– Non, – сказал он с оттенком горечи. – Я работал грузчиком в парижских доках, чтобы помогать maman прокормиться, но бандиты меня схватили и продали на английский корабль, стоявший в гавани.
– О, Генри! – Она участливо дотронулась до его руки. – Какой ужас!
– Mais oui. Хуже всего, что тогда я совсем не знал английский язык. У меня были тяжелые времена, я не понимал, чего от меня хотят.
– Вас научил кто-то из моряков?
– Non, несколько ударов плеткой и сапогом, и я быстро научился понимать, что должен делать. – Он покачал головой и вздохнул. – Вот когда я подумал: «Дурак же ты, Генри, что бросил искусство».
Она от души ему сочувствовала.
– Как вы стали пиратом?
Он дернул правой стороной рта, потом засмеялся:
– Через несколько лет в Англию вернулся капитан Джек. Он предложил нам свободу при условии, что мы поступим к нему на службу.
– И вы добровольно пошли на риск, зная, что власти вас повесят, если поймают?
Он вскинул голову:
– Все лучше, чем служить на английском корабле, где мне не платили и обращались как с собакой. Я повидал такие ужасы, что для меня день свободы стоил того, чтобы за нее умереть. Пусть лучше я умру свободным человеком, чем рабом.
Она знала многих, кто чувствовал то же самое. Многие из тех, с кем она вместе выросла, сражались на войне за те же идеалы. Генри слегка повернул голову, чтобы видеть ее, а она продолжала смотреть на волны и темнеющее небо.
– Я думаю, мадемуазель, вы понимаете эту потребность?
– Да, – прошептала она. – Гораздо больше, чем вы думаете.
Генри погладил прядь волос, выбившуюся у нее из косы.
– Вы храбрая женщина, Лорелея.
– Вполовину не такая храбрая, как ты, – Билл.
Они оглянулись. Билл, сидевший рядом с Алисой, мотнул головой в сторону, Лорелея посмотрела туда и увидела, что Джек наблюдает за ними с недовольным выражением лица. Генри отдернул руку. Билл прищелкнул языком.
– Я не видел, чтобы он так бесился, с тех пор, как мы узнали, что Уолингфорд сделал с «Голубкой».
Лорелея сразу забыла о Джеке и его настроении.
– Что сделал адмирал? – спросила она, надеясь, что он поделится информацией охотнее, чем Джек.
Билл выпустил клуб дыма, выбил трубку о палубу.
– После того как он захватил в бою корабль, он приказал всю команду связать, а потом поджег корабль вместе с людьми.
У нее подвело живот. Лорд Уолингфорд? Не может этого быть.
– Нет, он никогда бы такого не сделал!
– Один тип, его называют Мясник Гейб, сделал похуже, – сказал Генри, и она перевела внимание на него. – Как я слышал, однажды он захватил колониальное торговое судно, и когда там нашли оружие, он решил, что оно для «Патриотов», и тоже приказал поджечь корабль. – Глаза Генри потемнели от злости. – Они заперли в трюме восемьсот мужчин и женщин. Говорят, их крики были слышны за много миль.
Лорелея пыталась соотнести эти истории с добродушным мужчиной, которого так хорошо знала. Правда, адмирал суровый человек, но он не способен на такие зверства! Не раздумывая Лорелея спросила:
– А разве вы не делали то же самое?
Вся компания казалась обиженной.
– Мы не убиваем безоружных мужчин и, уж конечно, не расправляемся с женщинами, – фыркнул Тарик. – На этом борту вы не найдете трусов.
– Извините, – покаялась она. – Я не хотела вас обидеть, просто я слышала такие же истории про капитана Черного Джека и его команду, про то, как вы безжалостны к своим жертвам.
– Не надо верить всему, что услышишь, – сказал Билл. – Большинство из нас просто зарабатывают деньги, чтобы потом покончить с пиратством и жить в достатке до самой старости. Мы делаем то, что нужно для выживания, и не больше того.
– Тогда откуда вы знаете, что рассказы про адмирала правдивы? – спросила она.
– Я плавал у него на корабле, – сказал Билл и скривился от отвращения. – От меня вы можете узнать из первых рук, что мы за всю жизнь не сделали и половины тех ужасов, которые этот «хороший» адмирал делает ежедневно. Уолингфорд вбил себе в голову, что действует по приказу Бога и короля и любое преступление ему предписано свыше.
Лорелея с сомнением смотрела на Билла. Вообще-то она слышала от адмирала нечто подобное по разным поводам. И все равно этого не может быть. Или может? Человек, который держал ее на коленях, который часто говорил о ней как о своей приемной дочери, – неужели он способен на такие зверства?
В глазах Билла сверкала неподдельная ненависть, он не мог лгать. У Лорелеи разболелась голова. А как же Джастин? Тот ли он человек, каким она его считает?
«Лори, они всего лишь слуги и рабы. Они для того, чтобы обслуживать нас, ни для чего больше».
Она помнила его слова. Это было в тот день, когда заболела ее гувернантка Герти, и Лорелея укрыла ее лишним одеялом, а Джастин ее за это отругал. Тогда она на него разозлилась, но не придала этому случаю большого значения.
Сейчас же она подумала: может, так он и обращается с людьми, когда ее нет?
Нет, Джастин – благородный человек! Он ее любит!
«Знаешь, Лори, если ты хочешь, чтобы я когда-нибудь на тебе женился, тебе придется изменить свое отношение. Я не хочу, чтобы люди видели, как моя жена тащит одеяло простой служанке. Господи, женщина, у тебя полон дом прислуги, позови кого-нибудь и прикажи отнести одеяло. Так ты дойдешь до того, что станешь готовить еду».
Лорелея прижала руку ко лбу и зажмурилась. В словах Джастина нет ничего плохого. То же самое ей сказал отец.
Джек старался ее смутить с того момента, как они встретились, теперь за то же принялась его команда. Нельзя их слушать. Джастин и его отец – хорошие люди. Так должно быть, иначе ошибочно все, во что она до сих пор верила. А она не хочет ошибаться, особенно в отношении того, что скажется на всей ее дальнейшей жизни.
– Извините, я себя плохо чувствую, – сказала она.
Генри нахмурился:
– Вы побледнели, мадемуазель. Позвольте проводить вас до вашей комнаты, s'il vous plait.
– Спасибо, – сказала она, принимая поданную руку. Он провел ее через палубу и вниз по трапу.
Только на полпути к каюте Лорелея поняла, что делает. Она доверила пирату отвести себя туда, где она спит! Ее охватила паника: они приближались к двери.
– Если хотите, мадемуазель, я попрошу Сару принести вам чаю. Может быть, вам станет лучше.
– Хорошо бы, – прошептала она.
Генри низко поклонился и поцеловал ей руку. Выпрямившись, он сказал:
– Надеюсь, что вам станет лучше, ma petite. Может, в будущем вы позволите мне посмотреть ваши работы. Капитан Джек сказал, что вы очень талантливы, а я уже давно не имел удовольствия видеть чужую живопись.
Щелкнув каблуками, он наклонил голову, развернулся и вышел. У Лорелеи кругом шла голова. Пираты вели себя как джентльмены, а джентльмены поджигали корабли вместе с людьми.
«Не судите о людях поспешно, Лорелея». Джек прав. Она всю жизнь судила людей, а теперь ее поспешные суждения казались насмешкой над ее восприятием мира. Ну и пусть, все, что ей нужно, это вернуться домой, туда, где все так, как должно быть. Только она никогда больше не сможет думать и вести себя по-прежнему. Джек научил ее иначе смотреть на вещи. На людей.
Ее мысли вернулись к Герти, гувернантке. Она знала ее всю жизнь и все-таки на деле мало, что знала о женщине, которая посвятила себя заботе о ней, о Лорелее. Есть ли у нее братья-сестры? Любит ли она рисовать? Куда отправляется в выходные? Получается, Лорелея – как Джастин, она так же бессердечна по отношению к женщине, которая о ней заботилась.
Она не понимала, благодарить ли Джека за то, что он открыл ей глаза, или проклинать.
Глава 10
Только через две недели у Лорелеи прошло замешательство. Команда Джека продолжала относиться к ней с предупредительностью, а Генри взял под опеку. Этот француз оказался необычайно талантлив, особенно в том, что касалось тонких оттенков цвета или растушевки углем.
Она подружилась с Сарой и Алисой, они каждое утро встречались за завтраком, какое-то время проводили на палубе, потом расходились по делам; Лорелея отправлялась в каюту Джека продолжать работу над портретом.
Джек держался от нее на расстоянии после того вечера, когда она и Генри танцевали и разговаривали на палубе, ей даже стало казаться, что он передумал ее соблазнять. Ей бы радоваться, а она все думала, как бы преодолеть пропасть, что пролегла между ними. В это утро Лорелея рано пришла в его каюту. Сара неважно себя чувствовала, а Алиса хотела помочь Мейвис со штопкой. Оставшись одна, Лорелея решила поработать над картиной, пока Джек будет заниматься обычными делами – выслушивать рапорт Тарика, разбираться с грузом.
Сара ее предупредила, что Джек будет в дурном настроении, потому что полночи пьянствовал и играл в карты с ее мужем и еще двумя матросами. Сара сказала, что когда Джек не выспится, он ведет себя как людоед. Лорелея решила, что это все же лучше, чем его молчание в последние дни, и открыла дверь. И замерла.
Джек еще спал, лежа на кровати, красный бархат только частично прикрывал голое тело. У нее захватило дух, взгляд проследовал по мускулистой груди к голому животу и дальше, к длинным ногам, покрытым золотистыми волосами. Он был прекрасен. Она смотрела, как тихо поднимается и опускается грудь. Выгоревшие волосы рассыпались по подушке, окружая спокойное, почти мальчишечье лицо.
Первым импульсом было выскочить за дверь и бежать, но ноги не слушались. Тем более что на деле больше всего ей хотелось подойти и посмотреть поближе.
Какой от этого может быть вред? Он крепко спит, даже посапывает. Никто не узнает, что она тут была, а сама она никому не скажет.
«Ну же, Лорелея, давай!»
Она осторожно закрыла дверь и, кусая губы, сказала себе, что это безумие – приближаться к спящему льву. И как всегда, победило ее любопытство. Лорелея на цыпочках подошла к кровати. Сердце наполняли страх, удивление и что-то еще, о чем не хотелось думать. Никогда еще она не видела такого восхитительного мужчину.
Линию плеч создавали сильные, гладкие мускулы. Лицо было покрыто утренней щетиной, и ей мучительно хотелось провести по ней пальцем. Она уже протянула руку, но удержал страх разбудить его и быть пойманной за этим неприглядным делом. Она стиснула руку в кулак и прижала к боку.
Ноги свисали с края кровати, и она подивилась, как он может спокойно спать в таком неудобном положении. Ее взгляд проследовал к скульптурным мускулам живота. Как бы ей хотелось набраться храбрости и потрогать их!
Она опять опустила взгляд к ногам, покрытым золотистыми волосами; выше кудряшки были более темные, они начинались от пупка и сбегали вниз, скрываясь под покрывалом. Что там, под покрывалом? Такая же мелкая, глупая вещь, что была у Джастина?
Нет, конечно. Потому что у Черного Джека нет ничего мелкого и глупого. Любопытство было так сильно, что она взялась за край покрывала.
Джек пошевелился. Сдержав крик, Лорелея метнулась к двери, ужаснувшись, что он проснется и застанет ее на месте преступления.
О, если он поймает ее...
Но он не проснулся. Он закинул руку на голову, прикрыв ею глаза, и продолжал спать. Лорелея воспользовалась счастливым случаем и тихо вышла из каюты. Она не смела дышать, пока за ней не закрылась дверь ее каюты. Ее трясло. Никогда в жизни она не видела ничего более великолепного, чем Черный Джек. Как мужчина он был само совершенство.
Что ж, никакого портретирования сегодня не будет. По крайней мере, пока Джек не оденется, но и тогда она вряд ли посмеет взглянуть на него так, чтобы не запылали щеки. Как можно стереть из памяти этот образ...
Проклятие!
Она взяла блокнот и уголь и решила выйти на свежий воздух и попрактиковаться в новой технике, которую ей вчера показал Генри, – перекрестная штриховка. Так она отвлечется от мыслей о капитане.
Можно зарисовать Билла или Мейвис с Алисой за работой. Да, так она забудет о бронзовой коже, золотистых волосиках и прочих вещах, о которых не должна думать женщина хорошего воспитания.
Джек проснулся, чувствуя, как по мозгам кто-то словно лупит молотком. Этот гад лупил и лупил, пока Джек не открыл глаза. Он со стоном закрылся от яркого солнечного света, проклиная себя за то, что вчера так напился. Но так и не изгнал из мыслей эту особу. Единственным следствием оказалось желание задушить ее за эту мучительную головную боль.
«Сам виноват, старина».
Он хотел загасить огонь внизу живота, и вчера ему это удалось. Куда уж тут думать о сексе, когда мозги испепелились, а в горле сухо, как в августе в Сахаре! Он встал и поморщился. Черт возьми, почему он сходит по ней с ума? Собственную глупость вчера топил в бочке с элем.
– Соблазни ее, Джек, – бормотал он, умываясь и прополаскивая пересохший рот холодной водой.
Так вот он ее получит и на этот раз не будет таким болваном, чтобы дать ей сбежать. Несколько часов спустя Лорелея сердито посмотрела на свои руки, как будто это они были виноваты во всех ее проблемах.
Что ж, отчасти так и есть. Почему ей никак не удается ухватить линию плеча Джека, лежащего на кровати? Тогда, утром, солнце так красиво золотило его кожу. Она прикусила губу и закрыла глаза, чтобы сосредоточиться. Она видела это плечо так ясно, как будто все еще была в его каюте, но каждый раз, когда пыталась перенести видение на бумагу, рука не слушалась ее.
«Ты не должна изображать мужчину в обнаженном виде», – целомудренно сообщил ей рассудок.
В ответ она выдвинула аргумент: великие художники испокон веков рисовали нагую натуру, и если она хочет научиться рисовать людей, то должна это делать. Микеланджело изваял Давида, Боттичелли написал Венеру. Она в восторге от телосложения Джека, и в этом нет ничего дурного.
Совершенно ничего.
«По-моему, леди слишком усиленно протестует».
«Убирайся из моих мыслей, Джек», – приказала она внутреннему голосу.
Сдунув с глаз прядь волос, она подняла глаза от блокнота. Генри и Билл поднимали паруса, чтобы прибавить скорость – по крайней мере, так они сказали. Кейси, Мейвис и Алиса стирали, а несколько моряков таскали ведра с водой для мытья полов, заполняя большую бочку в центре палубы.
– Что вы делаете?
Кит подошел так быстро, что она смутилась и торопливо перевернула страницу с полуобнаженным Джеком – на свет появился этюд с Алисой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29