Чтобы его сразу не нашел напарник, мне пришлось втаскивать тело в подземный ход. Чувствовал я себя скверно, болела голова, руки и ноги были словно ватными, но убегать и прятаться в лесу я не хотел принципиально. Потому заставил себя встряхнуться и постарался пересилить слабость.
Что бы «Илюша» принял меня за своего напарника, я напялил на голову его шапку и набросил поверх своего платья армяк. Теперь осталось ждать, чем кончится предстоящая встреча. Пистолет у меня был заряжен, но весь огневой припас остался в зале. Рассчитывать можно было только на один выстрел и белое оружие. Впрочем, это было и к лучшему, стрельбу неминуемо услышат в доме.
Завершив «маскировку», я поднялся до середины косогора и встал так, чтобы был виден подход со стороны усадьбы. Пока все было тихо. Глина на стенках овражка успела раскиснуть от дождей и стоять на скользком склоне было тяжело. Чтобы не съезжать вниз, приходилось обеими руками держаться за кусты. Илюша почему-то задерживался, и я начал нервничать. В голову лезли противные мысли, если он, вдруг, вернется не один, то мне некуда будет бежать. Время, как обычно бывает в таких ситуациях, как будто остановилось. Я напряженно всматривался в лес. Нервы, само собой, были на пределе и когда вдруг за спиной, раздался голос второго караульного, дернулся в сторону, отпустил кусты и съехал по скользкой глине на дно овражка.
– Семен, ты это куда уставился? – удивленно спросил он.
Каким-то чудом я не обернулся. Только вяло махнул рукой, в неизвестном направлении, продолжая делать вид, что не могу удержаться на ногах.
– Тот, не показывался? – спросил Илья, лихо сбегая по осклизлому склону в овражек.
Только теперь я обернулся и в упор посмотрел не него. Судя по масляным глазкам и сальным губам, Илюша не утерпел и успел прилично причаститься. На меня он посмотрел удивленно, но без испуга. Я не стал ждать, пока он придет в себя, схватил его левой рукой за горло, а правой приставил к животу кинжал. Он попытался отстраниться и задал вполне уместный в этой ситуации вопрос:
– А где Семен?
– В пещере лежит, – ответил я, не давая ему освободиться. – И тебе советую не шуметь, чтобы не отправиться вслед за ним.
– А откуда он водку взял? – поразмыслив над моими словами, поинтересовался Илья. – Ты угостил или он ее здесь прятал, анафема?
Теперь, когда мы оказались лицом к лицу, и я разглядел, в каком Илюша находился состоянии, вопросы отпали сами собой.
– Хочешь еще выпить? – коварно предложил я.
– Кто же не хочет? – честно сознался Илья. – А ты кто такой, я тебя, вроде, раньше не видел?
– Ты, что, Илюша, неужто меня забыл? Мы же с тобой столько водки вместе выпили! – с упреком сказал я, решив попробовать заболтать пьяного караульного.
Илюша посмотрел на меня оловянными глазами, и напомнил:
– Ты поднести обещал!
– А барин не заругается? Он с тебя за пьянство с живого шкуру спустит!
– Где тот барин! – небрежно сказал Илья. – Ускакал твой барин!
Теперь мне сразу стало понятно поведение верных вассалов. С отъездом помещика для них началась воля.
– А француза, что захватили в барской избе, с собой взял?
– Нет, в сарай велел посадить, – икнув, ответил он, – у барина нынче горе, преставился его любезный друг. Он его хоронить повез. Ну, так как будем пить или разговоры разговаривать?
– Пойдем в дом, там и выпьем, – предложил я. – Чего нам тут под дождем мокнуть!
– Под дождем? – переспросил он. – Так нет же дождя!
– Нет, так будет, – успокоил я.
– А Семен? – строго спросил он, и показал пальцем на подземный ход. – Он хоть и сволочь человек, а не поднести ему нельзя, обидится!
– Зачем нам Семен? – обнял я за плечи караульного, незаметно убирая кинжал. – Он как проспится, сам придет.
Довод оказался убедительным, Илья с ним согласился, и мы начали вылезать наверх. Его развозило все сильнее и пришлось повозиться, пока он смог выбраться наверх.
В усадьбу мы пошли обнявшись. Меня отсутствие помещика чрезвычайно обрадовало. Можно было надеяться, что выручить Матильду удастся без труда и лишних жертв. Судя по состоянию моего нового знакомого, как только исчез надзор, в усадьбе сразу же началась пьянка. В принципе, караульный мне теперь мешал, но вернуться с ним было удобно в тактическом плане, особенно если не все гайдуки перепились. Мы вышли на тропинку и медленно брели по ней в обход охотничьего дома. Теперь мне стало понятно, почему Илья появился не с той стороны, откуда я его ждал.
Водка развязала язык еще недавно сдержанному и осторожному Илье, и он, еле ворочая языком, начал хвастаться своими талантами. Я надеялся, что он что-нибудь расскажет о помещике, но скоро его заклинило, и он вообще замолчал.
Наконец мы добрались до ворот, и вошли во двор. Там никого не оказалось. Я спросил Илью в каком сарае заперли француза. Он посмотрел на меня мутными, бессмысленными глазами, попытался что-то сказать, но у него ничего не получилось. Лицо исказила гримаса, а изо рта начала вытекать слюна. Он опьянел как-то неправильно и выглядел скорее больным, чем пьяным. Я подумал, об отравленном вине, которого было много в доме, и спросил:
– Что ты пил?
Илья не ответил и начал оседать на землю. Потом его начало рвать. Он ползал по двору на четвереньках, теряя человеческий облик. Я его оставил и пошел в дом. Выломанные двери висели на одной петле. Я заглянул в залу и остановился на пороге. На полу в самых экзотичных позах лежали люди. Среди них были и обе женщины. В нос ударил такой мерзкий запах, что пришлось зажать нос.
Догадаться, что здесь произошло, было несложно. Все почему-то опились отравленным вином. Я вышел из дома на свежий воздух. Илья уже затих и лежал, скорчившись перед крыльцом.
Я побежал через двор к службам. Двери в конюшню оказались открыты настежь. Я туда только заглянул и бросился дальше. В сенном сарае Матильды не оказалось. Дверь крайнего сарая оказалась подперта колом. Я отбросил его и вошел внутрь. Моя бедная, подруга стояла посередине сарая на коленях. На нее были надеты примитивные деревянные колодки, а в рот засунут кляп.
– Сейчас, потерпи, я тебя освобожу, – сказал я, помогая ей подняться, но у нее оказались еще и связанными ноги.
Пришлось вынести ее наружу на руках и там разрезать веревки и снять оковы. Выглядела Матильда жутко, все лицо разбито и в крови. Однако, – и это было главное, – жива, и полна свирепой ненависти.
– Где этот негодяй?! – первое, что спросила он, когда я осторожно освободил ее от кляпа. – Ты его убил?
– Нет, он уехал, а все его люди, что оставались здесь – мертвы, – ответил я, помогая ей подняться.
– Тогда что мы стоим, его нужно догнать! Седлай лошадей! – закричала она, вырвалась и, шатаясь, пошла в конюшню.
– Подожди, куда ты в таком виде! – попытался я ее остановить. – Я не знаю, куда он уехал, а тебе нужно хотя бы умыться!
Женщина остановилась и, теряя силы, опустилась прямо на землю, потом обижено спросила:
– Почему тебя так долго не было?
– Пришел, как только выбрался из подземного хода, – ответил я. – Давай я помогу тебе дойти до колодца.
Я довел ее до колодезного сруба, усадил на его край и достал воротом ведро воды. Матильда безучастно сидела, не обращая ни на что внимание. Я осторожно обмыл ей лицо. Судя по синякам и ссадинам, били ее жестоко, и мне даже показалось, что повредили левый глаз и сломали нос. Во всяком случае, он сильно распух, от чего она сразу лишилась своего задорного очарования.
– Очень больно? – сочувственно спросил я, старясь действовать крайне осторожно, чтобы не причинять ей лишние страдания.
– Ничего, потерплю, мне теперь главное – поймать этого негодяя! – полным ненависти голосом ответила она. – Я заставлю его за все заплатить! Ты даже не представляешь, что это за мерзавец!
После того, что я видел всего несколько минут назад в охотничьем доме, я это вполне представлял. Мало того, не меньше Матильды хотел встретиться с благородным стариком. Однако, пока она находилось в таком плачевном положении, ни о какой погоне не могло быть и речи. К тому же я не знал, ни где находится имение, ни даже имени помещика. Также не стоило забывать, что война еще не кончилась, и по округе бродят десятки тысяч вражеских солдат, беженцы, партизаны и мародеры.
– Поймаем, куда он денется, – бодро ответил я. – Погоди, я тоже умоюсь.
Сделать это оказалось тоже не просто, мою одежду и лицо покрывал слой жидкой грязи. Пришлось с головой окатить себя водой, благо одежда у меня была непромокаемая.
– Все, – сказал я, оканчивая водные процедуры, – теперь пойдем лечиться.
С моей помощью Матильда встала, и мы пошли в сенной сарай.
Первым делом я соорудил ей ложе из сена. Теперь, когда у нее прошел первый запал, Матильда еле двигалась. Мало того, что ее избили, и она стерла на шее и руках колодками кожу, ей видно так выкручивали руки, что, кажется, растянули сухожилия. Я и сам чувствовал себя таким разбитым, словно прополз на коленях и животе четверть километра, так что парочка из нас получилась вполне подходящая.
– Сейчас немного приду в себя и начну тебя лечить, – пообещал я, ложась рядом с ней. – Ничего, все скоро наладится, главное, что мы живы.
Она не ответила, закрыла глаза и, мне показалось, впала в полудрему. Я сначала занялся собой, постарался максимально расслабить мышцы, чтобы дать им хоть немного отдохнуть. Получилось это у меня не самым лучшим образом. Несмотря на все усилия, никак не проходило внутреннее напряжение, а когда я кое-как справился с нервами, на меня навалилось вялое безразличие. Я понимал, что нужно взять себя в руки и заняться Матильдой, но никак не мог собраться. Сил не было даже на то, чтобы просто сесть, не то, что на экстрасенсорику. Так я и лежал на сене, трусливо отдаляя начало активных действий. Матильда уже немного пришла в себя, но лежала не шевелясь. Она долго, не мигая, смотрела в потолок, потом сказала, не поворачивая головы:
– Зря я тебе не послушалась и вернулась, мне нужно было остаться с тобой.
Я, после того, что мне пришлось вытерпеть в туннеле, так не считал. Останься она со мной, мы могли вообще оттуда не выбраться. Пробормотав что-то невразумительное, я заставил себя повернуть голову и дружески ей улыбнуться. Она восприняла мой взгляд по-своему и задала главный для женщины вопрос:
– У меня сильно изуродовано лицо?
– Да, – честно признался я, – но все обойдется. Синяки проходят быстро.
О распухшем, ставшем бесформенным носе, я ей ничего не сказал.
– Он сюда не вернется? – после минуты молчания, спросила она.
Спрашивать о ком она говорит, нужды не было. Я сказал то, что узнал о помещике:
– Он повез в имение хоронить своего чернокнижника.
– А кто убил его дворню? Ты?
– Нет. Они, скорее всего, отравились вином. Только непонятно, сами или это сделал барин.
Мы опять какое-то время лежали молча. Потом я все-таки заставил себя встать. Матильда не шевелясь, следила за мной одними глазами. Я пошел к выходу и на всякий случай осмотрел двор. Там все было без изменений.
– Я скоро вернусь, – сказал я, – попробую размяться.
Однако сказать о предстоящей разминке оказалось легче, чем ее сделать. Любые движения отдавались мозжащей болью в стертых локтях и коленях. В голове творилось невесть что, будто внутри нее находился гремучий студень. Пришлось заставить себя, пересилив головную боль и слабость, начать делать гимнастические упражнения. И, удивительное дело, скоро я почувствовал, что мне становится легче. Теперь я хотя бы мог двигаться без особых усилий.
Кончилась разминка тем, что я смог легкой трусцой обежать вокруг сарая. Когда я вернулся в сарай, оказалось, что Матильда спит. Это было к лучшему. Я сел рядом с ней и поднял над ней руки. В нормальном состоянии, вылечить ее для меня не составило бы особого труда. Тем более, что травмы у нее оказались локальными, без повреждения внутренних органов, и лечение их не требовало от меня большого напряжения, Однако в том состоянии, что я находился и небольшого усилия хватило, чтобы окончательно лишиться сил. Экстрасенсорика так меня вымотала, что я практически потерял сознание. И вот в самый кульминационный момент, когда я лежал, откинувшись на спину, и не в силах был пошевелить ни рукой, ни ногой, в сарай вошел нежданный гость.
Не узнать его я не мог, даже при том, что половина его головы оказалась в застывшей крови. Незваный гость удивленно уставился на наше импровизированное ложе и спросил:
– А вы что тут делаете?
– Лежим, Семен, – еле слышно, ответил я, пытаясь приподняться.
Услышав свое имя, он удивленно на меня посмотрел, наверное, пытался вспомнить кто я такой, и откуда мы с ним знакомы. Не знаю, узнал ли он меня, но вопрос задал по существу:
– А где мои шапка и армяк?
– Возле колодца, – ответил я. – Ты заходил в дом?
– Пока не успел, ты не знаешь, куда все подевались?
– Знаю, лежат мертвыми в доме. Барин их отравил.
Семен недоуменно на меня посмотрел, кажется, не поверил и, благо был без шапки, почесал в затылке:
– А Илюша?
– Он возле крыльца, тоже выпил барского вина и помер, – ответил я, надеясь, что караульный пойдет смотреть, что случилось с товарищем и у меня появится хоть какая-то возможность собраться с силами.
Несмотря на разбитую голову, мужик выглядел свежее, чем я и при желании мог без труда справиться с нами обоими.
– Господи, да что же сегодня за день такой! – воскликнул он, хватаясь за голову. – Ваську убили, теперь Илюша помер! Меня какой-то разбойник по голове ударил, – пожаловался он и, покачиваясь, вышел.
Похоже, что меня он так и не узнал.
– Это кто? – спросила Матильда, которую разбудил наш разговор.
– Караульный, поджидал меня на выходе из подземного хода.
– А что у него с головой?
– Я его ударил. Ты лежи, а я пойду, посмотрю, что он делает.
– А ты знаешь, мне уже лучше, – сказала она, когда я, с трудом встав на ноги, побрел к дверям. – Ты его убьешь?
– Не знаю, как получится, – ответил я, из последних сил взводя курок пистолета. – Может быть, и не понадобится, кажется, он меня не узнал.
Когда я выбрался наружу, Семен уже стоял над мертвым товарищем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38