И снова наша многострадальная земля окажется в рабстве!
– Позвольте, – перебил Ренье, – на каких основаниях вы изволите называть нашу землю многострадальной? Насколько я знаю, урожайность... – Он попытался привести несколько цифр, которые заучивал для экзамена по почвоведению, но был бесцеремонно перебит.
Дружный топот обрушился на землю поляны. Гремело так, словно по ней шагал, переваливаясь с боку на бок, великан. Голоса гудели в лад:
– Неурожаи! Голод! Голод! Голод!
– Обычное нежелание работать! – фыркнул Эмери.
– Нас заставляют трудиться! – кричал предводитель. – Эльфы! Эльсион Лакар! Их кровь – это яд!
– М-м-м-м... – непрерывно гудело на поляне, низкий, нечеловеческий звук.
– Обобщим, – предложил Эмери. Он только что дал себе мысленную клятву: никто и ничто не выведет его из себя. – Вам не нравятся эльфы. По этой причине вы надеваете черное, вооружаетесь дубинками и собираетесь по ночам в лесу. Я правильно понимаю? В таком случае, ответьте на один вопрос: вы уверены, что это – действенное средство против эльфийской крови в жилах правящей династии?
Он помолчал и, не слыша ответа, добавил:
– Не подумайте, что я насмехаюсь. Просто мне хотелось бы выяснить все до конца. Возможно, мы даже присоединились бы к вам.
– Это было бы самым разумным из всего, что вы могли бы совершить во всей своей жизни! – торжественно изрек предводитель, и Эмери опять показалось, что он говорит не своим языком и не своим голосом. – Я могу убедить вас! Я могу убедить вас – как некогда убедили меня и всех этих добрых людей! И еще тысячи и тысячи других, по всей стране, – мы все знаем это...
«Тысячи, – подумал Эмери. – Пока что они просто болтают. Машут факелами, проклинают Эльсион Лакар. Но настанет некий день, о котором никто из нас пока не подозревает, – и пчелиная матка позовет их в свое гнездо. И они полетят. Огромные разъяренные рои. Им будет безразлично, кого жалить. Они захотят излить свой яд и умереть...»
Предводитель чуть посторонился. В рядах его сторонников произошло движение, и вперед вытолкнули странное существо. Впрочем, оно имело определенное сходство с человеком. Высокое, тонкое, с копной спутанных волос, падающих на лицо, пленное создание было связано двумя сыромятными ремнями: один прикручивал локти к талии, другой стягивал лодыжки. Чуть заостренные ушки высовывались между прядями, тощие плечи тряслись.
– Эльфийское отродье! – заревел предводитель, тыча факелом пленнику почти в самое лицо.
Ренье испугался, что сейчас займутся волосы и одежда, но каким-то чудом обошлось.
Искаженные мечущимися тенями лица собравшихся представлялись теперь дьявольскими образинами. Провалы глаз и ртов зияли, точно были входами в преисподнюю, и оттуда, как чудилось Ренье, рвался наружу дикий ужас. Ужас неприрученного зверя перед запахом человека – загнанного в ловушку, устрашенного не смертью, но чем-то большим, чем смерть. Чем-то, чего он не понимает, но что убивает его.
Эмери слышал, что некоторые из собравшихся уже охрипли; следовательно, скоро они перестанут орать и приступят к завершающему действу.
– Побьем ее дубинками! – крикнул предводитель. – Никогда ей не совращать сыновей человеческих!
– А-а... – рычала и завывала ночь.
И Эмери казалось, будто он слышит, как откуда-то из невероятной дали другая такая же стая отзывается ликующим, злобным воем.
«Нет, – подумал Эмери, – им не испугать меня!»
– Стойте! – Молодой человек спрыгнул с телеги и чуть покривился, когда неловко ступил на больную ногу. – Вы не можете это сделать!
Предводитель усмехнулся и похлопал себя дубинкой по сгибу локтя.
– Почему это?
– Да просто потому, – сказал Эмери спокойно, – что я вам запрещаю.
Ренье подошел к брату и обнажил шпагу.
– Пожалуйста, отдайте нам эту женщину, кем бы она ни была, и расходитесь по домам, добрые люди, – продолжал Эмери. – Мы разберемся и решим, как с ней поступить. Так будет разумнее всего.
Предводитель вплотную надвинулся на братьев. Они ясно видели его лицо, озаренное светом факела: глубокие морщины, мешки под глазами, мясистые губы, постоянно двигающиеся в бороде.
– С ней, стало быть, заедино? – проговорил он. – Вы, богатенькие, завсегда с ними.
Он раздвинул губы, и Эмери увидел редкие желтые зубы.
«От него так пахнет, словно он ест мертвечину», – подумал Эмери.
Ренье тихо свистнул сквозь зубы. Это был их старый условный знак: быть начеку – сейчас начнется.
Эмери все еще смотрел на предводителя, когда взор «черного» неожиданно изменился: из глаз ушла осмысленность, зрачок метнулся и помутнел, в нем отразились обе луны, а затем все исчезло – веко опустилось, и предводитель «черных» рухнул на землю. Ренье едва успел выдернуть шпагу.
– Грязный прием, – сказал Эмери брату. – Он не ожидал атаки.
– Их пятнадцать, а нас двое, – ответил Ренье.
Он отсалютовал трупу и прыгнул вперед.
Люди с факелами не сразу поняли, что происходит. Ренье вертелся среди них, как демон: он успел ранить в руку одного, пырнуть в живот другого и перерезать горло третьему, когда оставшиеся набросились на него и окружили. Со стороны казалось, что Ренье тонет в густом черном море.
Эмери выдернул из-за пояса кинжал и метнул его, угодив в чью-то черную спину. Спина была очень широкой – грех промахнуться. Человек зашатался и повалился. Он умер так кротко, что Эмери ощутил укол сожаления.
Однако картина, которая открылась перед ним в образовавшуюся брешь, разом изгнала из головы Эмери все покаянные мысли. Ренье теснили со всех сторон. Если бы нападавшие не мешали друг другу, они давно бы размозжили голову младшему брату.
Испуская крики – явно в подражание дяде Адобекку, который приезжал в замок охотиться на лисиц, – Ренье метался в кругу врагов. Еще один недруг закачался, но удержался на ногах, а другой ловко попал Ренье по локтю левой руки и выбил у него кинжал. Эти люди, одетые в черное, не переговаривались, но испускали глухие утробные звуки и, казалось, понимали друг друга без слов, точно были частями единого организма.
Эмери, сильно хромая на бегу, ворвался в круг. Его почти сразу ударили дубинкой по плечу. Неловкий выпад шпагой был ответом, укол пришелся врагу в середину ладони, и человек в черном испустил пронзительный визг.
Эмери отчаянно пробивался к брату. Люди в черных одеждах, почувствовав вторжение в свою среду второго раздражителя, почти сразу рассыпались и слепили вместо одного огромного кома два поменьше.
Эмери задыхался от зловония, шерстяные тряпки лезли ему в глаза, забивали ноздри, грязные пальцы ухватили его за угол рта и начали рвать. Эмери ткнул кулаком в чье-то горло. В уши ему сопели.
«Замечательный способ умереть», – подумал Эмери. Ужас наконец взял верх в его душе и, словно желая отомстить за долгое ожидание, впился в сердце молодого человека с такой яростью, что Эмери невольно застонал.
И тут раздалось оглушительное лошадиное ржание. Ни мгновения братья не думали, что слышат голос той смирной лошадки, которая привезла их на поляну. Нет, кони были незнакомые, разгоряченные скачкой. Их копыта громко застучали по земле.
Рой нападавших распался. Двое или трое «черных» были сбиты с ног, один получил копытом по голове и покатился по земле, пятная траву черной кровью.
Ренье увидел громаду всадника совсем близко и закричал:
– Помогите нам!
Второй всадник галопом объезжал поляну, настигая бегущие точки факелов и опрокидывая их на землю.
Эмери тяжело переводил дыхание. Несколько «черных» ползали по земле и приглушенно рыдали. А связанное ими существо все так же молча стояло возле растоптанного костра и не делало ни малейшей попытки прятаться.
Второй всадник вернулся.
– Удрали, – сообщил он.
Первый глухо пробормотал:
– Что здесь происходит?
Оба спешились и подошли к братьям. В это самое мгновение, словно нарочно, порыв ветра раздул один из угасавших костерков, и Эмери увидел знакомое лицо.
– Гальен! – удивленно выговорил он.
– Эмери! – обрадовался Гальен. – То-то мне почудилось, что голос знакомый... А кто это с тобой? И во что вы вляпались?
– А с тобой кто – Аббана?
Девушка засмеялась.
– Вот это встреча! Что здесь происходит? Почему они хотели убить тебя, Эмери? И кто этот юноша?
Ренье похолодел. Бабушка ясно предупреждала: никто не должен знать, что их двое.
Он едва не вскрикнул, когда услышал, как старший брат преспокойно отвечает:
– Да братишка мой младший, Ренье. Сегодня утром приехал и утащил меня к морю. Мы с клавикордами провозились до вечера, вот и выехали ночью...
– Даже не простились, – упрекнула Аббана.
– Так ведь вы уехали кататься, – легко возразил Эмери. – Я заходил, а тебя дома не было.
– Это верно, – согласилась Аббана. – Ну, знакомь нас.
Ренье приблизился и остановился так, чтобы огонь не слишком хорошо освещал его.
– Госпожа Аббана. Господин Гальен.
Аббана засмеялась.
– Называй их просто по имени, – сказал Эмери. – У нас так принято.
– Ладно, – согласился Ренье. – Я хотел на будущий год поступать в эту же Академию. Вот, приехал поглядеть, как здесь и что. А то ведь от Эмери не дождешься чтобы рассказал.
– Это точно! – хмыкнул Гальен. – Из Эмери лишнего слова не вытянешь.
Они пожали друг другу руки. Ренье ощутил страшное облегчение и вместе с этим чувством на него навалилась слабость. Он шумно перевел дух.
– Если бы вам не вздумалось покататься, нас бы, пожалуй, сегодня прибили дубинками, – признался Ренье. – Я очень рад нашей встрече. Вдвойне рад знакомству с друзьями брата. Отвратительно было бы погибнуть вот так...
– А вы здесь как очутились? – спросил Эмери у товарищей. – Далековато вы забрались для обычной прогулки.
– Мы взяли лошадей в конюшне Коммарши, поехали развеяться... – начал Гальен, чуть смущаясь.
– И заблудились, – подхватила Аббана. – Точнее, это я заблудилась. Гальен просто меня сопровождал.
– Да ладно тебе, – сказал Гальен. – Мы действительно потеряли дорогу, а тут ночь...
– И факелы!
– Объясните же наконец, что здесь произошло! – потребовал Гальен.
– Где пленник? – спохватился Эмери.
Ренье быстро подошел к связанному созданию и перерезал ремни.
– Прости, – сказал он негромко, – нужно было сделать это чуть раньше.
– А я знала, господин Эмери, что ты придешь, – сообщило существо, отбрасывая волосы с лица. – Я им так и сказала.
Ренье не выдержал – ахнул: Генувейфа!
Дочка гробовщика смотрела на него ясно, бесстрашно. Она как будто совершенно не была испугана случившимся.
– Меня зовут Ренье, – быстро сказал молодой человек. – Ренье. Ты запомнила?
– Как не запомнить! Я же всегда говорила, что твое имя не Эмери! – обрадовалась она. И вдруг разрыдалась: – Они такие злые, такие страшные! Зачем они меня связали? Они показывали мне дубинки и все объясняли, как будут бить меня и в конце концов убьют. И вообще – что они со мной сделают. Почему они это хотели? Тебя так долго не было... Где ты был?
Ренье обнял ее и прижал к себе.
– Не плачь, Генувейфа, – прошептал он.– Сам не знаю, почему я так долго не приходил. Идем.
Он подвел ее к костру. Девушка шла с трудом, спотыкаясь, и с облегчением улеглась на землю.
– Глупые мужланы приняли за эльфийку самую обычную девушку, – объяснил Ренье. – Она говорит, что живет в Коммарши. Кстати, познакомьтесь: ее зовут Генувейфа. Да, милая? Так ты назвалась? – Ренье наклонился к девушке.
По мнению Эмери, он весьма неудачно изображал, что видит это создание впервые в жизни, однако Гальен и Аббана, кажется, совершенно не замечали фальши.
Ренье чуть понизил голос и добавил:
– Мне показалось, что она немного... не в себе.
– В Коммарши считают, что я дура, – сообщила Генувейфа. – Прямо так и говорят! Прямо в лицо! Но это совершено не так. Я очень умная. Я вижу такие вещи! Вам бы никогда такого не увидеть.
Она приподняла лицо. При свете костра она действительно выглядела диковато, и кое-кто мог бы принять ее за нечеловеческое существо.
Эмери оглянулся.
– Несколько... этих... – он брезгливо покривил губы, – они еще живы. Что будем с ними делать?
– Ничего, – ответил Ренье. – Я вообще не хочу о них больше думать. Помрут – туда и дорога, а выживут – жаль, но ничего не поделаешь.
– Сбежавшие не вернутся, как думаешь? – настаивал Эмери.
– Вряд ли, – ответил ему Гальен, – мы их здорово напугали. Лично я покалечил двоих или троих.
– Здорово, – пожал плечами Эмери. – Еще одна чудесная история для Академии. Мало студентам дуэли со смертельным исходом – они еще увечат мирных поселян.
– Думаешь, в Академии об этом станет известно?
– Да, – сказал Эмери.
Он встал и сделал несколько шагов в темноту. До сидевших возле костра донеслось сопение, потом какая-то возня и приглушенная ругань, завершившаяся звонкой затрещиной. Затем Эмери вновь показался в круге света. Он тащил за собой человека, лицо которого наполовину было залито кровью.
– Я знаю его, – сказал Эмери, брезгливо выпуская своего пленника. – Узнаешь, Гальен?
– Экзекутор Коммарши! – удивленно вымолвил Гальен. – Жертва Маргофрона!
Чиновник смотрел на него с неприкрытой злобой, и Эмери вдруг поразился тому, каким тщедушным, неказистым был этот человек. «Как странно, – подумал Эмери. – Всегда хочется, чтобы убийца был, по крайней мерее, рослым, мощным мужчиной. Чтобы подлец обладал породистым лицом, красиво изъеденным печатью порока…
– Можно, я поговорю с ним? – обратился Эмери к своим друзьям.
– Тебе охота? – удивился Гальен.
– Да. – И наклонился к экзекутору. – Послушайте, я хочу понять одну вещь. Вы живете в городе, мэрия дала вам работу – может быть, не слишком почетную, но необходимую. Вы могли бы даже стать уважаемым человеком. Зачем вы связались с...
– Почему бы и нет? – перебил его пленник. – Чем они хуже вас? Эти люди любят свою землю. Они не желают ее осквернения.
– Я допускаю, что вы – больший патриот, чем я или мои друзья-студенты, – начал Эмери.
Пленник обнажил зубы и тихо зашипел. Слюна выступила в углах его рта и стала пениться. Эмери опустил веки и замолчал.
Ренье пришел ему на выручку.
– Если вы жили в городе, то наверняка знали, что девушка – вовсе не эльфийка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56