деревянная лестница там вела к двери на втором этаже.
Я вопросительно посмотрела на Сорграда.
– Так ты можешь отступить на верхние этажи, а потом срубить лестницу, – пояснил он. – Тогда атакующим придется штурмовать главную дверь, пока ты бросаешь им что-нибудь на голову. И даже пробившись внутрь, они все равно смогут идти на тебя по внутренней лестнице только по одному.
– Кажется, ты говорил, что Шелтий не дают ссорам перерастать в сражения? – нахмурилась я.
Сорград пожал плечами.
– Мы всегда так строим. В конце концов, ничего нельзя знать наперед, верно?
В воздухе сладко пахло брожением. Из открытой двери, за которой темнели широкие бочки пивоварни, вышла женщина. Еще одна, помоложе, вышла из рекина, вытирая руки об испачканный передник, и заговорила с пивоваршей. Обе носили льняные блузки с круглым воротом, подпоясанные поверх некрашеных шерстяных юбок длиной до середины голени, из-под которых виднелись зашнурованные до колен сапоги. Несомненно, это были мать и дочь, светлые волосы у обеих были туго заплетены и блестели на солнце.
Старик пошел вперед.
– Его имя Тиган, – сообщил нам Сорград. – Муж его старшей дочери сейчас в горах, поэтому Тиган командует за него.
– Это дочь? – спросила я.
– Дамариз, – подтвердил Сорград, – а мать – Льюзия.
Грен и Сорград низко поклонились, и Узара предпринял похвальную попытку изобразить поклон. Я не собиралась делать книксен в бриджах, решив, что еще одной улыбки вполне достаточно.
– Добро пожаловать в наш дом, – сказала дочь.
Она изъяснялась на тормалинском с сильным акцентом, но довольно бегло. Пожалуй, мы все-таки сможем поддерживать разговор, подумалось мне. Мать продолжала улыбаться, с гордостью поглядывая на дочь.
– Спасибо, что приняли нас, – ответила я, ничего более вдохновенного в голову не пришло.
После неловкой паузы молодая женщина, Дамариз, проводила нас всех внутрь. Центральный очаг большой комнаты был окружен железными подставками для дров, таганами для котелков и сложной конструкцией из плечей и крючков, на которых висели несколько чайничков и сковородка. Две женщины моего возраста занимались стряпней; вокруг длинного стола сидела группа детей, лампы бросали золотистый свет на их старательные усилия. Безошибочный скрип грифелей резал слух. Когда мы вошли, дети подняли головы, но старая женщина во главе стола мягко призвала их вернуться к уроку.
Какой-то старик посмеивался себе под нос. Он мог быть старшим братом Тигана; его голову, лысую как яйцо, и тыльную сторону высохших рук усеивали коричневые пятнышки – приметы возраста. Он ловко обрабатывал кость ножом, напильником и тонкими резцами, изготавливая гребень, украшенный ромбиками. Пока я смотрела, он приладил медные гвоздики, чтобы прикрепить зубья.
– Это Гарвен, муж моей тети, – представила его Дамариз, взмахнув рукой.
Я заметила, что комната искусно разделена на две половины табуретами и низкими стульями; беспорядок, царивший на полках на задней стене, сменялся аккуратными шкафчиками. Сорград и Грен пошли приветствовать старика, который явно обрадовался гостям. Узара неуверенно топтался позади братьев.
Дамариз мягко коснулась моей руки.
– Ты сядешь с нами, на женской половине.
По другую сторону очага две женщины средних лет отложили прялки и уставились на меня с веселым любопытством. У их ног стояли корзины с коричневой шерстью, но я надеялась, что меня не пригласят включиться в их работу: я умею прясть не больше, чем летать. Я села на скамью с высокой спинкой, накрытую пушистым одеялом, поверх которого лежали искусно вышитые подушки. Должно быть, эти женщины учатся рукоделию прямо с колыбели.
Одна пряха что-то сказала, и Дамариз повернулась ко мне.
– Это мои тетки, Кетрейн и Дорати.
Я постаралась запомнить имена: у Кетрейн более широкий лоб и золотые сережки в ушах, а у Дорати не хватает нижнего зуба.
– Кетрейн говорит, что у тебя прелестные волосы.
– В низинах есть женщины, которые пошли бы босиком по горячим углям, лишь бы иметь такие же золотистые волосы, как у вас, дамы. – Всегда легче льстить, когда говоришь правду.
Дамариз перевела, и все трое засмеялись. Я сложила руки на коленях, по-прежнему не теряя надежды на то, что никому не взбредет в голову предложить мне по-дружески иголку с ниткой. Возможно, эти женщины восхищаются моими волосами, но они придут в ужас от моего шитья. Я почувствовала, что моя улыбка слегка деревенеет, и снова посмотрела вокруг.
Светловолосая девочка разглядывала меня поверх своего плеча, непокорные кудри падали на глаза. Я подмигнула ей. Девчушка тут же отвернулась и, сгорбившись над заданием, что-то зашептала соседке. Старая дама, их наставница, собиралась заговорить, когда Дамариз хлопнула в ладоши. Две мои новые подруги тотчас убрали свою работу, пока дети торопливо освобождали стол от грифелей и счетов. Один сходил за тряпкой, чтобы вытереть его, а остальные начали расставлять полированные оловянные тарелки, чашки и кувшины.
Держась за поясницу, старый мастер Гарвен медленно проковылял к двери. Он дернул за веревку колокольчика, и долина огласилась веселым медным звоном. Стали слышны приближающиеся голоса, и вскоре комната наполнилась крепкими мужчинами и женщинами, одетыми в кремовый лен, рыжеватую кожу и коричневую шерсть и очень похожими друг на друга. Казалось, у них нет раз и навсегда установленного порядка размещения за столом: две девушки поменялись местами, два маленьких мальчика были насильно рассажены Дамариз, когда начали баловаться со своими ложками. Единственное исключение составляло кресло с высокой спинкой и массивными подлокотниками в конце стола. Через несколько минут после всех вошедших появился лудильщик со своим парнем. Они несли золотых дел мастера: его высохшие ноги бесполезно висели. Калеку посадили в кресло и без суеты обложили подушками.
Я поспешила втиснуться между Сорградом и Узарой.
– Несчастный случай или болезнь?
– Обвал в шахте, – ответил Сорград. – Гарвен сказал, ему здорово повезло, что он выжил.
Я бы не назвала это везением, но, похоже, калеке тут живется лучше, чем здоровому нищему в низинах, ночующему в канавах.
Две девушки носили тарелки к женщинам у очага.
– Я хочу курицу, – сказала я Сорграду, увидев, как несколько порций проплыли мимо нас.
– Пожалуйста, – на сносном тормалинском откликнулась девушка и взяла мою тарелку.
– Мы с прошлого года учим их языкам низин, – похвасталась Дамариз, сидевшая напротив меня. – Иначе парни не смогут торговать, а девушки – общаться с путешественниками. А их с каждым годом приходит все больше, даже в нагорья.
Старик в запыленной мукой рубахе буркнул что-то явно неодобрительное. Дорати упрекнула его, а я посмотрела на Сорграда.
– Это старая жалоба, – сообщил он мне, – на то, что жители низин всегда ждут, чтобы мы говорили на их языке, но никогда не учат наш.
– Ты бы лучше дал мне несколько уроков, – уныло промямлила я.
Все ели с аппетитом, и разговор вокруг нас становился все громче. Одна из девочек-подростков бросала страстные взгляды на ученика лудильщика, и парень раздувался от гордости, беседуя с золотых дел мастером. Два старика затеяли о чем-то горячий спор, и Кетрейн время от времени вставляла колкие замечания. Не понимая ни слова, я сосредоточилась на великолепной тушеной курице.
Узара потянулся мимо меня за черным хлебом.
– Мы с тобой выделяемся тут, как маки на пшеничном поле, да?
– Ага, но мы знали, что так будет, верно?
Возле меня возникла девушка с пенящимся кувшином, и я налила себе пива в кружку из блестящего олова. Мне было куда легче чувствовать себя посторонней здесь, чем принятой за родню Лесным Народом, внешне похожим на меня, но таким чужим. Я сделала глоток. Темнее любого эля, который мне попадался раньше, здешнее пиво имело смолистый вкус и странную маслянистость. Я вдруг сообразила, что за мной весело наблюдают со всех сторон.
– Что я пью? – прошептала я Сорграду, пряча губы за краем сосуда.
– Пихтовый эль. – Он осушил свою кружку. – Но есть ячменное пиво, если желаешь.
Я допила эль, решив, что это – дело чести, но прикрыла рукой кружку, когда девушка вознамерилась наполнить ее.
– Я предпочитаю то, к чему привыкла.
Сестра Дамариз передала кувшин, который источал бодрящий запах хмеля.
– Я Мириал, – представилась она.
– Я Ливак, а это Сорград и, – я повернулась влево, – Узара.
Грен сидел чуть дальше от нас между двумя детьми. Остальные дети вытягивали шеи, чтобы лучше видеть, как он перекатывает монету по тыльной стороне руки. Монета исчезла, но Грен тут же выдернул ее из-за уха ползунка, который сидел у него на коленях, тараща глазенки.
– А там Соргрен.
– Имена Средних Пределов? – Мириал изучала Сорграда с откровенным интересом.
– Верно, но мы давно покинули наш дом, – непринужденно молвил он. – Мы путешествуем и торгуем с жителями низин.
– А ваше нынешнее дело?
Эти западные горцы разделяли прямоту Грена. Перемирие явно не остановит расспросы, хоть и дает нам право отказаться от ответов.
– Мы с братом думаем о возвращении в нагорья. – Сорград одарил Мириал приятной улыбкой. – А по дороге мы познакомились с этим ученым. – Он кивнул на Узару, подбиравшего остатки соуса со своей тарелки кусочком хлеба.
Маг торопливо проглотил не дожеванное.
– Я в некотором роде собиратель древностей и хочу услышать саги, которые рассказывают в горах.
Мириал подняла тонкую золотистую бровь.
– Редко можно услышать от жителя низин, что мы, горцы, знаем нечто стоящее.
– Истинный ученый уважает всякое знание, – серьезно возразил Узара. – Не существует одного единственного пути к научному пониманию этого мира и нашего места в нем.
В его искренности нельзя было усомниться. Если б я научилась так притворяться, то за год сколотила бы себе состояние. Старик пролаял какой-то вопрос, кивая на меня.
– Я певица, путешественница, – охотно поведала я. – Я купила древнюю книгу с песнями на старых языках Равнины, Леса и Гор и теперь хочу постигнуть их смысл.
Мириал улыбнулась.
– Ты должна поговорить с Гарвеном и матерью Дорати.
– Когда я был мальчиком, у нас такие истории рассказывали Шелтий, – небрежно заметил Сорград.
Разговор вокруг нас смолк, едва это слово коснулось ушей присутствующих.
– Да, – протянула Мириал, – здесь тоже.
– Я слышал только полузабытые сказки от тех восточных горцев, что живут в Гидесте, – оживился Узара. – Я бы дорого дал за возможность поговорить с вашими Шелтиями. Они не хранители важного знания?
Мириал посмотрела на Сорграда, и он заговорил с ней на быстром Горном языке, подкрепляя свою речь вежливыми и успокаивающими жестами.
– Может, что и получится.
Мириал повернулась, чтобы привлечь внимание старика, сидевшего возле Дорати. Он бросил подозрительный взгляд на Узару, но когда Мириал продолжила, его лицо прояснилось и даже стало несколько самодовольным. Наконец старик кивнул, и Дорати что-то добавила с явным одобрением.
– Мой дядя не видит вреда в том, чтобы Шелтий судили о тебе сами, – сообщила она Узаре и тут же бросила взгляд на Сорграда.
– Как нам связаться с ними? – спросил маг. – Простите мое невежество.
Мириал пожала плечами.
– Когда они нужны, они приходят. Так было всегда.
Звучит многообещающе, подумала я. Из того немногого, что я узнала от Гуиналь, способность слышать мысли издалека – основа того, что она называет Высшим Искусством.
Между нами поставили миску летних ягод, смешанных с поджаренными орехами и зерном, и мою тарелку заменили на чистую. Следом принесли блюдо плоских овсяных лепешек с ломтиками ослепительно белого сыра. Он наверняка был сделан из козьего молока, хоть я и не почувствовала никакого запаха. Я выбрала ягоды и зерно.
Мириал обратилась к Дорати и втянула Сорграда в их разговор. Мне было нетрудно сидеть молча и думать о своем. Я лениво представляла себе, что делает сейчас Райшед, как поживает Хэлис на другой стороне океана, командуя наемниками, которые защищают необычных колонистов Келларина. Открытие тайн эфирной магии даст ей более надежную защиту от эльетиммов, стремившихся захватить ту плодородную землю и готовых убить любого, кто встанет у них на пути. Это значит, что еще один друг зависит от моего успеха, и я сочту небывалой удачей, если этот след куда-нибудь приведет.
Трапеза подошла к концу, детей повели мыться, и вскоре из-за дальней двери донесся их протестующий визг. Пожилые мужчины и женщины расставили стулья вокруг очага, свободного теперь от котелков. У кого-то в руках была иголка с ниткой, у иных какая-то небольшая поделка, но никто не погрузился в работу целиком. Дорати извлекла из настенного шкафчика бутыль с прозрачным напитком и принесла ее в комнату; вслед за сестрой появилась Кетрейн с крошечными хрустальными рюмками. Хорошее настроение и терпимость поддерживали теплую атмосферу.
Мириал передала мне стопку тарелок.
– Судомойня – там.
Сорград и Узара ухмыльнулись, но Мириал быстро поставила на место зубоскалов:
– А вы двое можете помочь с дровами.
Направляясь к судомойне, я увидела, как Грен исчезает на лестнице, окруженный стайкой детей, шумно требующих развлечений. Интересно, знает ли Дамариз, во что она ввязалась?

Фесс Отил, 14-е предлета

Тейриол дернул непокорного мула за уздечку.
– А ну шевелись, не то брошу твою шкуру воронам! – пригрозил он черно-рыжей морде.
Прижав уши, мул резко вскинул голову, едва не ударив горца по носу.
– Пошел!
Кейлиан огрел мула хлыстом по ногам, и тот скакнул вперед. Тейриол потянул за поводья, не давая животному упереться копытами в землю. Три других мула толкались позади него, и упрямец сдался в предвкушении корма и воды, когда узнал свою конюшню.
Войдя во двор, Тейриол разинул рот. Со всех сторон кипела работа. Оба кузнечных горна – малый, который он всегда считал своим, и большой, холодный после смерти дяди, – были раскалены докрасна, окалина сыпалась яркими искрами: молоты били по железу, заставляя его покориться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68