это желание испарилось – здесь мы не дурачим букмекеров ради денег, и азартные толпы не спрячут нас от молодцев в кованых сапогах и с черенками от мотыг.
Словно бы в отчаянии я приоткрыла рот и придала глазам пустое, безжизненное выражение. Однажды я видела избитую девушку, которую нещадно насиловали лескарские наемники. Я вспомнила ее ужасные крики, ее отчаянную истерику, как она цеплялась за нас с Хэлис, едва держась на ногах, пока Грен и Сорград поднимали бунт и пробивались с боем, чтобы ее спасти. Это воспоминание помогло мне выдавить несколько слезинок, не так много, чтобы в красках на лице побежали ручейки, но как раз достаточно, чтобы в глазах просвечивало горе для убеждения зевак. Ниэлло гордился бы мной. Под маской беспомощной жертвы я напряглась как струна.
Голоса вокруг нас зазвучали громче, в них появились резкие нотки. Кто-то с ужасом спрашивал, что случилось, кто-то шипел от возмущения, кто-то охал от жалости. Сильные руки Грена держали меня крепко, и я спрятала лицо на его груди. Металлические звенья при каждом шаге впивались в щеку, но я была готова добавить несколько настоящих царапин к моим нарисованным. Грозно идущий впереди Сорград не давал никому подойти слишком близко, отвергая предлагаемую помощь отрывистым объяснением. Мы идем прямо к Шелтиям за лечением и правосудием. Осторожное согласие в ответ не было таким горячим, как я ожидала.
– Джирран, поди, уже отомстил за это оскорбление, – громко прозвучал один голос в гуле озабоченных голосов.
Сия констатация вызвала дружный рев одобрения. Я думала над этим, пока меня несли, вялую, как тряпичная кукла. Достаточно ли убрать эльетимма с весов, чтобы погасить воинственный пыл этих горцев? Моя гримаса досады могла быть гримасой боли для зевак. Нет, о судьбе нагорий я буду беспокоиться позже, а лучше оставлю ее кому-нибудь другому. Мне нужен только эльетиммский колдун.
– Пропусти нас! – Требование Сорграда выверено колебалось между просьбой и приказом, надлом в его голосе намекал на нестерпимую муку. – Нам нужно видеть Шелтий.
– Что у вас за дело? – недовольно заворчал стражник, но тут же умолк, когда Сорград посторонился, чтобы показать мою жалкую фигуру на руках Грена. Я почувствовала, как все быстрее бьется под кольчугой его сердце, вдохнула едкость свежего пота. Мой пульс во впадинке горла тоже участился, все мышцы напряглись.
– Я попрошу кого-нибудь из женщин позаботиться о ней, – поспешно молвил привратник.
– Мы хотим видеть Шелтию, – стоял на своем Сорград. – Не какую-то мудрую женщину. Мы сами обработали ее раны, но не знаем, что случилось. Нам необходима помощь Шелтий для ее памяти, нужно, чтобы они рассказали нам, что сотворили с ней те ублюдки с низин!
Сдерживаемая ярость в его голосе была довольно-таки убедительна. Я почувствовала, как мои ресницы намокли от слез, и слабо задрожала, как раненое животное.
– Я пошлю за кем-нибудь, – предложил несчастный стражник.
– Мэвелин заморозь твое семя! – выплюнул Сорград. – Ты держишь нас на пороге, как нищих из низин, чтобы все любопытные взгляды видели ее позор, все жадные уши слышали ее страдания?
– Что здесь происходит? – прогремел новый голос, более старый и не так легко поддающийся эмоциям – как своим, так и чужим.
Сорград тут же сменил тон на почтительный и стал говорить по существу.
– На нашу сестру напали, когда мы путешествовали. Нам сказали, что здесь есть Шелтий, которые могут освободить ее память. Мы согласны подождать, но только не здесь, где все будут на нее глазеть. Чем меньше тех, кто знает… – Он многозначительно умолк.
– Тро, проводи их на кухонный двор, – тотчас приказал голос. – Я сообщу Шелтий…
– Кулламу? – жадно спросил Сорград.
– Нет, Аритейн или одному из ее людей. – Голосу не понравилось, что его перебивают. – Она пошлет, кого ей будет удобно. Не только ваша сестра нуждается сегодня в лечении.
– Спасибо, – вымолвил Сорград, но голос уже разговаривал с новыми часовыми.
Мой рассеянный взгляд блуждал по двору, пока мы следовали за Тро, привратником, к задней стороне рекина. Фесс был заполнен народом. Одни шагали быстро, с целеустремленным видом, другие – медленно: после долгого жаркого дня в их походке и на лицах все больше проступала усталость. В гуле разговоров ощущалась напряженность – напряженность ожидания и вражды. На нас никто не смотрел, все, казалось, были поглощены своими собственными делами.
Из открытых дверей в кухню и судомойню рекина лился свет ламп, разгоняя медленно сгущавшиеся сумерки. Низкая стена ограждала мощеный двор, где сидела целая куча мужчин и женщин. Большинство мужчин наверняка получили боевые ранения; у некоторых были туго перевязаны ноги и ступни, у двоих забинтованы головы, а еще у одного чернели синяки под глазами и темные пятна за ушами, что обычно предвещает худшее. Мужчины молчали, зато женщины тараторили без умолку. Почти всем требовались примочки от ожогов, и только одна пара искала поддержки Шелтий в некоем споре. Две юные девушки ходили взад и вперед с хлебом и мясом, кубками и бутылками, и когда мы приблизились, из рекина вышел пожилой мужчина, в явном замешательстве почесывая голову. Бормоча извинения, он отодвинулся в сторону, пропуская взволнованного юношу с замотанной окровавленной тряпкой рукой, из которой торчали три пальца, остальные два были отрублены.
Грен бережно посадил меня на стену, спиной к разоблачающему свету. Сорград перешагнул этот воображаемый барьер и сел лицом к рекину, настороженно приглядываясь ко всем входящим и выходящим. Я осмотрительно подняла уголок одеяла, дабы спрятать лицо и промокнуть пот, от которого мои синяки могли бы потечь.
– И что теперь? – осведомился Грен.
Сорград отклонился назад, чтобы я видела его лицо.
– Похоже, никто нами не интересуется.
– Охрана есть? – Я соскребла песок, прилипший к уголку глаза, – слезы могли ослепить меня в самый неподходящий момент.
– Я ничего такого не вижу, – прошептал Сорград. – Куча людей входит и выходит, но никто не спрашивает, что у них за дело.
– Пока нас не ждут, надо охотиться, – решила я. – Нет смысла здесь сидеть. А то придет Шелтия, заглянет в мою голову и обзовет меня лгуньей.
Не хватало еще, чтобы эфирная магия снова рылась в моих воспоминаниях.
– Мы войдем через боковую дверь, а если кто спросит – мы ищем эту Аритейн, – предложил Грен.
– Уборные там, – кивнул Сорград.
В уединении зловонного сарая я подвязала спадающий чулок и проверила сумку на поясе – все ли готово. Затем поглядела на свои руки. В тусклом свете, сочившемся сквозь вырезанный в деревянной двери полумесяц, они выглядели достаточно твердыми. Пора тащить руны и смотреть, как они лягут.

Дол Тейва, 18-е постлета

Эрескен свернул в сторону от белокаменной арки моста, соединявшей берега журчащей реки. Хрустя гравием, он зачерпнул пригоршню воды с подернутой рябью поверхности и зло сплюнул – вода была горькой от помета животных. Выпрямляясь, колдун потер поясницу и подождал, когда немного пройдет непрестанная боль в ногах. Он никогда в жизни не ходил пешком столько лиг!
От презрения скрутило живот. У этих глупцов земли немерено, и они так плохо ее используют. При должном управлении даже заброшенные, выжженные солнцем владения когда-то любимого дома Аритейн поддержали бы плодовитый клан, рождающий воителей. Немудрено, что Мизаен послал лучших своих людей для формирования выносливости в ревущем горниле океанских островов.
По крайней мере эти кроткие домоседы правильно относятся к вторжению на их территорию. Эрескен покачал головой в возрожденном удивлении. Было так легко убедить здешних людей, что их земли под угрозой, что утрата хотя бы пяди из всех этих щедрот оставит их ни с чем. У отца не будет повода критиковать его усилия. Настроение эльетимма поднялось, боль в мышцах постепенно исчезала.
Его внимание привлекли огни на том берегу. Если верить доносившемуся оттуда ароматному ветру, на множестве костров вовсю готовили ужин. Но кто – свежие глупцы, стекающиеся к бранному делу, или Джирран вернулся раньше него? Досада испортила настроение эльетимму. Он хотел внимательнее следить за этим самоуверенным болваном, но где найти время, когда нужно не выпускать из повиновения свой собственный отряд и следить, чтобы Аритейн держала всю долину в своих руках? Холод, исходивший от воды, пронзил его дурным предзнаменованием – отец не одобрит такую небрежность. Ему лучше поспать, прежде чем снова браться за эту многогранную задачу.
Кто-то потряс его за локоть.
– Чего тебе? – рявкнул Эрескен, испепеляя злобным взглядом горца, нерешительно стоявшего рядом с ним.
Мужчина выпрямился в ответном гневе, и его лицо, озаренное слабеющим светом, окаменело.
– К чему эта задержка? Мы с полудня шагаем без привала.
– Конечно, – примирительно выдавил Эрескен.
Он удержал на минуту взгляд мужчины, обыскивая его грубоватое лицо под грязной повязкой, закрывавшей одну бровь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68