Ария снова прибавил шагу.— И знаете, что я думаю, мастер Кэшел, — обратилась она к юноше. — Вы ведь сами не король, верно? Вы просто его преданный слуга!Кэшел прочистил горло.— Я пастух, — ответил он. — И не знаюсь с королями, принцесса. Но как раз твоя мать — королева, или почти королева, в этом я уверен.— Понятно, — изрекла девушка. — Не можете сказать. Хорошо, я тоже никому не буду говорить о своей догадке, пока время не придет.— Она чокнулась, а? — пробормотал Захаг.Но это даже к лучшему. Безумие Арии оказалось куда легче выносить, чем ее нормальное состояние.Далеко впереди над вершинами высоких гор блеснуло солнце. Прошлой ночью Кэшелу показалось, что он видел в том направлении голубоватое сияние. Но было непонятно, насколько это далеко. В любом случае, они должны добраться, рано или поздно.И он побрел дальше, проваливаясь и хлюпая на каждом шагу.Рано или поздно. Это лучше, чем никогда.
Шарина точила пьюлский нож, а какая-то птичка знай себе заливалась в роще. Неутомимая певунья выводила свои рулады без устали и никогда не повторялась.Шарина использовала для заточки кусок крепкого базальта. Сделает несколько размашистых движений, остановится, протрет лезвие куском мха. Странно, но ей казалось, что она слышит вовсе не птичье пение.Хафт был тихой гаванью, а Барка — изолирована даже от небольших волнений и тревог, посещавших Каркозу. Жизнь в деревне не менялась столетиями. Люди рождались и умирали, а все оставалось по-старому.А теперь Шарина вышла в большой мир, где все происходило иначе. И теперь о прошлом приходится забыть. А иначе можно и погибнуть — либо погибнут те, кого она любит и кто зависит от нее.Она попалась на удочку самозванца, прикинувшегося Ноннусом и говорившего голосом Ноннуса. Оставила поиски Кэшела и отправилась следом за обманщиком.Слезы наполнили глаза. «О, Госпожа, как же я одинока! Как я одинока!»Вроде бы, ничего не изменилось, но девушка вдруг поняла: за ней кто-то наблюдает. Вряд ли от этого могла быть польза, но, по крайней мере, это отвлекло ее от бесполезных стенаний по прошлому.Шарина встала, снова вытерла лезвие ножа и прошла мимо вырезанного ею надгробия с изображением Госпожи.Тропу, ведущую к гнезду на дереве, устроенному Ханно, было не так-то легко отыскать, но охотник надломил несколько стеблей рододендронов. Оставшиеся кусты образовали своего рода туннель из темных ветвей с душистыми цветами. Они сплетались довольно плотно, но человеку все же было под силу пробраться внутрь.Шарина нырнула в заросли. Она проползла через проход, потом нагнулась в поисках уголка, который устроила накануне перед сном. Те, кто следит за ней, будут вынуждены протискиваться в укрытие по одному, и первый же встретится с ее ножом…Кто-то шел сзади.Шарина резко обернулась. Она-то считала, сквозь эти кусты мало кто сможет пройти, но оказалось…— Доброго утречка, молодая госпожа, — пробурчал Ханно. Он лежал животом на земле. — Я-то думал, что удивлю тебя, ведь ты не слушала, как я велел тебе забраться на дерево. Видно, я уже так привык к Мартышкам, что забыл, как поступают нормальные люди.Шарине было невдомек, как такой великан сумел протиснуться сквозь узкий лаз, но огромное копье ему пришлось оставить снаружи. Правда, в руке у него был острый мясницкий нож.— Я не знала, что это ты, — дрожащим голосом сообщила Шарина. — Я рада, что ты вернулся, Ханно.Она попятилась к выходу на поляну. Охотник присоединился к ней. Листья даже не шуршали у него под ногами.Ханно окинул взором могилы и надгробья и мрачно улыбнулся. Выглядел он точно так же, как и два дня назад, когда исчез, но теперь с ним было множество оружия из стали, помимо его собственного: узкое копье и двуручный топор — штука смертельно опасная. Его можно было еще и метать.— Ансулю теперь не понадобится его оружие, — заявил Ханно со своим обычным жутковатым юмором, — но Мартышкам его тоже негоже оставлять.Он швырнул наземь мешок из грубой ткани. Когда он уходил, мешка при нем не было. — А вот это явно больше не понадобится самим Мартышкам.Шарина прикусила губу. Она догадывалась, что найдет в мешке, но все равно присела на корточки и открыла его. Кусок бугристой кожи, скорее всего, принадлежавшей какой-то рептилии. Он был свернут и скручен по углам, связанный сухожилиями.Сухожилия явно человеческие.— Я вижу, ты выкопала котелок из хижины, — между делом заметил Ханно. — Это хорошо, хотя, пожалуй, лучше будет для стерильности прокипятить это в маленьком котелке, который все еще в лодке.Шарина отыскала пятигаллоновый бронзовый котел, немного сплющенный, но оставшийся целым, когда обрушилась крыша хижины. Она постучала изнутри деревянным молотком, чтобы выпрямить вмятины, наполнила котел водой и поставила на огонь.Потом открыла мешок. В нем лежало тридцать пар клыков. Их корни были все еще в крови и останках плоти. Шарину тут же вырвало, и не от запаха, а от вида, хотя запах шел отвратительный.— Они топали отсюда прямым путем, — сообщил охотник. — Никогда прежде не видел, чтобы Мартышки так вели себя. Они должны были разбежаться во все стороны.Шарина вскочила.— Они не Мартышки! — звонко крикнула она. — Это люди. Человеческие существа!Ханно пожал плечами.— Все верно, молодая госпожа, — пробурчал он. — Люди. Вот только они подожгли мой дом и убили моего напарника.— Среди них были и дети! — кричала Шарина.— И они тоже не материнским молоком питались, между прочим! — Ханно показал на клыки. — Младенцы были у матерей на руках, но у них я клыков не выдирал. Из них не вырастут Мартышки, которые станут наслаждаться вкусом человеческого мяса!Шарина глубоко вздохнула и отвернулась. Она и сама не знала, кто из них прав. У нее своя правда, но она ведь не живет в джунглях.А если бы тело было ее, а не Ансуля… Что бы тогда сделал Ханно с шайкой, убившей и съевшей ее?Она отстегнула пояс с ножом и положила на землю. Подошла к надгробью с глазами, полными слез, присела на корточки.— Госпожа, наставь меня на Путь Истинный. Прости меня за дурные поступки по отношению к другим и прости других за дурные поступки ради меня.— Обычно я никогда не охочусь за клыками, — объяснял Ханно, и в голосе его звучало замешательство. — В Вэллисе на них хороший спрос, их продают серианам, а те используют клыки в медицине. Но я этим не занимаюсь. Только ради Ансуля. Я понял, что должен как-то отомстить за него. Может, повесить их возле его могилы?— Нет, — отозвалась Шарина. Она встала и повернулась лицом к охотнику-великану. Слезы у нее высохли, и она вытерла лицо тыльной стороной ладони. — А может, повесить — тебе самому решать, как почтить память друга. Но тогда убери отсюда изображение Госпожи. Это не лучшее соседство для подобных вещей.Ханно нахмурился, скорее, размышляя, нежели проявляя недовольство. Он присел возле надгробья и провел рукой по резной поверхности. Шарина покрыла древесину соком ореховых ядрышек, а потом вырезала своим ножом образ Госпожи.— Недурная работа, молодая госпожа, — пробормотал он.— Спасибо, — выдавила Шарина. Деревянное надгробье вряд ли проживет долго в здешнем климате, но все равно выглядит совсем неплохо.Ханно встал, пожал плечами.— Думаю, мы оставим все как есть, — проговорил он. Потом забрал кожаный сверток с зубами, отнес их к яме, где были захоронены Волосатые люди, и высыпал клыки туда.— Спасибо, Ханно, — поблагодарила его Шарина. Она помолчала, потом подошла к охотнику и порывисто обняла его. Они молча постояли, отвернувшись друг от друга, потом Шарина произнесла: — Мне жаль того, что случилось с твоим другом.— Я всегда считал Ансуля недостаточно осторожным, — сказал Ханно. — Он откашлялся. — Я выяснил, что его убил один из ящеров-охотников, а не Мартышки. Он охотился на них со своей игрушкой…С этими словами он воткнул в землю свое копье и достал из могилы копье Ансуля. Только для человека комплекции Ханно семифутовое копье могло считаться игрушечным. Еще бы, ведь его собственное весило едва ли не вдвое больше…— И вот что я скажу тебе, молодая госпожа, некоторые из этих здоровенных ящеров — настоящие убийцы.Ханно переводил взгляд с копья на Шарину.— Возьмешь себе оружие Ансуля, молодая госпожа? Вряд ли стоит укладывать его с ним в могилу.— Копье слишком велико для меня, — откликнулась девушка. Хотя, с другой стороны, ясно, что здесь, на Байте, без оружия не обойтись. — Что касается топора, думаю, мне достаточно будет ножа. Это нож моего друга.Охотник согласно кивнул. Он взял топорик Ансуля и отсек изрядный кусок от копья.— Так лучше? Или надо еще подправить, чтобы руке было удобнее?— Так очень хорошо, — проговорила Шарина. Ловкость Ханно просто изумляла — куда больше, чем его сила.— Пожалуй, топор оставлю себе, — рассудительно заметил он, сунув оружие за пояс. — Я ведь, как и ты, молодая госпожа, скорее воспользуюсь ножом для ближнего боя, но, думаю, Ансулю было бы приятно узнать, что его оружие в целости и сохранности. Он всегда просил меня беречь его.— Я принесла из лодки зерна, — неловко произнесла Шарина. — Хочешь, я испеку лепешки в золе? Или сварю кашу?Она прекрасно понимала: не такой Ханно человек, чтобы относиться к смерти друга так бесстрастно, как он пытался это показать, но ничего не поделаешь. Лучше всего забыть о случившемся и позволить гневу Ханно улечься.— Лепешки — это дело. Посмотрим, может, мне удастся найти нам немного мяса. Потом разберемся, что делать дальше.Он присел на корточки и начал шлифовать обрубок копья на шлифовочном камне Шарины. Работал с отсутствующим видом; видно было, что ум его блуждает где-то далеко.— Я не знаю, что происходит, с тех пор, как отправился в Вэллис, — заговорил Ханно. — Ансуль, видимо, был не настолько осторожен, как я, но он продержался здесь пять лет. Никогда бы не подумал, что мартышки доберутся до него.Он подергал себя за клочковатую бородку.— Они подкрались в ночи и залегли вокруг поляны, поджидая, пока он не выйдет из хижины поутру.Ханно посмотрел в сторону могилы и покачал головой.— Он был шустрым малышом, готов поручиться.— А они редко нападают на охотников? — поинтересовалась Шарина. Тот факт, что клыки Волосатых людей являлись предметом торговли, указывал, скорее, на их положение жертвы, отнюдь не врага.Ханно пожал плечами.— Случается, нападают, — проговорил он. — Ясно, что чувствуешь себя не лучшим образом, если за твоими клыками идет охота. В любом случае, даже если они решились бы атаковать Ансуля, им следовало хорошенько подумать. Но они решились.Он встал и бросил Шарине копье.— Управишься тут, пока я поищу ящерицу нам на обед?— Управлюсь, — пообещала она.Ханно кивнул.— Так я и думал, — сказал он. — Надо будет потолковать с другими людьми, что охотятся в этом конце острова, узнать их мнение. Заночую здесь, а потом, может быть, несколько дней потрачу на визиты.Он усмехнулся.— Если только будет кого навещать.Шарина тоже усмехнулась в ответ, несмотря на ком в желудке.— А я на всякий случай вырежу несколько надгробий — вдруг пригодятся.
— Ты уверена, что готова к этому, Теноктрис? — спросила Лиэйн, появляясь с серебряным блюдом в саду на крыше. Ройяс не запрещал старой волшебнице писать символы по краям блюда — символы, которые она использовала в своих заклинаниях.Гаррик установил маленький расписной столик между карликовым фиговым деревом и вазой с нарциссами. Юноша поежился. Дворец Ройяса был на пол-этажа выше всех остальных зданий в округе, но слуги затянули окна полотняными занавесями, которые не спасали от прохладного весеннего ветерка.Гаррик прекрасно понимал: не весенняя свежесть — причина его озноба, и солнце вряд ли сумеет согреть его.— Думаю, я достаточно набралась сил, чтобы провести простую церемонию гадания, — ответила Теноктрис, сидящая за столиком на резной скамеечке. Она взглянула на спутника с легкой улыбкой. — И еще я уверена: времени остается совсем немного.Лиэйн сглотнула. Она поставила блюдо в центр столика. Почти в центр: ведь она не воспитывалась в семье владельца гостиницы и не обучалась искусству сервировки стола!Гаррик усмехнулся, и его дурное настроение рассеялось без следа. Он сидел напротив Теноктрис, оставив пространство для Лиэйн между собой и старой леди.Блюдо было отполировано до блеска. Гаррик увидел в нем отражение Теноктрис. За ее спиной начинался сад, по стене которого вился плющ, свисающий в сторону дворца.Теноктрис дотронулась до прохладной металлической поверхности.— Серебро защитит нас, и королева не рискнет появиться, — промолвила она, — если только ее магия не намного сильнее моей.Она посмотрела на компаньонов, и ее улыбка исчезла за выражением тихой сосредоточенности.— Мне не понадобится ваша помощь в чтении заклинаний, но я не могу быть уверена, что запомню все картины, явленные зеркалом. Вот в этом вы можете мне помочь.— Отлично, — мягко откликнулся Гаррик. — Ты выполняешь всю тяжелую работу, а мы просто сидим и наблюдаем.Теноктрис старалась оттянуть ответственный момент, хотя Гаррик не думал, что старая леди боится. Теноктрис не раз говорила, что собственная жизнь мало значит для нее, и юноша не сомневался в правдивости этих слов. Просто волшебница была еще слишком слаба после их путешествия по сверкающей дороге. Всегда легче встать лицом к лицу с опасностью, чем снова и снова возвращаться к практически невыполнимому заданию.Теноктрис усмехнулась.— Сасскиб, — начала она произносить нараспев, поворачивая блюдо указательным пальцем. Гладкое блюдо легко двигалось по гладкому же дереву. — Каббиб сади кнебир. Гаррику стало страшно. С тех пор, как он услышал первое заклинание в Изначальном Месте Эрза, он не понаслышке познакомился с теми ужасами, которые подкарауливают людей в щелях между мирами. Где-то, он и сам не знал, где, его поджидает женщина с телом из перламутра. Теноктрис — опытная волшебница, она никогда не сделает шага в темноту, если не будет верить в положительный результат. Но даже в этом случае заклинание может открыть доступ тем силам, чья Длань сотворила Залив.Лиэйн боялась того же. Она сидела, сжав кулаки. Когда Гаррик коснулся ее руки она с жаром схватила его кисть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69