– Еще немного… Еще хотя бы раз… Прошу тебя.
Тристан не мог отпустить отца вот так. Они так и не стали близкими людьми, хотя он, Тристан, добивался всю жизнь именно этого. Именно этой близости, признания, любви отца. И вот он ушел, не оставив больше сыну ни единого шанса. Отчаяние Тристана было безмерным, что-либо изменить уже не представлялось возможным. Лорд Хокстон перестал дышать.
– Мне очень жаль. – Доктор положил свою тяжелую ладонь Тристану на плечо. Пембертон достал из кармана носовой платок, вытер глаза и тихо, деликатно вздохнул.
Тристан подошел к изголовью кровати, опустил отцу веки, аккуратно завязал тесемки на его груди. Затем, обернувшись к дворецкому, сказал:
– Теперь мне нужно идти. Но ты, Пембертон, должен сделать ради него еще одну вещь.
– Да, милорд. Только прикажите.
Тристан окинул взглядом Пембертона, потом доктора.
– Не пускайте никого в дом, – сказал Тристан. – И не сообщайте пока никому о его смерти. Даже людям из министерства иностранных дел. Просто говорите, что лорд Хокстон очень плохо себя чувствует и никого не может принять. Поверьте мне, лорд Хокстон именно это попросил бы вас сделать.
– Хорошо, как прикажете, милорд, – не слишком уверенно проговорил дворецкий.
Тристан положил руку на плечо Пембертона.
– У меня есть одно дело, которое отец просил меня закончить, Пембертон, – тихо сказал он. – Но мне нужно на это немного времени. Все пойдет быстрее и проще, если о смерти отца пока никто не будет знать.
– Да, милорд. – На этот раз в голосе Пембертона послышалось больше уверенности. – Я только вызову человека из похоронного бюро. И мы приготовим все в главной гостиной, чтобы потом поставить там гроб вашего отца.
– Спасибо, Пембертон, – сказал Тристан, отметив про себя, что дворецкий смотрел на него с большим почтением, чем прежде.
И неожиданно Тристан понял, чем это объяснялось. Теперь слуги, дом, дела отца – все это бремя ложилось на его плечи. Теперь он, Тристан, нес за все это ответственность. Прежде он никогда не думал об этом и никогда этого не хотел. Но сначала он должен выполнить миссию, возложенную на него отцом. Сейчас это было главным. Пусть лорд Хокстон покоится с миром, там, на небесах, будут знать, что его сын выполнил последнюю волю отца.
Сейчас это было главным. Именно на взаимных обязательствах строится фундамент семьи, и именно это имеет первостепенное значение.
Агнес разузнала, что Тристан Толбот живет в небольшом одноэтажном особняке. Вход в него был втиснут между букинистическим магазином и посудной лавкой, торговавшей старинным фарфором. В другое время Федра обязательно заглянула бы в книжный магазин, но сейчас, одетая в мужской костюм, с мужской шляпой на голове и с тростью в руке, она слишком сильно волновалась и ее мысли были сосредоточены совсем на другом. Подойдя к двери Тристана, она быстро огляделась вокруг и с силой постучала дверным молоточком.
«Раз взялась за это, доделывай до конца», – сказала она себе. Ей казалось, что это вторжение могло выглядеть странно со стороны.
Но бежать было уже слишком поздно… За дверью послышались тяжелые шаги – кто-то спускался по лестнице. Наконец дверь распахнулась, и перед Федрой предстало настоящее чудовище – огромный мужчина, заполнявший собой чуть ли не весь дверной проем, с низким лбом и обильной растительностью на голове, что придавало ему звероподобный вид.
Федра узнала его сразу. Она видела этого человека в «Колесе фортуны». Хотя там, в игорном доме, все плавало в густых клубах дыма, тусклый свет не позволял ничего как следует разглядеть и она пребывала в состоянии, близком к шоку, Федра была уверена, что не ошибается. У стоящего напротив нее человека были такие широкие плечи, крепкие руки, узкий лоб и выдающиеся вперед надбровные дуги, что его нельзя было ни с кем спутать. Немного придя в себя, Федра протянула ему свою карточку.
– Мистер Хейден-Уэрт желает видеть лорда Эйвонклиффа, – проговорила она несвойственным ей низким голосом.
Когда Федра стала снимать перчатки, чудовище скосило глаза на ее карточку и стало неторопливо водить большим пальцем по буквам.
– Хозяин еще в постели, – бесстрастным голосом сообщило оно.
Федра решительно протиснулась мимо слуги в дом.
– Но уже скоро полдень, не правда ли? – сухо заметила она и вручила чудовищу свою шляпу и трость. – Будьте так любезны, поднимите его. Мое дело не терпит отлагательства.
Взгляд слуги сделался еще более свирепым, как показалось Федре. Быстро оглядевшись по сторонам, она пришла к выводу, что здесь, в этом доме, не часто принимают гостей. Хотя в коридоре и холле все выглядело прилично, тут стоял и красивый столик красного дерева с китайской вазой, а стены украшали изящные канделябры, Федра нигде не заметила подноса для визитных карточек. Чудовище по-прежнему держало в руках карточку Тони.
Наконец слуга предложил ей последовать за ним по лестнице и провел ее в узкую гостиную, стены которой были увешаны раскрашенными вручную гравюрами, в основном сценами охоты. Здесь также стояли два книжных шкафа, плотно набитые книгами. Немного потоптавшись перед дверью, слуга исчез.
Федра с пристальным вниманием осмотрела комнату, с удовольствием втянула в себя пахнущий книгами воздух, в котором ощущался еще запах табака и какой-то экзотической пряности. Этот сладковатый запах показался Федре необыкновенно приятным и подействовал на нее возбуждающе. Вдоль одной стены стоял длинный узкий диван, обтянутый черной кожей. Напротив него – письменный стол. Слегка выцветший турецкий ковер укрывал пол, а между окнами, выходящими на Лонг-Акр, стоял невысокий пузатый комод в стиле короля Якова I.
Федра обратила внимание на то, что в комнате было довольно много безделушек и экзотических предметов интерьера: серебряное персидское блюдо, украшенное разноцветным орнаментом, на стене поблескивал устрашающего вида ятаган, ближе к окну – старинный телескоп, его деревянные части были отполированы руками до блеска, а медные кольца позеленели от времени. С первого взгляда становилось понятно, что эта комната принадлежала мужчине, и, надо сказать, Федре она сразу понравилась.
В нетерпении она поднялась с дивана и подошла к книжным шкафам, быстро пробежала глазами по корешкам книг. История, философия, старые журналы и несколько случайных романов. Чтобы как-то успокоиться, Федра взяла в руки один из романов.
– Не понимаю, кого вы собирались одурачить, прибегнув к такому маскараду? – послышался грубый голос за ее спиной.
От неожиданности Федра выронила из рук книгу.
– О чем таком вы говорите?
В этой узкой комнате Тристан вдруг стал казаться выше ростом, шире в плечах и раздраженнее, чем обычно. С легкой черной тенью щетины на подбородке и сверкающими черными глазами он походил на дьявола. На нем была свободная рубашка с завернутыми до локтя рукавами, открывающая его мускулистые, покрытые темными волосами руки. Спутанные волосы и слегка помятое лицо заставляли думать, что он только что поднялся с постели.
Его взгляд устремился на нее.
– Что все это означает, Фе?
– Вы опоздали, Толбот. – Она продолжала говорить низким голосом.
– Опоздал? – Он принялся разворачивать рукава рубашки. – Куда я опоздал?
– К чаю, – бросила она, возвращаясь к дивану. – Вы опоздали на три недели.
В комнату вернулся слуга Тристана, он принес красный шелковый халат.
– Аглоу, ступай, мне нужно поговорить. – Тристан взял у него халат и облачился в него. Слуга послушно кивнул своей большой головой и исчез. Через несколько мгновений где-то вдалеке послышался скрип лестницы и тяжелые шаги.
Тристан снова перевел свой пылающий взор на Федру.
– Прошу прощения, Федра, – сказал он, и его голос слегка задрожал от сдерживаемой ярости. – Но я не привык встречать леди в мятых рубашках с закатанными рукавами.
Глаза Федры скользнули по красному халату.
– Я видела вас и в менее официальном костюме, Толбот, – проговорила она. – Или вы уже забыли об этом?
– Я ничего не забыл, – бросил он. – Но у вас должна быть веская причина для того, чтобы вот так нагрянуть ко мне.
Его слова укололи ее, Федра почувствовала себя униженной. Она-то, разумеется, надеялась на другой прием. Но как бы то ни было, Федра смело встретила его взгляд.
– О-о, – сказала она, – у меня более чем веская причина.
Неожиданно на его лице отразилась смесь самых разных эмоций. Радость? Испуг? Он быстро подошел к ней и схватил ее за руку.
– Фе, Господи… Боже мой…
Та горячность, с которой Тристан произнес эти слова, поразила ее до глубины души. Она перехватила его быстрый взгляд, скользнувший по ее животу, и все сразу поняла.
– О-о, – прошептала она, хмурясь. – Тристан, нет. Не это.
Он внимательно посмотрел на нее, его взгляд был каким-то умоляющим и слегка настороженным. Но чего он желал? О чем мог умолять ее?
– Три недели, ты говоришь. – Он по-прежнему смотрел ей в глаза. Внезапно он как-то обмяк, выражение его лица смягчилось. – Но… – он на мгновение замялся, – но это слишком маленький срок, ты пока не можешь знать…
Он отошел к окну и стал смотреть на улицу. Федра последовала за ним.
– Послушай, – сказала она, – я точно это знаю. Тебе не нужно волноваться.
– Но как я могу не волноваться? – Тристан повернулся к ней, его глаза полыхали, как два угля. – Я действительно волнуюсь за тебя, Федра. – Он снова бросил на нее пылающий взгляд. – Я не такой негодяй, каким меня все считают.
– А меня сейчас занимает ребенок, который уже существует, а не тот, которого никогда не может быть. – Она положила ладонь ему на руку, красный шелк заструился под ее пальцами. – Тристан… у меня… у меня не может быть детей. Я бесплодна. Ну, по крайней мере так считает доктор. Так что не забивай себе голову несуществующими проблемами.
Он снова посмотрел на нее взглядом, проникающим в самое ее сердце.
– Бесплодна? – эхом повторил он. – Но откуда ты знаешь это?
Федра посмотрела на дверь, за которой несколько минут назад исчез слуга.
– Это длинная история, – ответила она. – Однажды я заболела, простыла, и у меня была лихорадка, после чего возникли осложнения. Вот и все, никаких секретов. Теперь ты знаешь…
– Но, как я понимаю, это еще не все, – твердо проговорил он. – Но если ты не носишь моего ребенка, то тебе лучше уйти.
– Я просто поражаюсь тому, как быстро ты превратился в тирана, указывающего другим, как им себя вести, – проговорила Федра, убирая руку. – В то время как сам ты… Целых три недели ты не давал мне о себе знать. Ты просто исчез, хотя обещал держать меня в курсе всего происходящего.
Он принялся шагать по комнате.
– О нет! – В его голосе послышалось предупреждение. – Ты не сможешь во всем этом обвинить меня.
– Значит, ты всегда так ведешь себя? Это твой стиль? – бросила Федра. – Сначала ты набрасываешься на женщину, подчиняешь ее своей воле, а потом начинаешь диктовать свои условия и заключаешь такую сделку, какая выгодна тебе одному.
Он резко повернулся, подол его халата на мгновение надулся куполом.
– Я не диктовал никаких условий, и никакой сделки мы с тобой не заключали, – стиснув зубы, проговорил он и ткнул пальцем в направлении Федры. – Я ничего тебе не обещал. И поверь мне, Фе, если бы ты была подчинена моей воле, то сейчас ты уже давно лежала бы на этом самом диване.
– Сейчас не время предаваться пустым фантазиям, – возразила она. – Разве не ты говорил мне, что мы будем вместе искать Милли?
– Нет, моя дорогая, это сказала ты. – Он стоял перед ней, высокий, стройный и сердитый, что так шло ему. Его губы были плотно сжаты, отчего он казался неумолимым и глухим ко всяческим возражениям. – Послушай, Федра, возможно, я и в самом деле негодяй, но я никогда не даю женщинам обещаний, которые не могу выполнить.
Она отвернулась.
– Тристан, ты поклялся…
– Нет, я только сказал, что постараюсь выяснить, что с ней случилось, – прервал он Федру, а затем рывком повернул ее к себе. – И еще я попросил тебя не вмешиваться в это опасное дело. Неужели это так трудно понять? Ты мне не доверяешь?
– Я не знаю, сэр. – Она выпрямилась и приняла официальный вид. Прикоснулась рукой к своей щеке. – Вы ведь в последнее время так заняты с миссис Неббетт. Возможно, у вас просто нет времени заниматься другими делами.
– Все не так, Фе. Я провел с миссис Неббетт лишь утро, пытаясь получить у нее нужную мне информацию. – Его голос резко взвился вверх, и последние звуки были больше похожи на крик. – А последнюю ночь я провел в молитвах рядом с постелью моего умирающего отца. И мне совсем не нужны твои указания, Фе, как мне лучше выполнять мою работу.
– Тристан, я…
– В этом деле твоя помощь мне не нужна, – еще громче произнес он. – Я не собираюсь играть в эти детские игры с переодеваниями, которые могут закончиться гораздо трагичнее, чем ты можешь себе вообразить. Если ты не остановишься, то в следующий раз из реки могут выловить твое тело с перерезанным горлом. Ты меня понимаешь, Фе? Ты хорошо меня понимаешь? – Он с силой дернул ее за руку, чтобы придать вес своим словам. Но кажется, это было уже излишним, ее лицо почти моментально покрылось смертельной бледностью.
Она подняла руку и прикоснулась ко лбу, почувствовав, как жесткая челка парика, который Агнес позаимствовала у Дженни, чиркнула по коже. Все вдруг показалось ей таким нелепым, таким глупым… И таким незначительным.
– Прошу прощения, – с трудом выдавила из себя Федра. – Твой отец… он… он умер?
– Он умер, – без всякой интонации и без признаков каких-либо эмоций ответил Тристан.
Федра подняла голову и увидела, что глаза Тристана подозрительно заблестели. Она не ожидала этого и поэтому была удивлена.
– О Господи! – Она положила ладони на лацканы его халата. – О, прости, пожалуйста, Тристан, я не знала. Мне очень жаль.
В комнате на мгновение воцарилась мертвая тишина.
– Об этом не знает никто, – наконец выдохнул он.
– Никто?
– Только врач и дворецкий. – Тристан положил ладони Федре на плечи. – Пока об этом не должен никто знать. Ни одна живая душа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39