Давайте, не стесняйтесь. Вот и Владимир Ашотович поддержит разговор...
Дарчиев не улыбался, он просто пожал плечами, как бы говоря: «Ну да, я здесь, я поддержу разговор — а что мне остается делать?»
Марина же едва заметно вздрогнула, будто вышла из состояния оцепенения, снова подняла глаза на Бориса и прошептала:
— Привет...
Голос был тоже не ее. Борису захотелось схватить Челюсть за грудки, выволочь из-за стола и, пиная мерзавца в пах коленом, орать ему в лицо: «Что ты с ней сделал?! Что ты сделал с моей женой?!»
Но потом он подумал, что все это можно будет сделать иначе. В конце концов, есть специальные люди — во главе с мадам Морозовой, — которые наверняка смогут отпинать Челюсть куда профессиональнее, а стало быть, больнее. В конце концов, все эти вопросы можно будет задать в другой обстановке, без свидетелей, в закрытом помещении без окон, какие наверняка имеются в распоряжении корпорации «Интерспектр».
Борис сделал эти недостающие два шага, дернул на себя стул, сел и, глядя в глаза Марины — и опять-таки не узнавая их, — сказал, обращаясь только к жене и не видя никого больше:
— Все будет хорошо, все... Ты не волнуйся, сейчас мы уедем отсюда. С Олеськой все нормально, она нас ждет... Сейчас мы уйдем...
Марина неожиданно выдернула свою руку из его пальцев и испуганно взглянула на Челюсть:
— Разве это еще не все? Мне еще нужно будет куда-то ехать?
— Марина, послушай... — начал Борис.
— Нет, вам больше никуда не нужно будет ехать, — перебил его Челюсть. — Вы свою работу сделали, так что...
— Какую работу? Как ты разговариваешь с моей женой, сука?! — Пальцы Бориса сами собой сжались в кулаки. — Ты знаешь, что сейчас с тобой будет?!
— Я знаю, что сейчас со мной будет, — хладнокровно сказал Челюсть. — Я даже знаю, что будет с вами, Борис Игоревич. А вы не знаете. Так что сидите и помалкивайте.
— Марина, — Борис проигнорировал сотрудника СБ, — выходи из-за стола и спускайся вниз, на тротуар...
Женщина недоуменно переводила взгляд с Челюсти на Бориса, в лице ее появилась растерянность, губы дрогнули.
— Это не Марина, — сказал Челюсть, выбивая сигарету из пачки.
— Что? — сказал Борис.
— Извините, — сказала женщина, глядя на Бориса. Челюсть снисходительно фыркнул в ее адрес.
— Что значит — не Марина?
— Это значит, что женщину зовут по-другому. Как-то там... — Челюсть наморщил лоб, вспоминая.
— Вероника, — сказала женщина, до невозможности похожая на Марину Романову.
— Извините? — очнулся Дарчиев, который слушал все это как бредовый радиоспектакль. — Как это?
— А вот так, — усмехнулся Челюсть, которому все это доставляло очевидное и немалое удовольствие. — Используя актерскую картотеку «Мосфильма» и тамошних гримеров, можно сделать и не такое.
Изумленный Дарчиев взял женщину за руку и, глядя ей в глаза, проговорил:
— Это правда? Вы — не...
— Извините, — плачущим голосом сказала женщина. — Извините. Я пойду...
— Сиди, — жестко бросил Челюсть. — Пока сиди. Я скажу, когда можно будет идти.
— Где моя жена? — Борис снова испытал подкатывающую к горлу волну ненависти. — Почему вы ее сюда не привели?! — Он бросил бешеный взгляд и на Дарчиева, подозревая его в каком-то виде измены, и Дарчиев немедленно среагировал:
— Боря, честное слово! Ни сном ни духом! Я же Мариночку последний раз видел очень давно, года два назад... Я же не помню ее хорошо...
— Слушайте, ребята, — перебил их Челюсть. — Кончайте ваш базар, а? Все это уже неважно, потому что...
— Это ты кончай свой базар! — рявкнул Борис. — В игры решил поиграть?
— Это не игры, — тихо сказал Челюсть, крутя сигаретную пачку в руках. — Совсем не игры...
— Если так, то ты, сволочь, сейчас пойдешь со мной, и если твое начальство не привезет мне через два часа мою жену, они получат тебя по частям! — выпалил Борис страшную угрозу, в реальности которой сейчас он ни на миг не сомневался.
— С вами — это куда, Борис Игоревич? — вежливо поинтересовался Челюсть.
— Со мной. Вставай и выходи из-за стола. Сейчас подъедет машина, сядешь в нее и поедешь! И безо всяких фокусов, потому что если ты или твои люди дернутся, то все вы будете трупы! Сейчас за нами следят снайперы, десять человек, и ты, гад, у них первый на прицеле...
— Ух ты, — сказал Челюсть, не подавая явных признаков удивления или испуга. Зато женщина, загримированная под Марину Романову, закатила глаза и как-то нехорошо замерла, откинувшись на спинку пластикового стула.
Не замечая этого и отдавшись во власть какой-то серьезной мысли, которая захватила все его существо, Владимир Ашотович Дарчиев внезапно громко выкрикнул:
— Да, вот именно!
— Что? — покосился на него Челюсть.
— На прицеле, — повторил с наслаждением Дарчиев и не без заминки, слегка запутавшись в недрах пальто, извлек на свет божий небольшой пистолет.
И направил его в голову Челюсти.
— Я очень давно хотел это сделать! — сказал Дарчиев.
— Убить меня? — спросил Сучугов. — Это серьезно?
— Не убить. Увидеть страх на твоей морде, видеть, как ты потеешь от страха...
— Разве я потею?
— Владимир Ашотович, — сказал Борис, — давайте не будем это делать здесь... Мы сейчас заберем его с собой...
— Я не потею, — говорил между тем Челюсть, которого, кажется, и вправду ничуть не смущал направленный ему в голову ствол пистолета. — А вы наверняка потеете... Потеете и вспоминаете незабвенного Васю Задорожного, да?
Ведь это что, месть? Месть за то, что я распорядился его уничтожить? Это еще что, Владимир Ашотович, я еще много о чем распорядился...
— Заткнись, подонок! — Дарчиев вдавил ствол в висок Челюсти.
— Я не подонок... — Голова Челюсти внезапно ушла куда-то в сторону, пистолет повис в воздухе, потом что-то дернуло руку Дарчиева вниз, потом Челюсть сделал еще одно резкое движение рукой, и Дарчиев внезапно оказался на земле, стоя на коленях, болезненно кашляя и держась за живот. Его пистолет теперь был у Сучугова.
— Пустой, — прокомментировал Челюсть, выщелкивая обойму. — Ох уж эти мне гуманисты... — Не вставая со стула, он пнул Дарчиева в бок, и тот повалился наземь, хрипя и беспомощно протягивая руки в сторону Челюсти.
— Вас сейчас убьют, — тихо сказал Борис. — За нами на самом деле наблюдают снайперы. Им достаточно одного лишь знака...
— Да-да, пожалуйста. Делайте свой знак, — отмахнулся Челюсть.
— В этом кафе сейчас сидят вооруженные люди, которые по моему знаку...
— По моему знаку, — не согласился Челюсть. Он протянул руку, трижды стукнул костяшками пальцев по оконному стеклу кафе, потом запустил руку за пазуху и вытащил пистолет, размером побольше, чем у Дарчиева.
— Это на всякий случай, — пояснил Челюсть. — Чтобы вы не вздумали снова пуститься в бега. Поскольку я не гуманист, а практик, этот пистолет — заряжен.
А потом из кафе вышли четверо молодых крепких парней, и почему-то они не скрутили Челюсть и не отняли у него пистолет. Они просто уволокли куда-то Дарчиева, а один из пришедших встал за спиной Бориса.
— Вот и все, — объявил Челюсть.
Борис посмотрел на окна четвертого этажа в доме напротив, но никто и ничто с той стороны улицы не опровергло утверждения Челюсти.
Морозова: четвертый этаж (2)
Сначала на этаж вошло четверо мужчин, потом появился еще и пятый, под мышкой которого была зажата голова Карабаса, издававшая сдавленное беспомощное мычание.
Возглавлявший всю эту компанию мужчина светился самодовольной улыбкой.
— Ты? — Монгол уставился на улыбчивого гостя, не веря своим глазам. — Какого черта ты здесь делаешь? Или он с тобой? — Этот вопрос адресовался Морозовой, но та отрицательно покачала головой.
— Нет, он совсем не со мной...
— Это уже неважно, кто с кем, — сказал Кабанов, но его последние слова заглушило мычание Карабаса, и по недовольной гримасе босса были сделаны необходимые действия, как-то — хороший удар кулаком в темя Карабасу. Посторонние звуки прекратились, Карабас был выпущен из-под мышки и мешком повалился на грязный пол.
— Неважно, кто с кем, — продолжил Кабанов начатую речь. — Важно, что эта ваша сегодняшняя затея отменяется...
— Кто это так решил? — поинтересовался Монгол, пятясь к окну, чтобы посмотреть на Романова.
— Разные большие люди, про которых вам знать не нужно, — пояснил Кабанов.
— Командуй, — одними губами сказал Морозовой Монгол, но Морозова по-прежнему стояла молча, не отвечая Кабанову и не отдавая команд в микрофон, выглядывавший из воротника куртки.
— Вы, ребята, лучше стойте спокойно и не дергайтесь, — предупредил Кабанов, заметив какую-то активность со стороны Монгола. — Так оно лучше будет... Постоим, подождем, пока вашего человека подберут рославские хлопчики...
— Да ты продался, Кабан, — не сдержался Монгол. — Ты просто продался...
— Ничего подобного, — сказал Кабанов. — Просто сейчас у нас и у «Рослава» совпадают интересы. Им нужно вернуть своего беглеца, а нам не нужно всей этой заварухи с ультиматумом...
— Тебе не нужно, чтобы Лавровский вернулся? — угадал Монгол.
— Почему мне? Очень многим не нужно, чтобы Лавровский возвращался. А его возвращение нужно одному только Шефу. Это называется конфликт интересов, Монгол. Поэтому я обеспечиваю свой собственный интерес, когда отменяю эту вашу комбинацию с обменом... Между прочим, ничего личного. Когда вся эта история закончится, у нас снова будут нормальные отношения. Правда, мадам?
— Нет, неправда, — сказала Морозова, по-прежнему держа руки скрещенными на груди. Это были ее первые слова, произнесенные с того момента, когда на этаж вошли люди Кабанова.
— Почему? — удивился Кабанов. — Я же говорю, ничего личного. Просто отменяем эту операцию — и все. Романов отправляется в «Рослав», Лавровский сидит в Лондоне, все остается по-старому...
— Ты занимаешь место Шефа, — добавила Морозова, и Кабанов довольно заухмылялся:
— Ну, про это еще рано говорить...
— Кабан, — сказала Морозова, — ты знаешь, за что мне платят деньги?
— За красивые глазки? — предположил жизнерадостный Кабанов, и его парни поддержали веселье босса.
— Нет. За то, что я всегда довожу начатое дело до конца. А когда у меня на пути появляется препятствие, то я вышибаю из него мозги. Если они там, конечно, есть.
— Ты все слишком близко принимаешь к сердцу, — вздохнул Кабанов. — Что, я для тебя препятствие? Что, ты будешь вышибать из меня мозги? Попробуем выяснить, кто круче?
— Мне кажется, ты всегда этого хотел...
— Эй, — Монгол вытянул руку, пытаясь влезть между ними и остановить этот принимавший опасное направление разговор. — Кончайте вы это...
Кабанов не обратил на Монгола внимание.
— А теперь и ты этого хочешь, — сказал он Морозовой. — Ух ты... Мне трудно удержаться от такого искушения... Укромное местечко, без свидетелей.
— Да, я позаботилась об этом.
— Что?
— Ничего личного, Кабан...
Монгол понял, что Морозова снова опередила — теперь не только его, но и Кабанова со всей его бандой. Она выдернула руки из-под куртки, и в каждой руке было по стволу с глушителем и в следующие несколько секунд эти стволы смачно чавкали, выплевывая пули...
Монгол с первым выстрелом прыгнул на ближайшего к нему кабановского человека, сбил его с ног, саданул локтем в лицо, потом заломил руку за спину и резко дернул вперед и вверх до хруста, вытащил у обмякшего парня из-за пояса пистолет и отбросил в сторону...
— Ты долго тут еще будешь возиться? — спросила Морозова, подходя к нему и держа пистолет на уровне бедер.
— А что? — пропыхтел Монгол, слезая с тела.
— У нас еще куча дел на сегодня...
— Например — Романов, которого уже утащили ребята из «Рослава», а мы его не прикрыли...
— Да, — согласилась Морозова. — Или — предатель, который навел на нас Кабана. Это тоже большая проблема, Монгол...
Борис Романов: катастрофа
Дарчиев все еще корчился на полу, а загримированная под Марину актриса то ли играла обморок, то ли действительно в нем находилась, однако оба они чувствовали себя гораздо лучше Бориса, которого охватило парализующее чувство невероятной катастрофы. Все произошло с точностью до наоборот. Не он вытащил Марину, а его самого заполучил «Рослав». Не было никакой мощи за его спиной, или же эта мощь хладнокровно наблюдала за тем, как Бориса вытаскивали из-за стола и вели под руки к черному микроавтобусу. И где были все эти снайперы, где были все эти тренированные стрелки?! Или не было их вообще? Но Морозова-то ведь была — совершенно точно! Борис проговорил с ней несколько часов прошлой ночью и ничуть не сомневался в ее реальности. Она была, и Монгол был, и Карабас... Все они были там, на четвертом этаже дома через дорогу. И все они сейчас наблюдали за постигшей Бориса катастрофой. Но зачем?! Зачем тогда было устраивать весь этот спектакль?! Почему они тогда просто не треснули его, беспросветного идиота, по башке еще в Балашихе и не отвезли прямо в кабинет к Челюсти?!
Это не поддавалось никакому логическому объяснению, и это лишь усугубило паралич, охвативший Бориса. Он позволил запихнуть себя в микроавтобус, он никак не отреагировал на торжествующие слова Челюсти, которые тот произносил в мобильный телефон, рапортуя начальству об успехе... Рядом сидел бледный как смерть Дарчиев, и во взгляде его, помимо боли, было такое же удивление и неверие в то, что ситуация вышла для него боком.
Какое-то время спустя Борис все же разжал губы и спросил, чтобы поставить последнюю точку:
— Вы убили мою жену?
— Неужели? — Челюсть удивленно поднял брови. — С чего вы это взяли?
— Если бы она была жива, не было бы смысла тащить сюда актрису...
— Ну что ж, — пожал плечами Челюсть. — Ничего не скажешь, логично. Да, Борис Игоревич, вашей жены больше нет в живых. Так сложились обстоятельства. Видите, я честен с вами. Я не виляю, не выдумываю. Потому что нет смысла вас обманывать — вы ведь скоро умрете. И вы сами это знаете. Только не надо предлагать мне номер банковского счета, куда вы переправили деньги — мы его и так вычислим. Деньги не важны, важен факт наказания. Мы как-то уже об этом говорили с вами... Я думал, что вы искренни со мной — но я ошибся. Вы соврати, так что расплачиваться придется и за ложь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45