Но у Ломбарди не было таких денег. Если быть точным, то у него не было и десятой части этой суммы, он кругом задолжал Декарло.
Позвонив во второй раз, шантажист пошел дальше. Он заявил, что если Ломбарди не заплатит, то должен передать ему информацию. Собственно, это с самого начала и нужно было шантажисту. Он потребовал от Ломбарди доказательств того, что Декарло связан с наркобаронами, не понимая того, что Ломбарди боится Декарло больше, чем тюрьмы. Понятно, почему в последний день суда по обвинению его в наезде на миссис Симмонс он был таким напряженным – весь мир смыкался против него. Он оказался в ловушке. Его преследовали два страха: тюрьма и Декарло. Выбора не было. И он убил себя!
– С меня достаточно ваших бредней, – вскинулся Стенфорд.
– Не было совпадением то, что шантажист позвонил именно той ночью. Он хотел достать Ломбарди до того, как того возьмут под стражу. До того, как Ломбарди окружат адвокаты и судьи или его уберет убийца по приказу Декарло. Это был его последний шанс получить желаемую информацию.
– Я ухожу, – оттолкнулся от стены Стенфорд.
– Думаю, вам лучше остаться. Да, Ломбарди убил себя, но успел рассказать кому-то, что его шантажируют. Он рассказал об этом Ленни, своему помощнику.
– Ну и что?
– После того как Ленни прочел в газетах о смерти Ломбарди, он понял, что у него в руках серьезная информация. Он не знал, кто именно шантажист, но понимал, что его личность можно проследить по телефонным разговорам с квартирой Ломбарди. Ленни решил продать подороже эту информацию, но, к сожалению, он попытался продать ее ФБР, не зная, что именно там и сидел этот шантажист...
Глаза Стенфорда сузились, он сел в кресло, не произнеся ни слова.
– Когда вы узнали, что Ленни предлагает свою информацию о смерти Ломбарди, то поняли, что вам надо побыстрее заткнуть ему рот. Проблема была в том, что вы не знали, где он скрывается. Но вы его постепенно выследили, прослушивая мой телефон. Вам стал известен мой последний с ним разговор. Вы быстро отправились в мотель и убили его, конечно, выстрелив четыре раза в голову, чтобы спутать карты и бросить тень на уже замаранную Кристину.
– Вы-то сами представляете, в чем меня обвиняете? – спросил Стенфорд. – Вы себе представляете, как весь этот бред повредит моей карьере? Но ведь у вас нет даже никаких доказательств.
– Ошибаетесь. Ломбарди назвал вас в своей предсмертной записке. По имени назвал.
Это произошло прежде, чем Бен успел сообразить, что происходит: Стенфорд бросил свое тело через стол и ударил Бена в грудь, отбросив его назад. Кресло перевернулось, накрыв Бена и Стенфорда. Бен чувствовал, как Стенфорд молотит его по ребрам локтями. Тяжелый кулак Стенфорда опустился на скулу Бена – тот больно прикусил язык. Стенфорд снова занес свой кулак над головой Бена, но прежде чем он успел его опустить, Бен отбросил противника назад с силой, на которую только был способен. Ему удалось выскользнуть из-под него и, перекатившись под столом, выскочить с другой стороны. Стенфорд прыгнул через стол и перекрыл проход к двери.
– Помогите, – закричал Бен. – Сюда! На помощь!
Стенфорд засмеялся.
– Это оборотная сторона усердия – после окончания положенного времени все испарились. Придется выпутываться самостоятельно, Кинкейд.
Схватив стул, Бен занес его над Стенфордом.
– Это слишком патетично, – засмеялся Стенфорд, прижав указательный палец к груди Бена. – Я же из ФБР, я тренированный убийца. Неужели вы думаете, что сможете остановить меня каким-то стулом?
И он одним ударом выбил его из рук Бена, перекрутив запястье его руки. Бен отпустил стул, и, как только он упал, Стенфорд свалил его ударом кулака на пол. У Бена вихрем пронеслось в голове, что говорила ему Кристина: падай на руки, чтобы смягчить удар, перекатись, старайся не повредить спину. Он постарался смягчить удар, но после того, как приземлился, Стенфорд упал на него сверху, выбив воздух из легких. Бену стало совсем плохо, он был дезориентирован, ничего не видел, перед глазами вспыхивали белые огни. Но в ту же секунду он почувствовал острую боль. Открыв глаза, он увидел Стенфорда: тот стоял над ним и носком сапога колотил по ребрам.
– Мешок с дерьмом. Господи, даже Ленни защищался лучше тебя!
Он вновь ударил носком ботинка по ребрам, на этот раз еще сильнее. Бен закричал от боли, почувствовав, как в груди что-то лопнуло. Казалось, ребра горят в огне. Он схватил себя за бок, но это не помогло. Он тяжело дышал. Рот был полон крови. Через мгновение на него обрушился новый удар, и Бен закричал от невыносимой боли. Он пытался подумать, что же ему делать, но не мог сосредоточиться. Он был совершенно беспомощным, по его щекам текли слезы. Фигура Стенфорда расплывалась – но он увидел ногу, занесенную для нового удара.
И тут Бен услышал звук открывающейся двери.
– Что за черт? – раздался чей-то голос.
Это был Майк. Он бросился на Стенфорда, завязалась борьба. Сжав зубы, Бен попытался встать. Ухватившись за край письменного стола, он стал подтягиваться – сантиметр за сантиметром. Стенфорд и Майк катались по полу, обмениваясь ударами. Бен видел, как несколько сильных ударов обрушилось на голову и грудь Майка. Майк отбросил Стенфорда, и они вновь покатились по полу, сбив деревянную вешалку, на которой висели пиджак и плащ Майка. Вешалка упала, и из плаща выпала кобура с пистолетом. Стенфорд и Майк одновременно увидели пистолет. Майк потянулся к нему, но Стенфорд ударил его кулаком в солнечное сплетение. Майк охнул, схватился за живот, а Стенфорд успел схватить пистолет, встал на колени и прицелился Майку в сердце.
– Думал, ты меня одолел? – тяжело выдохнул Стенфорд. – Думал, ты прибил меня гвоздями к твоему кресту праведника? – Он вытянул руку и прицелился.
Майк закрыл глаза. Бен успел схватить со стола Майка книгу и с размаху запустил ее в висок Стенфорда. Прежде чем Стенфорд сумел восстановить равновесие, он ударил его снова – на этот раз по щеке. Майк бросился вперед и, схватив запястье Стенфорда, несколько раз с размаху ударил им по столу, так что тот выронил пистолет и Майк ногой отбросил его в сторону, одновременно нанеся сильный удар кулаком в лицо. Стенфорд упал спиной на ковер, потеряв сознание. Майк медленно поднялся на ноги. Изо рта у него лилась струя крови.
– Чем, черт возьми, ты его ударил?
– Полное собрание сочинений Уильяма Шекспира, – сказал, тяжело дыша, Бен.
– Еще один триумф великого драматурга, – объявил Майк, но Бен уже не слышал этих слов – он потерял сознание.

Глава 43

– Ой, осторожно, – вскрикнул Бен.
Сестра хмыкнула и продолжала обматывать тело Бена широким бинтом, стараясь зафиксировать ребра. Было ясно, что она презирает нытиков.
– Интересно, где обучали эту женщину? В концлагере Бельзен-Бельзен? – спросил Майка Бен.
– Конечно, именно оттуда приходят в больницу медсестры.
– Без сомнения. Ой!
Медсестра в последний раз закрепила вокруг грудной клетки ленту и отрезала ее маленькими ножницами.
– Все, ничего страшного. С вами будет все в порядке.
– Правда? – И Бен потер ноющую от боли руку, которую Стенфорд несколько раз ударил ногой. – У меня такое ощущение, что меня переехал танк.
– Пейте лекарство, которое вам прописал доктор. Трещины небольшие. Все заживет. – С этими словами она повернулась и вышла из комнаты.
– Добрая мамочка, – пробормотал Бен.
– Она работает в полицейском управлении и обслуживает две тюрьмы. Ей надо быть суровой.
– Понятно. А ты-то как себя чувствуешь?
– Со мной все в порядке. Просто до сих пор не могу поверить, что позволил этому старику напасть на меня.
– Не грызи себя, он же был в безвыходном положении.
– Я лежал на полу, и Стенфорд пробовал на моем лице один из своих рецептов пудинга.
– Мне кажется, ты дрался достойно.
– Да, могло быть хуже.
– Теперь ты меня убеждаешь? Все стараются меня убедить, но я каким-то образом остаюсь при своем мнении.
– Послушай, что же такое ты сказал Стенфорду, что его так взбесило?
– Рассказал ему, что у нас была на него вся информация.
Описал всю схему, ну и упомянул, что Ломбарди перед смертью назвал его имя в своей предсмертной записке.
– Но Ломбарди ничего о нем не писал в предсмертной записке, он никого не назвал!
Бен отвернулся.
– Видимо, я неправильно выразил свою мысль.
– Ну ты даешь, ты же его подставил.
– Это самое малое из того, что я мог сделать, если принять во внимание, что он сделал с Кристиной.
– Понятно. Кстати, Бен Кинкейд, опытный детектив, у меня к тебе один, последний, вопрос, который пришел мне в голову, пока я как сумасшедший там бегал.
– Ну, что за вопрос?
– Ты собираешься ей рассказать?
Бен откинулся на операционном столе, на котором лежал, ослабив напряжение на свои ноющие ребра.
– Что ты хочешь сказать?
– Ну ты же не заставишь сейчас меня описывать всю ситуацию.
– Хорошо, скажу, что я всегда задумывался, действительно ли ты хороший детектив. Теперь вот пришло время мне это выяснить.
– Ладно. Вот что мне пришло в голову: между тем, что ты мне рассказал, и тем, что мы сами выяснили и какие выводы сделали, есть все еще одна невыясненная деталь.
– Какая?
– Кто подмешал лекарство Кристине. Ведь она была под действием наркотика? Только это может объяснить тот факт, что она проспала прозвучавшие рядом с ней четыре выстрела из пистолета без глушителя.
Майк вынул из кармана свою трубку, как бы не видя таблички, в которой его благодарили за то, что он не курит.
– Вино, которое она выпила, наверняка содержало какое-то лекарство. Но кто это мог сделать? И почему? Был только один человек, который мог подмешать в вино наркотик, – это Ломбарди. Его он получил от Декарло или от Ленни, и, конечно, у него был доступ к собственным запасам спиртного. Но вот не совсем понятно, зачем ему это было нужно? Очевидно, он знал, что Кристина выпьет это вино, когда придет поздно вечером в его квартиру. В своей записке он так и написал, чтобы она ждала его в квартире и чувствовала себя комфортно, оставив графин с вином на столе. И тут напрашивается большой вопрос: зачем ему было нужно ее усыпить?
– И каков же твой ответ?
– Он планировал эту операцию, желая, чтобы Кристина стала жертвой вместо него. Как мы выяснили, еще до того, как Стенфорд начал его шантажировать по телефону, Ломбарди уже осознавал, что за ним охотится ФБР. Сумело доказать ФБР или нет, но я-то уверен, что Ломбарди использовал свою торговлю попугаями для перевозки наркотиков. Особенно после того, как связался с Декарло. Теперь же он понял, что за ним охотятся. Он запаниковал. Ему нужно было выработать план, чтобы предотвратить свой арест, он боялся тюрьмы. Он все еще ожидал прибытия большой партии наркотиков. Возможно, Декарло узнал о слежке агентов ФБР и отменил доставку этой партии, но Ломбарди он не поставил в известность.
Вот он и решил оставить спящую Кристину в своей квартире, а рядом должна была лежать партия вновь прибывшего кокаина. Сам же собирался находиться за много миль отсюда, что давало ему нерушимое алиби. Он рассудил так: ФБР ворвется в квартиру, что и произошло, и найдет Кристину рядом с контрабандным наркотиком.
Ломбарди хотел, чтобы Кристина заполнила собой нужную ФБР квоту на поимку преступников, что временно снимало напряжение с него самого. Уже факт ее пребывания в квартире мог быть ей вменен в вину. Фактов же против него не было, ведь Кристина ничего не знала о его связи с наркобизнесом. А вот ее утверждению о невиновности никто не поверит. А если ему очень повезет, то ФБР вообще посчитало бы это дело весьма успешным, приписало бы себе все лавры и в поимке торговцев наркотиками, посчитав бы его закрытым. А он выходит из игры.
– Но что-то не сработало, – кивнул Бен.
– Да. Стенфорд. После разговора с ним Ломбарди понял, что все безнадежно. Он не мог отвратить от себя подозрений, подставив кого-то другого, а Кристина к тому моменту уже находилась в его квартире и выпила вино. Поздно было менять эту часть плана, но оставалось пресечь постоянно преследовавший его кошмар – пожизненный срок в тюрьме и ссору с Декарло. И он себя убил!
– Я помню, – с трудом переворачиваясь на бок, сказал Бен, – что сказала Марго, давая показания. Что-то вроде: «Я не знаю, почему Ломбарди хотел, чтобы с ним была Кристина, но это было совсем не по той причине, которая у всех на уме». Меня это поразило тогда, но теперь-то я понимаю, что это была чистая правда.
– И ты собираешься все это сказать Кристине?
– Может быть, она сама уже обо всем догадалась, – ответил Бен. – Если же нет, то... Думаю, на ее долю за последние недели досталось достаточно боли и разочарований.
– Согласен.
Майк направился было к двери, но вдруг остановился, будто забыл что-то спросить.
– Бен, – помолчав несколько секунд, произнес он.
– Да?
– Я хотел бы... обсудить с тобой мое поведение в этом деле.
– Майк, я понимаю, ты на той, на враждебной стороне...
– Дай мне кончить мысль. – Он подошел поближе к Бену и облокотился на стол. – Когда я пришел на эту работу, то дал клятву...
– Я знаю, ты поклялся защищать Соединенные Штаты и Конституцию.
– Больше того. Я поклялся подчиняться законам и процессуальным нормам, принятым в штате и его федеральных органах правосудия. Я поклялся быть хорошим полицейским, все делать по правилам. Для меня это многое значило. Это действительно так и было. – Он глубоко вздохнул. – Но я многое понял из этого процесса.
– Да?
– Я понял, что не всегда достаточно следовать правилам. О, я не говорю о том, что мало быть бдительным. Я просто хочу сказать... Думаю, мы часто прячемся за нашим профессионализмом, за нашими полицейскими символами, нашими патентами, нашими процедурами...
– Нашими Правилами Профессионального Поведения, – добавил Бен.
– Да. Наверное. Мы прячемся за этими символами, чтобы оградить себя от внутренних сомнений, от действительно сложных вопросов. Легче строго придерживаться правил, чем индивидуально подходить к каждому отдельному случаю, каждому человеку в конкретной ситуации... Это плохо, – уверенно сказал Майк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33