Все станут смотреть и не будут разбегаться с мест, а новые не станут задерживаться снаружи.
Энрик посмотрел на главного адвоката, хранившего многообещающее молчание.
- Мне не мешать. Как полномочный глава корпорации ЭКТ с правом принятия решений, я ЗАПРЕЩАЮ ВАМ даже брать в руки любые адресованные мне бумаги, решения по которым могу принимать один я, как ответственное лицо. Пепс, оформишь мои слова как приказ.
И Энрик повернулся на выход:
- Проводите меня. Я должен еще разогреться, загримироваться и одеться. Пепс, входить ко мне - НЕЛЬЗЯ, хоть бы обе луны на землю рухнули.
- Сэйсиды - профессионалы и чужие в Городе, - отчитывался на ходу Мариус о своем выборе. - Они со всеми в контрах. Не задумаются предотвратить беспорядки, даже зная, что их спланировали другие спецслужбы.
- Привлечь сэйсидов - хорошо задумано, - похвалил Энрик.
- А, вот их любознательный координатор. Как бы с докладом, - усмешка прозвучала в голосе, но лицо Крысолова осталось спокойным. - То есть хочет познакомиться, чтоб потом внукам рассказывать… Ему есть что сказать.
- Я утолю его желание.
Без бронекостюма полковник Кугель выглядел ладным и подтянутым, хотя молодость его давно миновала. Не будь в нем этой явной бойцовской готовности к стремительному точному движению, он, вероятно, смело мог бы натянуть трико вместо черно-синего мундира, надеть браслеты с бусами взамен коммуникатора оперативной связи, сделать макияж и выступать в подтанцовке.
- Честь имею, сэр, - кивнул он. - Я запустил своих парней по ярусам стадиона; есть трофеи - двое с газовыми ружьями. Личности их выясняются.
Энрик остановился, выслушал как ни в чем не бывало и бархатным голосом заговорил с Кугелем совсем о другом:
- Вы талассианин. Ребенком выехали на Олимпию, получили там военное образование, но из-за некоторых неприятных дел перешли в Корпус. Вы дважды женаты; второй брак сулит вам счастье…
Внешне Кугель не дрогнул, но внутри ощутил себя голым на медосмотре. Сияющий голубоглазый красавец зачитывал вслух даже не его досье, надежно скрытое в кадровой базе данных Корпуса, но то, что было на душе, никому не доступное.
- …Сегодня день, когда определяется судьба вашего счастья. Неверный жест, промедление, уступка темным силам, жаждущим хаоса, - и все падет. Слишком многое решается сегодня, и никто не избежит высшего суда за свои деяния. Никто из находящихся на стадионе и вокруг… Будьте очень осторожны. Для меня не существует тайн. - Голос проникал в Кугеля, захватывая и покоряя. - Мне ведомо, что замышляется злодейство против Церкви. Я остановлю его, и вы это увидите воочию. Благословение Друга с вами, пока вы верны своему долгу.
Кугель зачем-то щелкнул каблуками; Энрик коснулся его лба кончиками пальцев и проследовал дальше; Мариус задержался, чтобы выждать, пока сэйсидского полковника «отпустит», - после этого бывали всякие феномены.
Так и случилось.
- Вы… какая у вас должность? - севшим, но настойчивым голосом спросил Кугель, бесцеремонно схватив Мариуса за рукав. Со штатскими сэйсиды не миндальничали.
- Администратор менеджерского обеспечения ЭКТ, второй отдел. - Мариус незаметно освободился от когтей сэйсида.
- Слушайте, вы! Если вы влезли в нашу кадровую базу…
- А разве это возможно? - невинно спросил Мариус.
- Черт… - Кугель мотнул головой. - Тогда откуда вам… ему известно, что…
«Смешанный акцент, - просчитывал в уме Мариус. - Манеры. Их не сотрешь никаким уставом. И что-то еще. Он читал по лицу».
- Обратите внимание на сан, которым он обладает в Церкви. Сан, которым его называют. У него особые способности, которых я не в состоянии постичь. Это выше человеческого понимания.
Кугель смолчал. Когда Мариус удалился, полковник нажал на коммуникаторе клавишу «Передача».
- Всем командирам групп на стадионе, говорит Кугель. Усилить наблюдение! Работать предельно тихо, не вмешиваясь силой.
Пепс, замешкавшись, отстал от патрона, и его тотчас окружили трое адвокатов разом:
- Ты говорил с Энриком? Что он думает по поводу теракта?
- Он знает, что сейчас идет заседание муниципального совета о запрете на моление? И еще в парламенте…
- Знает, - крутился Пепс, пытаясь прорваться, - он все знает. Он же Пророк. Дайте мне пройти…
Приготовления продолжались без суматохи, но монтажники сцены работали по новому графику с удвоенной скоростью; к ним были подключены бригады, окончившие сборку и проверку узлов на своих участках. Над стадионом завис транспорт полицейской гвардии и пакет за пакетом сбрасывал десант: гвардейцы в зеркальных шлемах, быстро и согласованно, будто киборги, занимали позиции. Как только спустился последний гвардеец, разошлись створки ворот, и в многочисленные входы потекли пока что ручейки людей, а вскоре они превратились в реки - когда от пленчатой прозрачной призмы, парящей на гравитационных пучках, отделилось и задвигалось трехмерное изображение и волны, набегающие одна за другой, замерцали в воздухе. Но стадион был столь огромен, что даже непрерывный приток публики, казалось, никак не отражался на его наполнении - то тут то там проступали, как фрагменты мозаики, группки и отдельные точки.
Труппа впервые выступала перед таким скопищем народа. Пепсу, смотревшему на это через монитор, стало страшно, и он пошел погулять по коридорам. Новых путей он прокладывать не желал и забрел назад, в комнату для совещаний. Инженеры давно разбежались; Пепс нашел одних адвокатов - они с лицами приговоренных смотрели карманный телевизор.
- Что там? - полюбопытствовал Пепс; ему по должности полагалось узнавать все первому.
- Идут дебаты, - с отвращением ответил главный. И добавил, понизив голос: - Это не показатель. Я нанял информатора в муниципалитете, он мне позвонит после голосования. Так что, Пепс, не уходи далеко.
Пепс вместо ответа притронулся к прикрепленной на ухе системе связи с координаторами команды Энрика. Там докладывал старший видеоинженер:
- Все, включая генератор ионоплазмы, приведено в рабочую готовность.
«Действительно, - подумал Пепс с нарастающей внутренней дрожью, - словно мы мир захватить собрались…»
Энрика отвели в апартаменты для звезд эстрады и спорта - душ, бассейн, огромная кровать, зал для разминки и гримерная из сплошных зеркал со столиком, уставленным косметикой. Его поджидали личный массажист и гример. Энрик поставил дыхание, распелся.
Он убрал волосы под шапочку, принял горизонтальный упругий душ, потом массаж, далее гимнастика на гибкость и растяжку «Пять стихий», затем снова легкий душ. Вытершись насухо, Энрик обнаженным вошел во владения гримера-туа.
Эти комнаты недоступны для посторонних, часов и телевизоров здесь нет, но Энрик по стуку своего сердца отсчитывал время и чувствовал, как секунды, сливаясь, убегают навсегда, безвозвратно. Где-то там, за стенами, сияет вечность, но нам всегда так не хватает времени в настоящем. Остановись, мгновенье!.. Где там! С каждым ударом сердца приближается грядущее, и движение это неумолимо. Время не может остановиться, как и сердце. Многих раздражал стук механических часов, их стали делать бесшумными, но нельзя убрать стук сердца. Тишина, молчание - это смерть…
Энрик всегда волновался перед выступлением, в нем просыпался азарт, но вместе с ним появлялся и страх, в висках отдавался пульс, временами налетала внезапная слабость, иногда он мог сесть прямо на пол и сказать: «Я не могу! Я никуда не пойду! Делайте со мной что хотите…» Но каждый раз он вставал и шел, по графику…
А теперь все изменилось и график трещал по швам, а Энрик делал отмашку, не замечая времени, он был полон сил и предвидел все заранее.
Гримировался Энрик полностью - от пяток до лба.
- Hay, - просил он, закрыв глаза и поворачиваясь, пока гример покрывал его тело прозрачным лаком, - сделай фиксацию пожестче, сегодня будет большое представление.
- Сильно нельзя, - ответил с акцентом Hay, - лак возьмет из кожи воду, всю-всю; ты будешь походить на мумию, такой неживой весь.
- Пусть будет так, - заупрямился Энрик, - я начну с «Апокалипсиса».
- Там ангел, красивый, - не сдавался Hay, - а не Смерть.
- Тогда подсуши тело, а лицо оставь как есть. Хотя - мне не хочется потеть.
- Здесь тебя поймут, - Hay сменил баллончик, - здесь твой народ. А на коже капли воды - тоже красиво.
- Доводку буду делать сам, - сказал Энрик, изгибаясь и подставляя то руку, то бедро под распылитель.
Энрик велел всем уйти и остался один. Отовсюду на него смотрело собственное отражение. Его лицо и глаза. Нет, не его. Все волосы на теле, даже пушковые на лице, сведены эпиляторами. Вся кожа залита лаком. Исчезла мягкая матовость, зато четко проступили линии контуров, мышцы заиграли под кожей. Абсолютно ровные линии, лицо - как скульптура, волосы лежат плотной лепкой, завиток к завитку. Туанские традиции, туанские технологии; когда лазер считывает рельеф твоего лица и создает голограмму, увеличенную в десятки тысяч раз, любой волосок превращается в бревно, а прыщик - в холм; даже естественный рельеф человеческой кожи - сеточка-многогранник с радужным отблеском - разрастается во рвы, овраги и булыжники. Гладкость должна быть идеальной; Энрик сам переставал узнавать себя после превращения. Я ли это? Но кто же тогда? Я - звучит где-то в глубине, - я избран. Я должен идти, нести весть о Друге, я не могу сойти с этого пути.
Энрик одел, закрепил и проверил бандаж. Узкие трусики буквально прикипели к покрытому биоклеем телу. Тем же клеем Энрик закрепил украшения, что должны лежать на коже. Через ухо вниз по щеке - густо обмакнув в клей, жалеть нельзя, вдруг потеряешь в танце - почти невидимый гибкий провод с каплей микрофона у губ. Второй, запасной, под браслетом на запястье. Лишний клей убрать. Проверить связь.
- Костюмер, - теперь Энрик командовал в микрофон, - одеваться.
Белый, летящий и струящийся наряд ангела. Ангела из «Апокалипсиса». Труппу на сцену. Идет увертюра. Время?.. Меня не интересует время. Я готов на выход.
Энрик присел перед зеркалом. Стекло отразило его. Смуглая золотая кожа, отблескивающие черные волосы, пушистые густые ресницы, яркие голубые глаза. Энрик приблизился. Глаза в глаза. «У меня все получится. Я могу, я смею, я готов принять то, что идет мне навстречу».
Энрик взял спрей с фотоаэрозолью для роговиц, чтобы когерентный луч лазера, считывающий рельеф лица для создания голограммы, не выжег глаза до дна. Поднес к лицу, и… тут в дверь за спиной - Энрик видел в зеркале - вошли Пепс и главный адвокат.
- Я вас не вижу и не слышу, - предупредил Энрик и нажал на клапан, широко открыв глаза навстречу струе. В тот же момент для него наступила ночь.
Поморгав, чтоб препарат распределился равномерно, Энрик еще дважды повторил процедуру.
- Все готово? - спросил он в микрофон. - Как наполнен стадион?
- Процентов восемьдесят пять, - ответил Пепс из темноты.
- Проводи меня на сцену, - Энрик повернул голову на голос. Незрячие глаза светились лазурью.
Пепс прекрасно знал, что после нанесения фотослоя человек ничего не видит в течение часа, затем происходит адаптация сетчатки и зрение восстанавливается, но в этот час… Он что, собирается танцевать вслепую? Это же безумие.
- Энрик, Энрик, - Пепс, пренебрегая условностями, взял Энрика за плечо, - ты ведь ничего не видишь…
- Я вижу Друга, - лицо Энрика превратилось в бесстрастную маску. - Пойдем.
Пепс пошел вперед; Энрик, чуть приотстав и вытянув руку, - за ним. Пепс прошагал все коридоры, открылась последняя дверь - в проем ворвался свежий ветер. Энрик вышел, постоял несколько секунд. Стадион дышал и звал, как единое живое существо. И Энрик пошел на этот зов. У задней площадки сцены, где уже начинала танец труппа, Энрик, когда прозвучали знакомые такты, вступил в круг левитации, и незримая сила вознесла его; взметнулись белые крылья его одежд; его лицо, тысячекратно увеличенное, появилось в воздухе, и низкий голос возвестил:
Я видел день - мрак объял небеса.
Я видел день - угасла солнца треть.
Я видел день - бес творит чудеса.
Он смел, он нагл,
он ложь плетет в сеть.
Я видел день - земная твердь в огне.
Я видел день - неба свиток исчез.
Я видел день - зло скачет на коне.
Конь бел, конь блед,
копытом сеет смерть.[Б]
Пепса ждал главный адвокат, который все же не решился во второй раз, при Энрике, объявить: «В 17.52 муниципальный совет принял решение запретить выступление Пророка».
Подумав об этом, Пепс неожиданно для себя легко рассмеялся.
- Если исполнитель, - промолвил адвокат, - не сможет вручить нам это решение до 24.00, оно утратит силу и им придется голосовать повторно - завтра. Мы непременно обратимся в суд. Но есть еще парламентская комиссия по делам религий… пока трудно сказать, как все повернется.
Исполнитель прибыл в 18.14; он спешил, но опоздал.
- Нет, не могу, - главный адвокат даже руки за спину убрал, - мне запрещено принимать бумаги такой важности.
- Тогда укажите ответственное лицо, которому я могу вручить документ.
- Таким лицом здесь является глава корпорации ЭКТ, Пророк Энрик.
- Проводите меня к нему.
- Мы не будем чинить вам препятствий, но со своей стороны я сообщаю вам, что концерт уже начался. А решение о запрещении должно вручаться не менее чем за час до начала, - голос адвоката был ядовит и сладок.
- Начало выступления в 20.00.
- У вас неточные сведения. Выступление началось в 18.00.
Исполнитель недоверчиво и недоуменно посмотрел на директора. Тот ответил извиняющимся тоном:
- В контракте оговорена неустойка за опоздание или срыв выступления, но не за его преждевременное начало.
- Где Пророк Энрик? - исполнитель был тверд и не собирался сдаваться.
- На сцене, - был ответ, - вы можете пройти туда и вручить ему решение об отмене моления.
Курьер настойчиво повторил свою просьбу. Его отвели к стартовой зале и распахнули дверь.
Словно открылся проход в иную Вселенную. Воздух светился и переливался на бесконечном пространстве, и в нем возникали звездные спирали, несущиеся дождем света; мчались - выше неба и облаков - роковые всадники, рушились и рассыпались пылью здания, и жестокий ангел в развевающихся одеждах, с пронзительными синими глазами, танцуя, пел:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70