Однако откуда вы? И в таком странном наряде...— Сегодня все странно, — заметила княжна. — Странно одетая, я возвращаюсь со странной прогулки в седьмом часу утра и застаю у себя во дворе странную компанию во всем блеске прославленного русского оружия. Но еще более странным, милейший Иван Игнатьевич, мне кажется то, что вы требуете у меня отчета в моих действиях.К концу этой коротенькой, произнесенной не без яду речи голос княжны поднялся до звенящего металлического тона, а подбородок надменно вздернулся. Полицмейстер сокрушенно вздохнул.— Простите, Мария Андреевна, — сказал он. — Обстоятельства, будь они неладны... Я здесь по долгу службы и, коли на то пошло, обязан вас кое о чем расспросить. Поверьте, это не доставляет мне ни малейшего удовольствия, однако деваться некуда, поскольку все действительно выглядит очень странно. Очень странно, дражайшая Мария Андреевна! Боюсь, вам все-таки придется ответить, откуда вы вернулись в столь ранний час и в столь стра... в столь необычном наряде. И, кстати, как вам удалось незамеченной попасть во двор?— На последний ваш вопрос ответить легче всего, — сказала княжна. — Увидев у калитки конную статую с саблей наголо, я решила, что будет много скорее и проще войти через дыру в заборе. На остальные ваши вопросы я тоже с удовольствием отвечу, если вы убедите меня в том, что это необходимо. Я отношусь с большим уважением не только к вам, но и к вашему чину, однако осмелюсь напомнить, что мой титул дает мне некоторые привилегии. В частности, я обязана отчитываться только государю императору. А! — воскликнула она, осененная внезапной мыслью. — Так вы явились из-за моего прошения на высочайшее имя! Скоро, однако, у нас работает почта, да и ответ на прошение кажется мне не вполне обычным...— Какое прошение? — рассеянно переспросил полицмейстер и со вздохом покачал головой. — Ах, Мария Андреевна! За что же вы меня казните? Ведь я вам друг, да и эти, как вы изволили выразиться, конные статуи здесь вовсе не для того, чтобы взять вас в кандалы и гнать плетьми через весь город. Произошло несчастье. Один человек наверняка погиб, и мы думали... мы опасались, что и вы тоже... словом, что и вас постигла та же печальная участь.— О Господи! — воскликнула княжна. — Умоляю вас, Иван Игнатьевич, объяснитесь! О каком несчастье вы говорите? И при чем тут я?Ей вдруг пришло в голову, что речь может идти о немце, которого она видела в последний раз в весьма подозрительной компании.— Войдемте в дом, — предложил полицмейстер. — Там я все объясню и буду просить вас по возможности помочь, гм... расследованию. Боже, как я рад, что вы целы и невредимы!Стоило княжне переступить порог, как навстречу ей бросился градоначальник. Одевался он явно второпях, но княжна едва обратила внимание на беспорядок в его туалете, напуганная смертельной бледностью, которая заливала обычно жизнерадостное лицо Андрея Трифоновича Берестова. Однако, даже увидев пребывающего в нескрываемом отчаянии градоначальника, Мария Андреевна не поняла, что ввергло его в столь подавленное состояние.— Благодарение Богу, вы живы! — задыхающимся голосом вскричал градоначальник, хватая ладонь княжны обеими руками. Ладони у него были липкие, холодные и мелко дрожали, но княжна не отважилась отнять руку. — Но скажите, что с Алексеем? Где он?— Как? — переспросила княжна. — Как вы сказали? Алексей? Алексей Евграфович, я полагаю? Но это действительно странно... Как же так? Он ушел от меня в десятом часу вечера с твердым намерением отправиться прямо домой... И что же, его до сих пор нет? Но... Погодите, не надо так волноваться. Быть может, он куда-нибудь зашел?— Сие представляется весьма сомнительным, — вместо Берестова ответил полицмейстер. — Весьма, весьма сомнительным. И вообще, ваше сиятельство, все это очень странно. Поначалу мы решили, что с вами обоими произошло несчастье, и подвергли допросу прислугу. Прислуга, кстати, подтверждает ваши слова о том, что молодой Берестов покинул дом в десятом часу.— А вы имеете основания сомневаться в моих словах? — изумилась княжна. — Простите, Иван Игнатьевич, но сегодня ваше поведение попросту оскорбительно.— Ах, знали бы вы, знали, как оно неприятно мне самому, это мое поведение! — с великой досадой воскликнул полицмейстер и вдруг, громко стуча сапогами по паркету, подошел к стоявшему в углу карточному столику. Только теперь княжна заметила, что столик зачем-то накрыт белой простыней, под которой угадывался какой-то небольшой, неправильных очертаний предмет. — Мое поведение... Право, сударыня, если бы самой большой неприятностью на свете было мое неучтивое поведение, я полагал бы себя самым счастливым из смертных. Я сию минуту готов пасть перед вами на колени и со слезами вымаливать прощение, но прежде объясните, что может означать вот это?!С этими словами он двумя руками, как фокусник, сбросил простыню, и Мария Андреевна увидела посреди стола какую-то шелковую тряпицу, густо покрытую засохшими бурыми пятнами. Боковым зрением она заметила, как градоначальник, закрыв рукою глаза, шатаясь, бросился вон из комнаты. Княжна тут же забыла о нем, сосредоточив свое внимание на лежавшем перед нею страшном предмете.— Что это? — спросила она, хотя уже обо всем догадалась сама.— Это жилет Алексея Берестова, — непривычно жестким тоном объявил полицмейстер. — А на жилете, как видите, кровь. Бедный Андрей Трифонович! Как он это переживет? Так вот, сударыня, тело Берестова не найдено, а жилет обнаружился — где бы вы думали?— Где же? — спросила княжна, плохо соображая, что и, главное, зачем говорит.— В кустах подле вашей калитки, — ответил полицмейстер. — Вы можете это как-то объяснить или мой вопрос снова задевает вашу честь?Мария Андреевна потянулась к жилету, но тут же отдернула руку и, попятившись, медленно опустилась на софу.— Честь? — тупо переспросила она, глядя мимо полицмейстера остановившимся взглядом. — О чем вы?.. Ах, моя честь... Оставьте, Иван Игнатьевич. Нужно было сразу сказать, в чем дело, а не устраивать вместо этого представление... Или вы подозревали меня в убийстве и думали, что, увидев страшную улику своего преступления, я потеряю самообладание и тут же во всем сознаюсь? Зря думали, я бы не созналась... Господи, да о чем я говорю, о чем думаю?! Как же это могло произойти? Ведь он ушел, я сама проводила его, говорила с ним на крыльце и видела, как он вышел за калитку и пошел по улице. И не было ни шума, ни криков, ничего... А вы уверены, что он мертв? Быть может, он только ранен?— Потеряв столько крови, выжить невозможно, — угрюмо сказал полицмейстер, предварительно оглянувшись на дверь, за которой скрылся старший Берестов. Вздохнув, он прошелся по комнате, потеребил свои бакенбарды, стукнул кулаком в ладонь и наконец огорченно крякнул, как человек, занимающийся крайне неприятным для него делом. — Ах, Мария Андреевна, Мария Андреевна! Вот вы на меня сердиты, а каково мне! Поверьте, я бы дорого дал за то, чтобы вести этот разговор не с вами, а, к примеру, с вашей горничной!— Подозреваю, что вам это и впрямь было бы проще, — сказала княжна. — Но я подозреваю также, что, будь на моем месте горничная, с нею говорили бы не вы, а кто-то из ваших служащих. Кстати, Иван Игнатьевич, принимая во внимание обстоятельства, я, наверное, должна поблагодарить вас за ту деликатность, с которой вы взялись за это дело сами, не передавая его в чужие руки.— Бог мой, княжна, да пощадите же вы меня! — с неожиданной силой воскликнул полицмейстер, и в его глазах княжна с удивлением прочла самое настоящее страдание. — Вы думаете, мне приятно вас допрашивать?— Думаю, что неприятно, — сказала княжна. — Но согласитесь, это нелепо: вы меня допрашиваете, и я же должна вас утешать! Полноте, Иван Игнатьевич. Я понимаю, как все это выглядит со стороны, и согласна, что поступила опрометчиво, выйдя из дому ни свет ни заря в этом маскарадном костюме. Назовите это шуткой, причудой или попросту блажью, как вам будет угодно, но давайте наконец отбросим в сторону светские реверансы и станем говорить о деле! Ведь где-то рядом бродит убийца, и его надобно ловить. Я прошу простить мне мою неучтивость, вызванную, поверьте, лишь непониманием серьезности положения. Забудем обиды, хорошо?— Звучит заманчиво, — вздохнул полицмейстер, — но боюсь, однако, что без новых обид не обойдется. Понимаете ли вы, Мария Андреевна, что мне, быть может, придется говорить вещи гораздо более оскорбительные для вас, чем все, что было сказано до сих пор? Ясно ли вы представляете, насколько глубоко, быть может, мне придется вторгнуться в вашу частную жизнь? И, к слову, вы совершенно правы, говоря, что обязаны отчетом только государю. Единственное, о чем я могу просить вас, это о помощи, которую только вы и можете оказать мне и несчастному Андрею Трифоновичу в поиске убийц его племянника. Я не имею ни оснований, ни, признаться, желания подозревать вас в этом страшном злодействе. Однако вы можете знать нечто, о чем рассказать вам мешает дворянская гордость или же обыкновенная девичья стыдливость...— А, вот что! — с горечью воскликнула княжна. — Ну, разумеется... Повторяю, я к вашим услугам, ибо стыдиться мне нечего. Обещаю вам полное прощение, даже если ваши вопросы покажутся мне оскорбительными. Ну же, Иван Игнатьевич, приступайте! Не можете? Отлично, тогда я вам помогу. Так вот: к дьяволу этикет!Полицмейстер, которого шокирующий выкрик княжны заставил вздрогнуть, озадаченно повертел головой, прислушиваясь к своим ощущениям, и кивнул.— Итак, сударыня, вы утверждаете, что Алексей Берестов ушел от вас в десятом часу? Отчего же он так задержался? Ведь, по словам Андрея Трифоновича, он отправился к вам сразу после обеда.— Мы просто заболтались, — честно ответила княжна. — Алексей Евграфович оказался очень интересным собеседником.— О чем же вы говорили, если не секрет?— Что?! — возмутилась княжна, но тут же смущенно развела руками. — Ах да, простите, я ведь обещала... Собственно, ни о чем. Об археологии, к примеру, — он ею очень увлекался и даже подарил мне найденный им при раскопках в кремле скифский меч. О Петербурге, о знакомых — оказалось, что у нас с ним множество общих знакомых...— А его дядюшка говорит, что Алексей Евграфович отправился к вам, как бы это выразиться... ну, словом, с намерением за вами, э... поухаживать.— Это было намерение не столько Алексея Евграфовича, сколько его дядюшки, — сказала княжна. — Он и букет принес, роскошные такие розы, оранжерейные... Об этом мы тоже говорили, но в тоне скорее юмористическом, чем каком-либо ином.— Так ли? — усомнился полицмейстер. — Простите, княжна, но это и в самом деле важно.— К чему это вы клоните? — насторожилась Мария Андреевна.Полицмейстер снова вздохнул, но тут же взял себя в руки, вспомнив, очевидно, что княжна сама предложила послать к дьяволу этикет.— Попытайтесь взглянуть на это дело со стороны, — сказал он. — Не с моей точки зрения, а просто со стороны. Молодой человек отправляется в гости к очаровательной незамужней девице, имея при себе букет роз и намерение — уж неважно, свое или дядюшкино, — завоевать сердце гордой красавицы. В гостях он засиживается дотемна, из чего, не зная подробностей их разговора, можно сделать вывод, что осада крепости началась весьма успешно. Они так приглянулись друг другу, что высокородная принцесса даже вышла проводить его на крыльцо. И кто знает, о чем они там говорили, до чего договорились? Быть может, было назначено тайное свидание под покровом ночи; быть может, молодой человек, томимый нежным чувством, побродив по улицам, сам, без приглашения, вернулся к дому возлюбленной, где и нашел свою смерть. Кто его убил? Это мог быть уличный грабитель, какой-нибудь пришлый душегуб с клеймом на лбу, но мог — слышите, мог! — оказавшийся поблизости тайный воздыхатель гордой красавицы, который, увидев соперника, обезумел от ревности и обнажил клинок...— Господь с вами, Иван Игнатьевич! — воскликнула княжна. — Вам бы пьесы писать на манер сэра Вильяма Шекспира! Неужто вы сами не видите, что это сущий вздор?!Забывшись, она резко поднялась с софы и возмущенно взмахнула руками. И, разумеется, спрятанный под ее просторной крестьянской кофтой изящный дуэльный «лепаж» немедля воспользовался оплошностью княжны. Проклятая штуковина, в полном соответствии с законом, согласно которому все предметы, лишившись опоры, падают не вверх, а вниз, с громовым стуком грянулась о натертый до блеска паркет.Княжна, за разговором успевшая совершенно позабыть о том, что вооружена, уставилась на пистолет застывшим от изумления взором, а полицмейстер, менее всего ожидавший подобного поворота событий, и вовсе уронил челюсть, приобретя донельзя глупый вид. Эта немая сцена была неожиданно прервана раздавшимся от двери возгласом. Обернувшись на этот мучительный звук, Мария Андреевна и полицмейстер увидели градоначальника, который, комкая на груди обшлага мундира, полными слез глазами смотрел на пистолет.Тут только до княжны дошло, как именно может быть истолкована эта нелепая сцена. Подобное толкование возмутило ее до глубины души, но она не успела ничего сказать.— Позвольте узнать, сударыня, — совсем другим, казенным тоном произнес полицмейстер, — для чего при вас оружие?— Я вышла из дому затемно, — сказала княжна, — и взяла с собою пистолет для самозащиты.— От кого же вы защищались? — прежним скрипучим голосом спросил полицмейстер. — Уж не от Алексея ли Берестова? Быть может, он позволил себе что-то лишнее? Или это была несчастная случайность, какие происходят, увы, чаще, чем об этом говорят? Внезапный выстрел, он падает, обливаясь кровью, а вы, не помня себя от испуга, вся в слезах, бежите куда глаза глядят...— Вздор, — твердо глядя прямо ему в глаза, отрезала княжна. — И притом вздор оскорбительный не только для меня, но и для покойного...— А откуда вам известно, что он умер? — хищно подавшись вперед, спросил полицмейстер.Княжна брезгливо поморщилась, подумав мимоходом, что, кажется, вступает в новые, неизведанные области бытия, о коих ранее и не помышляла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45