Постепенно вырисовывалась картина: все они выходцы из среднего класса, то есть люди не слишком образованные. Представители высшего общества находили всевозможные отговорки, чтобы избежать выполнения обязанностей присяжных, предоставляя эту роль тем, кому местные власти оплачивали этот потерянный для работы день. А именно та демографическая прослойка общества находилась под влиянием прессы, ее призывов «к справедливости».
Итак, в зал вошло двенадцать женщин и семь мужчин – крайне неблагоприятное соотношение. Житейская мудрость подсказывала Бену, что он должен избавиться от возможно большего числа женщин, которые, как правило, непримиримы к себе подобным, особенно если речь идет о непристойном, по их понятию, поведении.
Даже в том случае, если он использует все двадцать дозволенных ему законом отводов, это жюри все равно будет иметь дамский перевес.
Дерик представил адвокатов и спросил, знает ли их кто-нибудь из присяжных. Оказалось, никто с ними знаком не был.
Когда он задал тот же вопрос в отношении Кристины, то в ложе для присяжных подняли руки все. Итак, большинство присяжных либо читали газеты, либо смотрели последние известия по телевизору и многие считали себя хорошо информированными о «наркопринцессе» Тулсы.
Затем Дерик задал более существенный вопрос: сформировали ли они свое личное мнение о данном деле и в состоянии ли каждый дать честную и объективную оценку будущим показаниям подсудимой – без предвзятости и несправедливости. Все ответили положительно. И Бен понял, что его надежды на отводы лопнули. Если даже ему удастся отвести одну-две кандидатуры, то кем их заменить? Те, что сидели за дверью и ждали вызова, не отличались от этих.
После того как Дерик кончил задавать предварительные вопросы, Мольтке встал и подошел к подиуму. Он произнес небольшую речь о роли прокурора в деле охраны государства от беззакония и анархии.
– Но одна из самых важных ролей в этом деле принадлежит вам, присяжным заседателям, – продолжил он. – Это работа, от которой зависит сама основа нашего общества! – После этого прочувственного выступления Мольтке приступил к осуществлению принципа «вуар дир» – «говорить чистую правду»! Он стал задавать вопросы присяжным на предмет выяснения их беспристрастности. Первые, вполне невинные, должны были показать этим людям, что он такой же простой парень, как и они. После этого Мольтке задал несколько обычных вопросов, не имеющих отношения к требованию «говорить правду», но подкрепляющих версию обвинения и явно настраивающих присяжных в свою пользу.
Наконец он еще раз попросил присяжных подтвердить свою готовность справедливо оценивать представляемые доказательства и не уклоняться от обвинительного приговора, если эти доказательства убедят их в виновности обвиняемой.
– А теперь позвольте мне задать вам вопрос, миссис Маккензи.
Пожилая женщина из числа присяжных удивленно подняла голову. Это была еще одна из известных почтенных уловок, применяемых на суде юристами: запомнить фамилию присяжного во время их представления, чтобы потом в процессе заседания назвать его по имени. Как правило, этот эффектный показ остроты ума производил большое впечатление на присяжного.
– Итак, мне кажется, вы сказали, что вы замужем?
– Да, это так, – несколько удивленно ответила миссис Маккензи.
– Видимо, вы невысоко оценили бы нравственность вашего мужа, если бы у него был роман с другой женщиной?
– Определенно.
– Прелюбодеяние отвратительно, вы со мной согласны?
– Конечно согласна.
– И вы бы не стали, вероятно, сочувствовать той персоне, которая была с вашим мужем?
– Вероятно, я свернула бы ей шею! – ответила миссис Маккензи, остальные присяжные фыркнули от смеха.
– А если бы эта личность к тому же вовлекла бы вашего мужа в криминальную историю, ну, скажем, с наркотиками, вы бы очень расстроились?
Миссис Маккензи явно напряглась:
– Еще бы не расстроиться.
– А если бы эта личность убила вашего мужа...
– Протестую, ваша честь, – вскочил Бен. – Это переходит границы допроса по принципу «чистая правда».
Дерик кивнул:
– Должен с вами согласиться! Мистер Мольтке, держите себя в пределах непредвзятости и не создавайте конфликтов.
– Хорошо, ваша честь, – покорно ответил Мольтке. – Я ни в коем случае не хочу действовать во вред кому бы то ни было. И тут стоит упомянуть о некоторых доказательствах, о которых мне бы хотелось поговорить с присяжными, чтобы быть уверенным, что все мы не проникнемся предвзятостью.
«Гладко чешет, – подумал Бен. – Делает вид, что подчиняется, а на деле будет гнуть совсем не в ту сторону, о чем просит его судья!»
– Леди и джентльмены, к сожалению, нам придется выслушать на этом заседании доказательства сексуального характера.
«Вот теперь они все сразу проснулись, Мольтке. Отличная техника, приятно возбуждает».
– Уверен, что вы все знаете, некоторые люди... некоторые люди ведут себя совсем не так, как мы с вами в подобной ситуации. Я не хочу сказать, что их моральный уровень ниже нашего, но они, безусловно... другие! Итак, миссис Эпплебери, вы бы сохранили недобрые чувства против женщины только потому, что у нее были отношения с мужчиной, не скрепленные супружеством?
Бен ничего не мог поделать. Если бы он стал доказывать, что не было фактов, доказывающих наличие определенных отношений между подсудимой и жертвой, то это только убедило бы присяжных в существовании подобных отношений.
Миссис Эпплебери приложила руку к сердцу:
– Я... я попыталась бы этого не делать.
– А вы, миссис Бернштейн?
– Я всегда была человеком широких взглядов.
– А вы, миссис Свенсон? Вы же не станете признавать женщину виновной только потому, что она была вовлечена в сексуальные отношения, которые вы сами не могли рассматривать как... нормальные?
– Ваша честь! Это возмутительно! Это абсолютно не относится к делу!
– Ну, если и не относится к делу, то не сможет причинить ущерба вашей клиентке, не так ли? – ответил Дерик.
– Все в порядке, ваша честь, – ответил Мольтке. – Я готов продолжать. С большим сожалением должен коснуться еще одного аспекта. Это вопрос о нелегальных наркотиках. Уверен, что каждый из вас знает, какая это серьезная проблема для нашей страны – торговля наркотиками на каждом углу, даже в респектабельных жилых кварталах... Даже на игровых площадках для детских садов...
– Протестую, ваша честь!
– Принимается!
Мольтке невозмутимо продолжал свою речь:
– Уверен, что каждый из вас знает, что идет война – война против наркотиков. И многие в правительстве считают себя солдатами этой войны. Возможно, и вы считаете себя таковыми. Но я хочу вам напомнить, что идет уголовный процесс по делу об убийстве первой степени. И хотя вы можете узнать, что у обвиняемой хранилось достаточное количество наркотиков, это не должно довлеть над вами при решении основного вопроса – ее вины в убийстве. Я хочу, чтобы каждый из вас обещал мне, что справедливо подойдет к этой информации, и если вы подтвердите выдвинутые против подзащитной обвинения, то они должны будут основываться на твердых доказательствах: именно она совершила это убийство.
Речь идет о наказании за убийство, а не о желании оборвать звено этой цепи заразы, которая разрушает нашу замечательную нацию...
– Протестую, ваша честь! – вскочив, закричал Бен. – Это искажает ход суда! Советник практически сам дает показания.
– Протест принимается! – кивнул Дерик.
– Я требую, чтобы из протокола заседания было исключено последнее неуместное заявление обвинителя и его инструкции жюри присяжных, возбуждающие неуважительное отношение к обвиняемой.
– Если вы настаиваете!..
«Господи, по крайней мере, он не сказал, „зачем же беспокоиться?“...»
Дерик равнодушно посмотрел на присяжных:
– Вам дается указание не принимать во внимание любые замечания советника, которые будут относиться к недоказанной еще преступной деятельности подсудимой. У вас есть еще что-то или вы кончили? – взглянул он на Мольтке.
Тот понял намек:
– Я кончил, ваша честь.
– Прекрасно. Советник защиты?
Бен вышел к подиуму, просматривая составленный им накануне список вопросов. Так его учили в юридическом училище: он должен избегать вопросов, порочащих свидетелей оппозиции, вопросов, направленных на предварение открытого заявления, и вопросов, которые могли бы расположить жюри в его пользу. Принцип «вуар дир» – «чистой правды» применялся, чтобы определить, являются ли присяжные беспристрастными и справедливыми.
Бен едва дошел до половины своего списка вопросов, как внезапно понял, что внимание жюри присяжных постепенно стало падать. Они пытались рассмотреть наконец Кристину. Он с грустью сознавал, что на добрую половину из них повлияет скорее впечатление от внешности девушки, чем любые доказательства, которые они могли услышать во время процесса.
– Я заметил, как советник обвинительной стороны потребовал от вас дать обещания самого различного толка во время своего допроса по принципу «чистой правды», – в заключение сказал Бен. – Я же собираюсь просить вас только об одном. Позже, во время самого процесса, вы неоднократно услышите от судьи такие фразы, как «презумпция невиновности» и «за гранью разумного сомнения», и он объяснит вам значение этих двух фраз. Пожалуйста, слушайте внимательно объяснение судьи и все время помните, что Кристина Макколл невиновна, пока не доказано обратное, а бремя ответственности при доказательстве ее вины «за гранью разумного сомнения» лежит полностью на обвинении. Все, о чем я прошу вас, – держаться в этих законных пределах. Может ли каждый из вас обещать это мне?
Присяжные дружно закивали.
– А вы, миссис Маккензи, вы можете это обещать?
Почти сразу Бен понял, что совершил ошибку. Нельзя было копировать Мольтке. Вопрос ее поразил, и она растерялась.
– О да... я полагаю, – ответила она в смятении, прикрыв ладонью щеку.
– Спасибо.
Он решил не повторять ошибку и ни к кому больше не обращаться.
– Спасибо и вам, советник, – произнес Дерик. – Обеим сторонам даю на совещание десять минут, после чего прошу советников проследовать в кабинет судьи, чтобы высказать свои индивидуальные возражения против состава присяжных.
В общем и целом могло быть и хуже. Бену удалось отвести трех пожилых женщин, включая миссис Маккензи. Мольтке отвел троих мужчин по причинам, которые Бену не удалось понять. Вероятно, они не прореагировали нужным образом на его обаятельное притворство.
Дерик призвал к открытым заявлениям. Первым к ложе, где сидели присяжные, прошел улыбающийся Мольтке. Дерик прокашлялся и пальцем указал ему на подиум.
– Конечно, ваша честь, я забыл, где мне следует находиться. – И Мольтке вернулся на подиум.
Еще новая уловка из бездонного мешка всевозможных трюков! Он прошел вперед поближе к присяжным, чтобы напомнить им, что он один из них, такой же, как они. Бен знал, что у него ни разу за время заседания не возникнет возможности подойти к ним настолько близко.
– Была темная безлунная ночь, – начал Мольтке, сразу задавая тон настроению слушателей. – Большинство населения Тулсы еще мирно спало в своих постелях. Тишина и покой. И вдруг тишина ночи была разбита вдребезги, – для убедительности он затопал по подиуму каблуками, – внезапным взрывом насилия.
Бен старался не отвести взгляда от этого фигляра. Он ненавидел адвокатов, которые считали себя Эдгаром Алланом По.
Ненавидел, когда простое, холодное, беспристрастное перечисление фактов превращалось в «Падение дома Ашеров».
– Леди и джентльмены, сами факты докажут вам, что ранним утром обвиняемая, Кристина Макколл, взяла пистолет своего любовника и убила его в упор, четыре раза выстрелив в голову. Чтобы его убить, достаточно было и одного такого выстрела. Так нет же, эта женщина стреляла не единожды, а четыре раза! Это та самая женщина, которую, как будет доказано дальше, агенты ФБР найдут у тела убитого, а свежие отпечатки ее пальцев обнаружат на рукоятке пистолета. И эта женщина при аресте произнесла слова: «Я его убила!»
Возражать ему не имело смысла. Заявление было спорным, но Мольтке все время повторял «как покажут факты», что в общем-то держало его в пределах открытого заявления. Дерик мог постановить, чтобы присяжные сами решали, справедливо ли сделанное открытое заявление. Нет, Бен собирался попридержать свои протесты до того момента, когда это будет совершенно необходимо.
Мольтке продолжал в том же духе еще минут двадцать, рисуя Кристину отвратительной проституткой; он напрямую связал убийство с контрабандой наркотиков и организованной преступностью, попутно пробуждая общие симпатии к несчастной вдове, которую предали. Он показал пальцем на сидевшую на галерее Марго, которая впервые сняла темные очки, чтобы все видели ее убитое горем лицо. Интересно, это он сам посадил ее в первом ряду? Вполне вероятно.
Мольтке прохаживался взад-вперед, продолжая рассуждать: то ли убийство произошло после ссоры между любовниками, то ли Кристине нужны были припрятанные Ломбарди наркотики и ссоры вообще могло не быть. Впрочем, это не имело значения. Оба мотива преступления не противоречили друг другу.
Бен наблюдал, как присяжные следили за словами, жестами и сменой выражений лица Мольтке. Он завладел их вниманием.
Когда он наконец кончил, на подиуме его заменил Бен. Он подумал, что ему надо произвести впечатление, используя силу «голоса разума», он будет говорить о реальных фактах в спокойной манере, без всех дешевых трюков Мольтке.
– Леди и джентльмены, господа присяжные! – начал он. – Все, что сейчас рассказал вам советник обвинения, можно и должно подвергнуть сомнению. Сейчас вы услышите доказательства, опровергающие каждый ранее высказанный аргумент. А господин судья предложит вам прийти к окончательному решению, основываясь на этих доказательствах, а не на том, о чем вам тут рассказывал обвинитель. Прошу вас внимательно отнестись к представляемой информации и помнить о том обещании, которое вы дали мне ранее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33