Лежа рядом с Федрой, Тристан принялся наматывать на палец прядь ее шелковистых каштановых волос. Все его мысли вращались сейчас только вокруг одного: что ему делать с этим неожиданно пробудившимся в нем чувством к леди Федре Нортемптон? Он, конечно, ни о чем не жалел, но уж слишком тугой узел проблем свился вокруг них. Смерть его отца, незаконченное дело мадам Востриковой, неприятие его семьей Федры, ее одержимость поисками исчезнувшей служанки. Не стоило закрывать глаза на то обстоятельство, что все это было связано с опасностью. Опасность просто витала вокруг них в воздухе.
Но, глядя на лицо Федры, на ее опущенные веки, прислушиваясь к ее ровному дыханию, Тристан ощущал нечто вроде счастья.
Внезапно хлопнувшая входная дверь заставила Тристана вздрогнуть. Он быстро поднял голову и бросил взгляд на часы. Половина четвертого. Черт возьми! Скорее всего это вернулся Аглоу. Через минуту послышались тяжелые шаги внизу в холле. Еще минута, и подозрительно заскрипел пол в коридоре.
Федра открыла глаза. Тристан быстро приставил палец к ее губам и натянул на нее простыню. Некто проследовал к двери в спальню, и на пороге шаги замерли. Быстро перекатившись на бок, Тристан взял в руку нож.
Послышался громкий, раздражающе уверенный стук в дверь.
– Милорд? – У Аглоу был напряженный голос, и звучал он как-то неестественно.
Тристан опустил нож.
– Да? Что ты хотел? – нетерпеливо крикнул он.
Аглоу молчал за дверью. Пауза затягивалась. Наконец слуга толкнул дверь, и перед Тристаном предстала огромная угрюмая фигура.
– Милорд, – торжественно проговорил Аглоу. – Боюсь, вам придется уделить мне немного внимания.
– Что, прямо сейчас? – Тристан сел в кровати и устремил на дверь свой черный взгляд. – Ты в своем уме?
– Я всегда и везде был с вами, сэр, – мрачно проговорил Аглоу. – Я терпел ваших ужасных женщин и ваши ужасные привычки. Эти турки приставляли мне свои кривые ножи к горлу, и я выносил это. Но даже такой терпеливый человек, как я, ставит точку, когда дело доходит до этого.
Брюки Тони пролетели через всю комнату и со звуком «уух» приземлились на кровати.
В мозгу Тристана мелькнула догадка.
– Аглоу! – Он быстро поднял с пола свой шелковый халат. – Подожди. Нет. Это совсем не то, что ты подумал.
На лице Аглоу отразилось сомнение.
– Так не должно быть. Это очень плохо, что вы делали с этим пареньком, – сказал Аглоу, хмурясь и неловко переступая с ноги на ногу. – И я не хочу иметь к этому отношение.
Лежавшая рядом с Тристаном Федра разразилась громким смехом, но потом торопливо прикрыла рот руками. Тристан бросил на нее мрачный взгляд.
– Подожди, Аглоу. – Он выскочил из кровати, поспешно всунул руки в рукава халата, запахнулся. – И ты успокойся, – сказал он, обернувшись к Федре. – Не выглядывай из-под простыни, пока я не вернусь. Хорошо?
Она ухмыльнулась и плотнее обернулась простыней и одеялом.
– Я все понял. Не нужно ничего мне объяснять! – сказал Аглоу и, тяжело ступая, направился к двери.
Тристан ткнул пальцем в направлении Федры:
– Ты. Будешь. Вести. Себя. Тихо.
Хлопнув дверью, он вышел в коридор.
Через четверть часа, потребовавшиеся для того, чтобы смягчить сердце Аглоу, Тристан вернулся.
– Я очень сержусь на тебя, – сказал он, хлопнув дверью. – Таким поведением ты можешь запятнать свою репутацию.
Федра посмотрела на него и усмехнулась.
– Ерунда, – сказала она. – И ты знаешь это. Ты всегда сможешь убедить его в том, что я просто неверная жена, жадная до постельных утех, которая решила немного попроказничать за спиной своего мужа.
Тристан почувствовал, как к его лицу прилила кровь. Собственно говоря, именно это он и сказал Англоу, и тот, пуританин и святоша в душе, поверил, что с ним была женщина, и немного успокоился. За долгие годы Тристан успел уже так сильно привязаться к этому слуге, что ни за что на свете не захотел бы с ним расстаться.
Федре показалось, что Тристан хочет о чем-то спросить ее, но по какой-то причине не может этого сделать.
– Что такое?
Тристан задумчиво смотрел на нее, и она уже пожалела, что задала ему этот вопрос.
– Федра, кто это был? – наконец прошептал он. – Можешь сказать мне?
Она повернулась к Тристану, заглянула в его темные, магнетические глаза, потом ее взгляд скользнул по его полным чувственным губам.
– Я понимаю… Тебе хочется знать, кто был моим первым любовником. – Федра с трудом выговорила слово «любовник», от него веяло холодом.
Тристан прижал ее руку к своей щеке.
– В конце концов, для меня это не имеет значения, Фе.
Она с упреком посмотрела на него.
– Ты говоришь неправду, Тристан, – пробормотала она. – Но я доверяю тебе. Правда. Возможно, это глупо, но я действительно думаю, что ты поймешь.
– Не говори загадками, Фе.
Федра на мгновение задумалась. Если Тристан захочет разрушить ее жизнь, то у него уже есть для этого масса возможностей.
– Его звали Эдвард, – заговорила она, глядя на Тристана. – Я не стану называть тебе его фамилию, так как все это дела давно минувших дней.
Он провел рукой по прядке волос, прилипшей к ее виску.
Федра продолжила:
– Я рассказываю тебе свою историю не потому, что ты попросил меня об этом, а потому, что мне самой хотелось рассказать тебе. Ты говорил, Тристан, что я не доверяю себе. И, возможно, так оно и есть.
– Хорошо. Продолжай. – Он сжал ее руку.
Федра кивнула, закрыла глаза и заставила себя вернуться в прошлое. Тот год запечатлелся в ее памяти так же хорошо, как выгравированная на надгробном камне надпись.
– Эдвард приехал в Брайервуд на лето. Он был знакомым Тони по Оксфорду.
– Значит, ты хорошо знала его?
– Нет, но я нашла его очень привлекательным, – призналась Федра. – Надо сказать, что я была странной девочкой. Я скучала и предпочитала книги обществу людей. Тони и Эдвард с такой страстью говорили о вещах, которые меня интересовали, – об истории, философии, о политике. И их разговоры были так не похожи на то, чем жили мама и Фиби.
– Таким образом, ты влюбилась. – Тристан мягко улыбнулся.
Она влюбилась? Нет, теперь Федра не была уверена в этом.
– Я увлеклась им. Глупые юные девушки часто увлекаются красивыми блондинами, – сказала она. – Боюсь, я читала слишком много поэзии. А его внимание льстило мне. К тому же мама и Тони одобрительно относились к нашему общению.
– Возможно, твоя мать надеялась, что он сделает тебе предложение?
Федра отвела глаза.
– Возможно.
– А потом он перестал за тобой ухаживать? – Тристан старался как можно деликатнее приблизиться к сути проблемы. – Мне очень жаль, Фе. Думаю, он был просто дураком. Самая банальная история, как это ни прискорбно.
– Не совсем так. – Она закрыла глаза. – Тони уехал в Лондон, у него были какие-то дела в палате общин. А я вдруг обнаружила, что беременна. Что у меня будет ребенок.
Тристан осторожно прикоснулся пальцами к ее лицу.
– Фе, Тони на два года старше меня. – По голосу Тристана Федра поняла, что ему в голову пришла какая-то идея. – И он уже тогда принимал активное участие в работе палаты общин. Так сколько же… сколько же лет было тебе?
– Пятнадцать, – шепотом ответила она. – Мне тогда только что исполнилось пятнадцать.
Тристан сел в кровати и повернулся в ее сторону.
– А он был уже взрослым мужчиной. – Он провел ладонью по ее щеке. – Бедная девочка!
Федра натянуто улыбнулась.
– Эдвард не был мужчиной, – усмехнулась она. – Он был мелкой душонкой в ладно скроенном костюме. Многие вещи я даже не сразу поняла. Я была слишком наивной, Тристан. Сначала я даже не поняла, что именно сделал он со мной. И чего я лишилась.
– Фе. – Он прижал к ее щекам обе свои ладони и вдруг почувствовал, что она начала сильно дрожать. – Фе, дорогая, он заставил тебя сделать это?
– Нет, – она покачала головой, – я сама позволила ему это. Потому что влюбилась в него. По крайней мере мне так тогда казалось. Отца я к тому времени уже лишилась, Стефан жил в Лондоне, а я… я чувствовала себя очень одиноко, и мне хотелось, чтобы кто-то был рядом со мной.
– Господи! – воскликнул Тристан.
Вздохнув, Федра продолжила:
– Однажды ночью он пробрался ко мне в комнату и сказал, что если я люблю его, то должна это доказать. Я позволила ему сделать то, что он хотел. Он сделал это несколько раз. И… я тоже хотела этого. Я думала, что я хочу этого. Хочу его по крайней мере. Ведь это же не насилие?
– Нет, – процедил он сквозь зубы. – Это просто ягненка оставили рядом с голодным волком. А сколько лет было негодяю?
– Двадцать три, – призналась она.
По лицу Тристана прошла судорога отвращения. Он быстро провел рукой по волосам.
– Вероятно, у твоей матери случился сердечный приступ.
Федра взяла Тристана за руку.
– Мама ничего не знает, – прошептала она. – И ей нельзя говорить об этом. Она никогда ничего не должна узнать.
– Прости, – сухо проговорил он, – но как могло случиться, что она не знает?
– Потому что я ничего не рассказала ей. – Федра вздохнула. – Я была до такой степени глупа, что даже не понимала, что со мной происходило. В конце концов моя гувернантка заметила, что я начала поправляться и округляться.
– И что она сделала?
– Стефан был моим опекуном, это он нанял ее на работу, – тихо сказала Федра. – Она, конечно, пришла в неописуемый ужас, и ей ничего не оставалось, как написать ему письмо и поделиться своими опасениями. Стефан прекрасно понимал, что нет никакого смысла рассказывать все матери. Ее просто хватил бы апоплексический удар.
– Ты была слишком молодой, чтобы выходить замуж, – прошептал потрясенно Тристан.
Она вспыхнула и натянуто улыбнулась.
– К тому времени я была уже на пятом месяце, – сказала Федра. – Приходилось все время затягивать талию… О браке даже не могло быть и речи. Эдвард в это время уже ухаживал за дочерью угольного магната из Нортумберленда, она была гораздо богаче меня. Мама прочитала об их помолвке в колонке светской хроники за завтраком. Она не знала…
В глазах Федры застыла боль. Нетрудно было предположить, что сделал после этого лорд Нэш, если принять во внимание его характер.
– Нэш убил его? – задал вопрос Тристан. Федра обхватила себя руками за плечи.
– Не совсем, – прошептала она. – Я попросила Стефана ничего не делать ему, потому что я все еще любила Эдварда. Вернее, я думала, что люблю его. Смешно, да?
– О, Фе! – Тристан поднял руку и завел прядку волос за ее ухо. – Бедная девочка.
На лице Федры появилась слабая улыбка.
– Стефан сразу же приехал в Брайервуд, – продолжала она. – И объявил, что я отправляюсь за границу вместе с тетей Хенслоу. Тетя Хенслоу увезла меня во Францию. Маме Стефан сказал, что мне необходим небольшой отдых, что-то вроде каникул.
Какое-то время Федра молчала, потом заговорила снова:
– Тетя Хенслоу обо всем позаботилась. Стефан позволил ей действовать самостоятельно. Сам он был настолько взбешен, настолько выбит из колеи, что не мог даже спокойно разговаривать. Он хотел лишь одного – придушить Эдварда. Позже Стефан сказал мне, что, передав всю инициативу тете Хенслоу, он даже не знал, какие шаги она предпримет.
– И что же она сделала?
Федра пожала плечами.
– Я надеялась, что мне позволят оставить ребенка, – сказала она. – Я думала, что его пока возьмут у меня и переправят в какое-нибудь безопасное место. Но потом в нашу квартиру в Париже пришел доктор, осмотрел меня и сказал, что у меня уже почти шесть месяцев беременности. И потом он что-то сделал со мной.
– Господи Боже мой, – снова сказал Тристан.
– Но все пошло не так, как планировалось. – Ее голос неожиданно дрогнул, а от лица отлила кровь. – У меня была девочка, Тристан. – Ее глаза наполнились слезами. – Такая маленькая красивая девочка. Они были уверены, что я все забуду, что ничего не пойму, что все это у меня быстро пройдет.
– Тихо, Фе, тихо, успокойся, – бормотал Тристан, обнимая ее.
– Но я видела ее, Тристан. – Федра заплакала и уткнулась в его грудь. – Она была такая маленькая, и она не дышала. Ее у меня забрали, и я даже не знаю, что с ней потом стало. Я не знаю, что с ней стало. Ты можешь это понять? У нее были крошечные пальчики и даже волосики на голове. Черненькие. Я просила ее – заплачь, заплачь, заплачь. Если бы она заплакала, то мне бы обязательно ее отдали. Но она тихо лежала на руках у доктора. Она была мертвой. А потом ее куда-то унесли.
– О-о, Фе… – Он стал качать Федру, прижав губы к ее волосам, – О-о, моя бедная, бедная девочка…
– Они никогда не скажут мне, где она, – сдерживая рыдания, еле слышно проговорила она. – Я, конечно, знаю, что она умерла. Она преждевременно появилась на свет. Теперь я знаю это. Но тогда не знала. Я всегда думала, что у каждого ребенка должна быть мать и ребенок должен знать, что он любим и желанен. Я верила, что однажды мы все равно будем вместе. Но она не со мной, она лежит в нищенской могиле.
– Я уверен, Фе, что ее отпевали в церкви, – сказал он. – И сейчас она покоится с миром и смотрит на тебя с неба.
– Ты правда так думаешь? – спросила она, но в ее голосе не слышалось надежды. – Что произошло потом, я плохо помню. Я тяжело заболела, и тетя Хенслоу была в панике. Когда лихорадка наконец закончилась, доктор сказал, что у меня внутри что-то повреждено, а потом воспалилось. Тетя Хенслоу начала плакать и спросила, могут ли в дальнейшем у меня быть дети. И доктор сказал, что вряд ли. Надежды почти никакой. Я должна была вернуться домой и жить для себя. Так я и поступила. Но потом сбежала Милли и оставила Присс.
Тристан провел рукой по ее волосам, к его горлу подступил ком. Именно это обстоятельство сделало Федру очень ранимой, на это и намекал Нэш. И теперь Тристан понял, почему Федра была просто-таки одержима поисками матери Присс.
– Фе, я надеюсь, мы найдем Милли, – мягко проговорил он. – Но даже если мы найдем ее и дочь соединится с матерью, это ведь не удовлетворит твое желание иметь собственную дочь. Прости. Скажи мне, что ты понимаешь это и принимаешь.
– Я все понимаю. – Ее голос стал высоким и слегка хриплым. – Я не настолько глупа, Тристан, как ты мог подумать. Я прекрасно понимаю, что и по каким причинам я делаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39