Пришлось к основному тексту письма доб
авить следующее: "О. намеревается напечатать книгу как можно скорее, и это
натолкнуло его на достаточно интересную идею. Книга должна быть написан
а в форме длинного отредактированного интервью, по сути, вы получите авт
обиографию, изложенную в разговорной манере, со вставками, написанными м
ною от третьего лица, где будут уточняться определенные моменты, а также
комментироваться вся история... Я не журналист, и сенсационность материа
ла мало меня заботит. Но, разумеется, нужно принимать во внимание все, что
поможет нам создать хорошую и продаваемую книгу. Я еще не знаю ответа на э
тот вопрос, хотя и склоняюсь к форме автобиографического интервью. Как б
ы там ни было, давление со стороны О. просто колоссальное, и именно он в кон
ечном счете вынесет решение. Но мы сможем обсудить все эти вопросы более
детально после того, как вы ознакомитесь с материалом, который просто из
умителен, впрочем, этого стоило ожидать. Тем не менее о таком я даже не меч
тал..."
Теперь же, ввиду договорного и финансового кризисов, все планы пошли к че
рту. Никто не собирался лететь в Испанию или решать, что лучше Ц автобиог
рафия или авторизованная биография, пока не будет прояснена ситуация с о
платой, а книга Итона не отправится на покой, или до того, как издательские
юристы не завершат контрольный просмотр подготовленной рукописи. Беве
рли зарезервировала мне номер в моем любимом нью-йоркском отеле "Элизиу
м", где за закрытыми дверями я позволю людям из издательства прочитать те
кст. Ховард, согласно моим словам, категорически запретил мне вносить ру
копись в офис "Макгро-Хилл" или "Лайф". Я даже процитировал Беверли его собс
твенные слова: "Пойдешь отлить, а они ксерокопируют двести страниц до тог
о, как ты успеешь застегнуть ширинку".
Между истерическими телефонными разговорами и долгими часами, проведе
нными за кропотливым сочинением писем в "Макгро-Хилл", мы печатали, перепи
сывали, обменивались информацией и советами, бегая туда-сюда между спал
ьней Дика, где тот установил свой "Ундервуд", и гостиной, где со своим агрег
атом расположился я. Впервые в жизни я вставал так рано, конечно, не столь
рано, как мой друг, который уже в полшестого утра гремел на кухне сковород
ками, готовя себе обычный завтрак в виде омлета с куриной печенью, но все р
авно рано: где-то между семью тридцатью и восемью часами. Мы упорно работа
ли до ланча, потом ели или в кафе Ховарда Джонсона или в "Самбе" в Помпано-Би
ч, а затем вновь возвращались к пишущим машинкам и не разгибаясь сидели ч
асов до семи, после чего, со стонами и потягиваниями, заканчивали трудову
ю вахту. Я писал письмо Эдит и детям, мы надевали плавки, нарезали пару кру
гов в бассейне или резвились в Атлантическом океане цвета зеленого горо
ха, потом одевались и шли в ближайшую закусочную ужинать. Из этого трансо
вого состояния писательская бригада Ирвинга и Саскинда вышла только дв
ажды: в первый раз мы решили заняться гольфом, после чего страшно устали, в
есь день пошел насмарку, а с физкультурой впредь пришлось завязать; во вт
орой раз мы с Диком отправились в кино в Форт-Лодердейл. В остальные дни м
ы спали, работали, спали, работали, а кипа листов все росла и росла, давая на
м повод для гордости как количеством, так и качеством.
Ритм был просто убийственным Ц от десяти до четырнадцати часов в день б
еспрерывной машинописи, Ц и однажды ранним утром, ближе к завершению ра
боты, во время бритья я заметил две струйки крови на щеке и челюсти. Посмот
рел на свою руку и обнаружил, что она дрожит. Потом почувствовал острую ст
рашную боль в груди, будто кто-то ударил меня со всего размаху ногой прямо
в сердце. Голова закружилась, я рухнул на туалетное сиденье и слабо, еле с
лышно крикнул:
Ц Дик...
Тот проходил мимо по пути на кухню к своему возлюбленному омлету с курин
ой печенкой. Просунув голову в приоткрытую дверь ванной, он увидел мое со
стояние и задал глупый вопрос:
Ц Ты в порядке?
Я старался не паниковать:
Ц По-моему, у меня сердечный приступ.
Ц Бог ты мой! Что мне делать?
Ц Не знаю. Если я упаду в обморок, звони в "скорую".
Ц Да это-то понятно, Ц озабоченно ответил мой милосердный друг. Ц Что м
не делать с рукописью?
Этот вопрос мгновенно излечил мою неожиданную болезнь, а мощный поток кр
ови наполнил все тело и ударил в мозг. Я вытянул руку, угрожающе покачал бр
итвой перед его носом и заорал:
Ц Ах ты, сукин сын! Я тут мог умереть через десять минут, а тебе не терпится
знать, что делать с этим гребаным манускриптом. Если умру, то ты пойдешь с
о мной! Ц поклялся я.
Ц Иди полежи, Ц мягко ответил Дик, но все равно слегка отступил назад. Ц
Тебе нужно вздремнуть, а то за неделю мы ни разу не проспали положенные во
семь часов. Пропусти утро.
Я, спотыкаясь, побрел к постели и не вставал до полудня, а когда проснулся,
то чувствовал себя вполне неплохо.
И наконец наступил решающий вечер, вечер четверга, около девяти часов, ко
гда пишущие машинки закончили свое громыхание, когда мы уставились друг
на друга оцепенелыми затуманенными глазами, когда мы сказали: "Господи!", и
"Боже мой!", и "Мы сделали это!", и "Кто бы мог подумать..."
Потом засели в гостиной и медленно, старательно разорвали в клочки ориги
нальный текст, запихали обрывки в большие бумажные пакеты коричневого ц
вета и оставили на вынос уборщицам. К тому времени, когда все кончилось, ок
оло двух часов ночи, руки у меня болели так, будто я весь день работал в кам
еноломне. Нужно было бы сжечь страницы, но эйфория окончания работы укут
ала нас своим бархатным покровом, несла нас вверх, вверх, вверх, за пределы
мелкого страха разоблачения, по ту сторону всех пустяковых, обыденных з
абот.

* * *

Меня беспокоила только одна вещь: что делать с бесшумным "Ремингтоном"?
Я серьезно задумался над этим вопросом вечером перед вылетом в Нассау. И
дея выстраивалась медленно. Я успел побриться, принять душ, сложить все в
ещи в чемодан, упаковал свою копию рукописи в пустые коробки из-под писче
й бумаги. Дик в душе распевал арию из "Травиаты". Когда мы сели на диван в гос
тиной, я сказал:
Ц Я все продумал.
Ц Ты о чем?
Ц Как нам избавиться от "Ремингтона". У нас еще достаточно времени, чтобы
нанять моторную лодку. Возьмем картонную коробку, положим туда машинку.
Потом отплывем на пару миль от берега, доберемся до Гольфстрима и утопим
ее там. Но, Ц прозорливо добавил я, Ц коробку привезем с собой. Тогда никт
о не поймет, что мы от чего-то избавлялись. Если нас кто-нибудь увидит, то п
одумает, мы просто возили с собой бутерброды, пиво, так сказать, пикник на
воде. Мы... Ц Я запнулся: Дик качал головой и блаженно ухмылялся.
Ц 007, Ц сказал он, Ц да по тебе больница для наркоманов плачет. Парень, ты
слишком много работал. Ц Дик поднял руку, предвидя мои возражения. Ц Эт
и агенты из СМЕРШа круты, я знаю, но... Придурок, что за чушь ты тут несешь? Зав
тра утром мы будем в аэропорте Майами, кто-то из нас просто оставит машинк
у на стуле или рядом со стойкой диспетчера, да где угодно, это не имеет зна
чения, и спокойно уйдет. В любом случае, она или попадет в бюро находок Ц т
ам вещи держат тридцать дней, а потом продают, Ц или какая-нибудь счастл
ивая домохозяйка подберет ее и отнесет домой. Вот и все. Конец проблемы. Кр
етин!
Я закашлялся, чувствуя, что краснею.
Ц Да, похоже, мне действительно нужно несколько дней отдохнуть. Но мы вед
ь именно поэтому летим на Багамы.
За исключением одной мелочи план сработал идеально. Мы оставили "Ремингт
он", когда до посадки было еще целых тридцать минут. Мы походили по залу, ку
пили сигарет, поменяли в банке две тысячи швейцарских франков, я постоян
но оглядывался через плечо в сторону машинки, стоящей на полу в своей чер
ной безымянной коробке. Каждый раз я ожидал, что ее там уже не будет; кажды
й раз она, как прикованная, стояла на месте. Наконец я не выдержал:
Ц Думаю, надо все еще раз проверить. Посмотреть, не забыли ли мы чего.
Я подошел к машинке и, повинуясь импульсу, открыл футляр. Под подкладкой б
ыла приклеена полоска желтой пластиковой ленты с названием и адресом ма
стерской на Верхнем Бродвее, расположенной всего в паре кварталов от дом
а моих родителей на Вест-Энд-авеню, куда Дик отдавал машинку в ремонт.
Ц 007, твою мать! Ц вышел я из себя. Ц Тебе бы на нос эту штуку прилепить.

* * *

В нашем гениальном плане чего-то не хватало, какой-то аспект проблемы мы
не учли. Эта мысль не давала мне покоя, как больной коренной зуб, весь поле
т до Нассау и во время долгой поездки из аэропорта на остров Парадиз. Мель
кающий за окном пейзаж я практически не замечал Ц тропическую листву, о
бодранные неряшливые дома, тенистые аллеи казуаринов. В моей голове цари
л вихрь чисел, возможностей и вероятностей; мысль перескакивала с Беверл
и Лу на Хэрольда Макгро, с него на Ральфа Грейвза, стараясь предвидеть их р
еакцию на новые требования Ховарда.
Дик сжимал в руках портфель с копией рукописи Ц самой ценной, так как на н
ей были пометки самого Хьюза, чтобы лишний раз подтвердить ее подлинност
ь.
Ц Через пять лет, Ц ликовал Дик, Ц мы можем продать эту вещицу Техасско
му университету тысяч за сто.
Я понизил голос так, чтобы водитель не мог меня услышать, и рассказал колл
еге о своих тревогах.
Ц Забудь об этом сейчас, Ц ответил он. Ц Мы вкалывали как проклятые все
лето. Расслабься и позволь колодцу вновь наполниться. Ответ сам к тебе пр
идет.
Совет был вполне разумным, но я никак не мог к нему прислушаться. Весь день
проблема периодически всплывала в голове. Как мальчишка, постоянно нажи
мающий на синяк, чтобы проверить, болит он еще или нет, я ворочал ее так и эд
ак, пытаясь найти причину своего беспокойства.
Как только мы добрались до своих номеров в гостинице "Бич", я тут же влез в п
лавки и пошел погреться на песочке. Вечером, одевшись в самые приличные к
остюмы, мы вызвали такси и отправились в отель "Британия-Бич", договоривши
сь проиграть в казино по двести пятьдесят долларов каждый. Как только фи
нансы закончатся, торжественно поклялись мы, придет пора уходить домой.

Если не считать парочки маньяков за игровыми автоматами и нескольких че
ловек, играющих в рулетку, зал был пуст. Серьезные игроки подходили тольк
о к вечеру. Мы взяли себе по бурбону в баре, заказали столик, а потом пошли п
о коридору в сторону холла.
Ц Вот здесь он и живет, Ц сказал Дик, задумчиво глядя в потолок.
Ц Святая святых. Может, позвонить ему по телефону?
Ц Да, точно, позвони ему и скажи: "Хауи, малыш, как жизнь, братан? Это твой авт
обиограф Клиффи, любимый секретарь всех и каждого". Ц Дик широко улыбнул
ся. Ц Господи Иисусе! Это уже слишком! Я чувствую себя так, словно снимаюс
ь в кино или сплю наяву.
Мы обильно поужинали, потом не спеша поднялись по невысоким ступенькам в
игровой зал. Работали два стола для игры в кости, за обоими людей было мал
овато. Я нашел местечко за ближайшим ко мне и протянул крупье сто долларо
в.
Час спустя у меня осталась только двадцатка. Саскинд, игравший в рулетку,
подошел ко мне с мрачным видом. Наши финансы подошли к концу через двадца
ть минут, и мы оба вышли из-за стола.
Ц Ну, Ц процедил Дик, Ц и можно назвать это достойно проведенным вечер
ом?
Ц Послушай. У меня есть еще немного наличности в бумажнике. Вроде заначк
и. Я дам их тебе. Если не согласен, то тогда пошли обратно в отель. Иначе...
Ц У меня есть тысяча швейцарских франков и около пятидесяти фунтов, Ц п
ризнался мой друг.
Мы застенчиво улыбнулись друг другу, поменяли деньги в кассе, вернулись
к игре в кости и купили по маленькой горке фишек. Выпала очередь Дику. Он п
оставил десять долларов на пасслайн и проиграл.
Ц Твоя очередь, Ц пробормотал мой невезучий друг.
Ц Предпочитаю не связываться со сложными ставками. Я всегда играю на оп
ределенное число, Ц урезонил я его.
Первый пойнт оказался шестеркой. Дик поднял ставку вдвое, и спустя три бр
оска выпали две тройки. Я поставил на кон десятку, мой коллега добавил еще
двадцать.
Ц Давай, парень, Ц прошептал он. Ц Здесь становится жарко.
Я взял кости, пару раз встряхнул их и пустил в свободный полет.
Ц Семерка выиграла, Ц объявил крупье.
Моим следующим пойнтом стала десятка. Кости все летали и летали, но не был
о ни пойнта, ни семерки, мы зависли в подвешенном состоянии. Пожилой мужчи
на, стоящий рядом с Диком, поставил небольшую горку двадцатипятидолларо
вых фишек на цифру десять. Я подобрал кости, а краем глаза заметил, как Сас
кинд поставил на ту же десятку пять баксов и сделал двойную ставку. Кости
пошли. Две пятерки. Мой друг сияющими глазами посмотрел на меня, воротник
его рубашки потемнел от пота. Он воскликнул:
Ц Да они говорят со мной!
Пожилой мужчина, похоже, тоже уверовал в мою удачу и решил удвоить, постав
ив все, что выиграл на пасслайн и числа.
Ц Будет одиннадцать, Ц прошептал Дик мне на ухо. Слишком поздно, кости у
же вырвались из моей руки.
Ц Выиграл номер одиннадцать, Ц объявил крупье.
Ц Черт возьми, слушай меня! Ц возопил Дик. Ц Я же чую, они разговаривают
со мной.
Спустя семь подач мы вышли из-за стола с подносом, полным двадцатипятидо
лларовых фишек на сумму две тысячи сто долларов. Принимая во внимание пр
оигрыши, сегодня мы обогатились на тысячу шестьсот. Старик, который игра
л вместе со мной, постоянно удваивая ставку после каждого выигрыша, забр
ал с собой в десять раз больше. Он набил карманы своего пиджака фишками и с
казал:
Ц Спасибо, молодые люди, это была хорошая игра, Ц после чего незамедлит
ельно удалился.
Мы выпили два двойных коньяка, а потом уехали на такси в гостиницу. Когда м
ашина ехала по мосту на остров Парадиз, меня посетило озарение:
Ц Удвоить. Вот оно. Нам нужно увеличить ставку.

* * *

Дик зашел ко мне в комнату и стал наблюдать, как я быстро пишу на почтовой
бумаге гостиницы две записки почерком Ховарда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59