— Опять?
Ну конечно, в баре тепло, уютно, играет музыка, подаются напитки... Однако дожидаться появления людей СБ не стоит даже в такой комфортной обстановке. Борис непременно объяснил бы это дочери, если бы у него было на это время, а времени у него опять не было.
Вместо объяснения была яростная гонка от ЦДХ к Зубовскому бульвару, причем Борис даже слегка удивился, что ему под ноги не бросались агенты СБ и никто не стрелял по колесам... Видимо, тот парень неплохо бегал. Точнее, неплохо убегал.
Убежал он в конце концов или нет, было неважно, потому что Борис выскользнул из опасного района, некогда бывшего «нашим старым местом», прокатился по маршруту Зубовский бульвар — Кутузовский проспект — Киевский вокзал, затем вернулся на Садовое кольцо, не забывая поглядывать в зеркало заднего вида, и доехал до места, где должен был оставить «Ауди» в качестве своего последнего платежа за документы. За пропуск в новую жизнь. Только что-то новая эта жизнь начиналась не слишком удачно, и Борис подумал, а не переплатил ли он...
— Мы что, пойдем пешком? — Олеся, позевывая, влезла в лямки рюкзачка.
— Поедем на метро, — сказал Борис.
— Это интересно, — оценила Олеся.
В метро было слишком людно, чтобы дочь возобновила расспросы о причинах сегодняшнего сумасшедшего дня, они ехали молча, а у Бориса наконец появилась возможность пораскинуть мозгами на перспективу. Ясно, что вылет в Парагвай для них пока задерживается. Точно так же ясно, что Марину рано или поздно выпустят, она же ничего не знает... Борис сдержанно улыбнулся — все-таки его тактика тотальной секретности оказалась верной. Весь вопрос только в том, сколько времени понадобится СБ, чтобы убедиться в Марининой непричастности к преступлениям ее мужа. День? Два? Неделя? И где все это время будут обитаться Борис с Олеськой? Парамоныч был бы хорошим вариантом, но если допустить, что парня все-таки догнали, все-таки отметелили, и он выложил им все, что знал... СБ будет знать про Парамоныча. Это плохо. Но только и Марине нового адреса для встречи передать уже не удастся. Что же делать?
Пока электричка тащилась до Балашихи, Борис, кажется, придумал.
Челюсть: мальчик для битья
Один лишь путь к месту совещания — долгий лабиринт извилистых коридоров, где было душно и почему-то пахло резиной, — был способен нагнать тоску, и с этой задачей он блестяще справился. Генералу Стрыгину нужно было лишь завершить начатое.
Сучугов, известный также как Челюсть, изрядно вспотел по дороге, и это тем более ухудшило его настроение. Последний контрольный пункт перед залом совещаний вызвал у Челюсти неприкрытое раздражение — он знал этих людей, он брал их на работу, он неоднократно вправлял им мозги, а теперь эти козлы смотрят на него так, будто видят впервые, изучают его идентификационную карту, как будто это проездной на метро. Уроды, блин.
Начальник СБ прибыл на совещание раньше Сучугова, прибыл самостоятельно, сославшись на необходимость еще до совещания передать генералу кое-какие документы. Черта с два — на самом деле начальник не хотел явиться сюда вместе с Сучуговым, потому что Сучугов на сегодняшний вечер был назначен мальчиком для битья. Случились кое-какие неприятности, и их нужно на кое-кого списать. Теперь откройте двери и впустите господина Сучугова. Оркестр, похоронный марш!
— Долго вы еще будете дурака валять? — злобно осведомился Челюсть у охраны. Ему молча вернули карточку, двери открылись, и Челюсть вошел в святая святых корпорации «Рослав» — место, где он всегда хотел очутиться. Но не при таких обстоятельствах. Сучугов хотел, чтобы лично генерал Стрыгин пригласил его для консультаций по какому-нибудь важному вопросу, чтобы спросил его, Сучугова, мнение, чтобы сидели они вдвоем друг напротив друга...
Это последнее пожелание по-своему сбылось: Сучугова посадили напротив генерала, но поскольку сидели они на торцевых сторонах большого заседательского стола, то разделяло их метров десять, если не больше. К тому же Стрыгин абсолютно не обращал внимания на заместителя начальника СБ, погрузившись в какие-то свои глубокие раздумья о судьбах Родины и корпорации «Рослав», что в понятиях Стрыгина было примерно одно и то же. Холодно посверкивали зеркальные очки, воинственно торчал седой ежик на продолговатом черепе генерала, куртка полувоенного образца и выглядывавшая из-под нее майка цвета хаки подтверждали наблюдение, что генерал постоянно ощущает себя на войне — потому и отсиживается под землей. Здесь безопасней на случай, если противник применит какое-нибудь экстремальное оружие.
— ...вот, собственно, и он, — закончил невесть когда начатую фразу начальник СБ и покосился на Челюсть. — Он вам и доложит более подробно...
Сучугов ждал, что генерал даст какой-нибудь сигнал к началу доклада, типа отмашки для бегунов, но Стрыгин продолжал бесстрастно сидеть на своем месте, поэтому Челюсть просто встал и начал говорить, надеясь, что его слушают.
— Проект «Охота на крыс» был разработан в декабре прошлого года, — сухо сказал Челюсть («И если бы все вышло хорошо, то все вы, суки, кричали бы сейчас, что помогали мне его делать! А теперь вы воротите нос, будто бы вам противно даже само название... Мразь кабинетная. Сдохнете в своих креслах!»). — Основополагающая идея проекта заключалась в следующем. Наибольший процент ущерба деятельности корпорации наносится не внешними враждебными действиями, а действиями внутренними, то есть действиями нелояльных или безответственных сотрудников корпорации. По разным оценкам, эта цифра составляет от 58 до 77%. Таким образом, куда эффективнее не бороться с активностью враждебных спецслужб, в частности с их попытками проникнуть внутрь корпоративных информационных систем, а провести комплексную чистку собственных рядов, исключив из наших служб и отделов тех людей, которые могут стать причиной утечки информации, могут стать объектом шантажа или прямого подкупа. Поэтому операция получила название «Охота на крыс». Была избрана нетрадиционная методика, разработанная нашими штатными психологами. В основе такой методики — получение состояния эмоционального шока у потенциально неблагонадежных лиц. Шок обнажает истинные мотивы действий, и в результате потенциальные вредители будут раскрыты нами еще на ранней стадии. Для осуществления такой шоковой терапии нами был снят видеофильм о якобы имевшей место казни неблагонадежного сотрудника одного из региональных филиалов нашей корпорации. Никакие имена или географические реалии в фильме не назывались, чтобы не допустить оспаривания истинности данного события. Сам фильм был снят с высокой степенью достоверности, был привлечен актер из одного драматического театра...
— Из Москвы? — спросил кто-то из присутствующих.
— Нет, из Белоруссии, — ответил Сучугов. — Так дешевле. В принципе, чтобы вы все могли понять, о чем идет речь, я могу сейчас устроить просмотр того видеофильма...
— Не будем тратить время, — перебил начальник СБ. — Давайте сразу к результатам...
— Ладно, — сказал Сучугов, глядя вниз, чтобы начальник не увидел злости в его зрачках. — Что касается результатов... С марта по май текущего года было проведено сорок два сеанса данного видеофильма. По совету психологов, сеансы проводились не для индивидуалов, а для небольших групп по четыре-шесть человек, где шоково признательная реакция могла стать цепной. Я могу сказать, что данная методика оправдала себя. Всего фильм был показан ста девяноста восьми сотрудникам корпорации, каждый из которых имел доступ либо к конфиденциальной информации, либо к финансовым потокам, либо к принятию важных решений. Перед каждым показом группе сообщалось лишь одно — данный фильм является абсолютно засекреченной информацией, которую они не имеют права обсуждать ни между собой, ни дома с членами семей, ни где бы то ни было еще. Результаты на сегодняшний день следующие. Непосредственно после просмотра было сделано тридцать четыре признания в совершении служебных проступков средней и мелкой степени тяжести. Было написано семь заявлений об увольнении или о переводе на нижестоящую должность. Также... — Сучугов выдержал драматическую паузу. — Было совершено одиннадцать попыток самоубийства, из которых семь завершились летально.
Как он и предполагал, ЭТО произвело впечатление. За столом зашептались, поглядывая на Челюсть то ли с брезгливостью, то ли с ужасом. Но куда более важным было то, что генерал Стрыгин отложил все свои бумажки и СЛУШАЛ. И все видели, что генерал СЛУШАЛ.
— Это еще не все. Помимо непосредственной реакции самих сотрудников, пропущенных через эти просмотры, мы получили дополнительный материал для работы, так как во время просмотров специально установленные видеокамеры снимали лица зрителей, и иногда выражения лиц бывало достаточно красноречивы. По прошествии семи-десяти дней после просмотра мы проводили беседы с участниками просмотра, иногда демонстрируя им эти самые пленки — то есть выражение их собственных лиц. После таких бесед еще восемь человек признались в совершении поступков, нанесших вред корпорации. За пятнадцатью было установлено плотное наблюдение, в результате которого были получены неопровержимые факты контактов этих лиц с конкурирующими фирмами, а также с государственными правоохранительными структурами... В целом операция «Охота на крыс», по-моему, может быть признана успешной, — сказал Сучугов, выделив голосом «по-моему».
Поскольку Стрыгин молчал, слово взял старший вице-президент:
— Начальник Службы безопасности давал санкцию на проведение этой операции?
— Видите ли, — завилял начальник СБ. — Я был знаком с этим планом на стадии проекта... Однако в момент его запуска я находился в отпуске, так что господин Сучугов, по сути дела, исполнял мои обязанности...
— Я тут подсчитал, — вмешался второй вице-президент. — Было сто девяносто восемь человек, которых подвергли испытанию. Тридцать четыре признания, одиннадцать самоубийств, еще восемь признаний... Получается, что из этой группы высокопоставленных сотрудников «Рослава» примерно одна треть оказалась нелояльна! И это верхушка! А что тогда внизу творится?! Если, конечно, все это правда, а не фантазии господина Сучугова для увеличения наших затрат на содержание СБ...
— Внизу все не так страшно, — утешил его Сучугов. — Там людей проще купить, но покупать их никто не будет, потому что они не знают ничего такого, за что стоит платить. А наверху... Треть — это не окончательный результат, у нас еще есть резерв для работы.
— Резерв — это замечательно, — ехидно усмехнулся старший вице-президент. — Это просто счастье, что у вас есть резерв. Но вот то, что назвали операцию успешной...
— Я сказал, что это мое личное мнение, — напомнил Челюсть.
— Вот именно. А мое личное мнение несколько иное. Не говоря уже о том, что в числе одиннадцати самоубийц могли оказаться просто нервные люди... Не говоря об этом, у нас еще есть... Как там его?
— Романов, — без особой радости в голосе подсказал начальник Службы безопасности. — Романов Борис Игоревич.
— Который не вписался ни в одну из ваших категорий, — продолжат праздник ехидства вице-президент. — Он ни в чем не признался, он не покончил жизнь самоубийством... Я так понимаю, что видеосъемка его физиономии тоже не навела вас на какие-то мысли? И беседу с вашими людьми он прошел успешно, не вызвав подозрений?
— Да, — сказал Челюсть. Уточнять, что беседовал тогда с Романовым именно он, Челюсть счел излишней подробностью. — С ним все было нормально. Мы вели за ним наблюдение в течение пары недель после просмотра фильма, но результат был нулевой. Наблюдение было возобновлено потом на период летнего отпуска, когда Романов с семьей выезжал в Турцию. Опять-таки... — Челюсть пожал плечами. — Мы убедились, что Романов абсолютно надежен.
— И ошиблись! — торжествующе заявил вице-президент. Челюсть не стал отпираться, он лишь посмотрел на своего начальника, как бы спрашивая — мне и дальше тащить этот воз в одиночку или мне кто-нибудь поможет?
— Кхм, — сказал начальник. — Насколько я понимаю, тут случай исключительный. Реакция Романова на просмотр того фильма по-своему уникальна. Прошло полгода, прежде чем он решился на побег. Очевидно, что он тщательно готовился... И заслуга Службы безопасности состоит в том, что при всей тщательности подготовки побега планы Романова были нарушены. Он замышлял вывезти всю семью, но жена оказалась у нас в руках, и мы считаем, что это задержит Романова в России. А может быть, он все еще в Москве...
— Если бы я стащил триста с лишним тысяч баксов, я бы плюнул на жену, — проворчал вице-президент.
— У него с собой дочь тринадцати лет. На нее он не плюнул, не плюнет и на жену, — пояснил ход своих мыслей начальник СБ.
— То есть не все еще потеряно, — мрачно сказал вице-президент. — Шанс вернуть его имеется. А если он не попадется? Деньги мы уже не найдем? Куда он их перевел — мы не узнаем? Он же, черт побери, сидел у нас в офисе, работал на нашем компьютере, куда-то захерачил наши бабки... И мы их не найдем?!
— Я вам больше скажу, — горько усмехнулся начальник СБ. — Мы же сами научили Романова, как переводить за рубеж деньги так, чтобы их потом было трудно найти. И он был хорошим учеником, иначе его бы не поставили на эту работу.
— Триста тысяч — это ерунда.
— Ну конечно, триста тысяч туда, триста тысяч сю... — вдруг вице-президент сообразил, что реплику насчет невысокой ценности трехсот тысяч долларов бросил не кто-нибудь, а лично генерал Стрыгин. Вице-президент заткнулся, сел по стойке «смирно», насколько это можно было сделать, и стал ждать дальнейших ценных указаний.
— Хуже всего другое, — неспешно продолжил излагать свои мысли генерал. — Хуже всего, что про исчезновение Романова узнали в «Интерспектре»...
Начальник СБ виновато повесил голову.
— ...узнали и очень заинтересовались. Так сильно заинтересовались, что вчера проникли в жилой комплекс «Сла-вянка-2». Дураку ясно, что им нужны не эти жалкие триста тысяч долларов, им нужен Романов как человек, который очень много знает про наши финансовые операции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45