по слабости нервов ей почему-то представилось, что ее никогда не освободят.
«…Следует есть все, что дают, несмотря на то что может возникнуть желание отказаться от странной или дурно пахнущей пищи: голодовка не прибавит вам сил для сопротивления…»
И Селена, подавляя отвращение и приступ тошноты, вызванной бессонницей, принялась есть, медленно жуя, но не глотая, отчего куски непрожеванной еды стали накапливаться за щеками и кашицей продавливаться дальше, в пищевод.
Звон сидел рядом на корточках, но не настолько близко, чтобы она могла в него вцепиться или ткнуть ложкой, и сочувственно наблюдал. Сам он тоже выглядел уныло, без конца зевал и тер воспаленные глаза. Селена знала их всех: Чара - лидер группы, умный организатор, именно она налаживала связь с проектом и выдвигала требования; Лильен - немногословная и замкнутая, но очень глазастая кукла, знакомая с основами ухода и ближнего боя; Коса - второй боевик, громивший дом шефа, - со сломанной ногой лежала в смежной комнате и упорно изображала из себя больную. Зачем? Для кого?.. Мимо нее не пройти - она тотчас встанет, схватит, и не вырвешься. Звон - человек, вон как его достали эти поезда! - спокойный парень с симпатичной улыбкой. Интересно, а он знает, в какую компанию затесался?.. И Фосфор… этого сам черт не разберет; силен, как киборг, зол, как человек… Постой, постой… как говорил Хиллари, когда речь шла о Кавалере, его живой мимике и искренней улыбке: «Улыбаться любой киборг умеет, просто у Кавалера это получается спонтанно - вот в чем секрет. Саму улыбку киборгам изобразить несложно, а вот ярость, гнев, ненависть - слабо. Не могут. Первый Закон не дает - раз; при улыбке работает вчетверо меньше мышц лица, чем при ярости, вот им контракторов и не хватает - два». А если посмотреть, разозлить специально и посмотреть, пока силы есть; после второй бессонной ночи держать себя в руках будет труднее…
«…Не теряя времени, изучайте повадки преступников. Все они люди и не могут быть одинаковыми в своих мыслях и поступках: ищите среди них наиболее слабое звено…»
И Селена, скребя ложкой по стенкам банки, исподволь начала:
- Эти поезда - как пытка…
- Я сам уже какую ночь не сплю, - откликнулся Звон, - одурел вконец! У меня от них уже зубы шататься стали.
- А у меня стены двоятся.
- А мне пол стеклянным кажется!
- Мрак! Кто это место выбирал? Что, поспокойнее нельзя было найти?.. Хоть в канализацию бы - к запаху привыкнуть можно, а к шуму - никогда!
- Это все Фосфор. Здесь, говорит, мы в полной безопасности, никто нас тут искать не будет.
- Вот именно, - многозначительно ответила Селена, особо выделяя некоторые слова, - ИМ шум безразличен, вот ОНИ и лезут туда, где ЛЮДИ жить не в состоянии.
- Кто - ОНИ? - не понял Звон.
- Киборги, - как можно равнодушней ответила Селена, потупив взор, - беглые киборги. Банш.
- Да ладно тебе врать-то, - отодвинулся Звон, а Селена продолжала вбивать незримый клин раздора, не пытаясь понять, врет ли ей парень или действительно ни о чем не догадывается.
- Им и на бессонницу плевать - они не спят, а притворяются, - тихо шептала она себе под нос, заставляя тем самым Звона прислушиваться, - и на суд тоже плевать. Если их поймают, то судить не будут - куклы ведь, а ты человек - тебе влепят срок по максимуму - и за терроризм, и за киднепинг. Один за всех будешь отдуваться, да еще сверх того тебе пришьют преступное руководство куклами…
- Это что же ты, ведьма, тут наговариваешь? - Фосфор был уже рядом.
Селена подняла глаза и увидела его, стоящего над ней со скрещенными на груди руками; Звон, опешив от свалившегося на него открытия, сел на грязный пол.
- Вот какой тонкий слух… - кивнула она на Фосфора, откровенно нарываясь на скандал, - из-за стены услышал и прибежал. Он киборг, кукла.
- Это правда, - Звон тоже перевел глаза на него, - то, что она сказала?..
- Ложь! - отрицательно качнул головой Фосфор. - Она давит на тебя. Она хочет поссорить нас.
- Правда! - повысила голос Селена. - Я специалист, я их всех знаю, у нас их семья в розыске. За ними охотится «Антикибер», не полиция - а «Антикибер»! А теперь и «политичка»!..
Она еще что-то собиралась сказать, но глаза у Фосфора превратились в щелки, лицо стало злобным; он сделал шаг вперед - и здоровая оплеуха повалила Селену. Звон вскочил и взял Фосфора за плечо, оттесняя к выходу.
- Прекрати! Смотреть невозможно. Нельзя же так, в самом деле!.. Девка не в себе, вот и несет околесицу!..
- Тебе еще нужны доказательства?!
Селена с намалеванными, яркими, несмывающимися губами, с бешеными синими волосами и вытаращенными от обиды глазами сама сейчас была похожа на куклу, но сдаваться не собиралась. Слезы частыми каплями снова полились из ее глаз, но она, приподняв край матраса, мгновенно выхватила из-под него нечто и, пока никто не успел ничего сообразить, раза три с силой чиркнула по запястью. Больше не сумела - Фосфор успел перехватить руку и, чуть не ломая ей пальцы, вырвать орудие - острый стеклянный осколок. Разрезы открылись белыми линиями, и из них, набухая и переливаясь через край, красными струйками побежала кровь, капая крупными частыми каплями и расплываясь по матрасу.
- На помощь!! - закричала Селена истошно, словно не она только что полосовала сама себя. - Я истекаю кровью!!
Звон подернулся белизной, как мелом, и отвернулся к стене, опираясь на нее, чтоб не упасть, а Фосфор еще крепче сжат, выворачивая, руку Селены, пытаясь оценить глубину ран и опасность кровотечения. Он близко наклонился к ней - и тут она, не отдавая себе отчета, изо всей силы впилась ему в руку зубами.
- Ах ты, сволочь!..
Свободной рукой Фосфор зажал ей нос, но Селена, даже задыхаясь, не отпускала его; ей свело челюсти судорогой - так силен был волевой импульс, исходящий, видимо, из древнего инстинкта «рвать, драть и жрать». Фосфор сгреб Селену за волосы - и смог освободиться. Затем он выметнулся из комнаты, на ходу потрепав Звона:
- Сядь, а то в обморок грохнешься. Я за бинтом. Последи пока за ней!
А Селена кричала как заведенная:
- Посмотри на рану! Посмотри на его рану!! У него нет крови!!
* * *
Фосфор кое о чем переговорил с Чарой по радару, пока искал антисептик и перевязочный материал. Разговор был емким и коротким. Звон, изменившись в лице, выполз из комнаты со словами:
- Это позорище - над человеком издеваться! Ну, я понимаю - враг, но бить-то зачем? Чара, скажи ты Фосфору…
Тут он остановился, всматриваясь в Чару так, будто впервые ее видел.
- Это правда, - спокойно и веско ответила Чара на его испытующий взгляд, - мы все киборги. Это надо тебе сказать. Но мы живем семьей, как люди, и любим друг друга.
- А Лильен?.. - На Звона было жалко смотреть.
- Тоже.
- А Фосфор?
- Да.
- А Рыбак?
- Нет. Рыбак - человек, наш друг. Ты же сам привел его к нам.
- Я не об этом. Он знал?
- Да, он все знал. Его никто не принуждал, он сам сделал свой выбор; и тебя никто не принуждает - мы дадим тебе денег, и ты можешь уйти хоть сейчас.
- Да я что - подонок, что ли? - возмутился Звон. - Вместе так вместе, пропади все пропадом!
- А я ему не верю, - холодно заметил Фосфор, появляясь сзади. - Зря мы эту девку похитили. Зря. Я всегда был против - и подчинился только коллективному решению. Вместе с ней сюда пришел раздор. Он нас сдаст. Я никогда не доверяю людям.
- Людям? - приступился к нему Звон. - А сам-то ты кто?
- Покажи ему, Фосфор, - попросила Чара.
Фосфор, помедлив, закатал рукав. На ровной белизне кожи чернели два полукружия мелких ранок; из них уже начала подсачиваться серая, клейкая на вид, полупрозрачная жидкость.
ГЛАВА 4
Очень раннее, безветренное майское утро воскресного дня. Стелла только что озарила край неба, и на востоке от Города прямоугольными черными зубьями нарисовались на горизонте силуэты зданий Баканара. Чуть позже утренний свет выхватил из тьмы заводские корпуса со стоячей пеленой дымов; затем - жилые кварталы, но на дне лабиринта улиц все еще синел полумрак, в котором светлячками проносились фары утренних машин и перемигивались светофоры.
Храм Друга в северном Басстауне, носивший название «Дом Луны», был тих и почти пуст. Библиотека и видеотека закрыты; в храмовой мастерской два паренька, позевывая и прихлебывая эрзац-кофе, заканчивали сборку цветомузыкальной установки; в гостевой зале кто-то сонный пытался взбодриться, танцуя под приглушенный магнитофон «Пляску у костра», а младшая диаконисса Софая по прозвищу Птица потягивалась в хлестких струях душа, смывая с тела незримую пленку пота, томную усталость, поцелуи и прикосновения возлюбленного.
Счастливый друг Птицы лежал в кровати и разглядывал, полуприкрыв глаза, настенное панно - пышная вольная зелень, буйное цветение яунгийских тропиков, Пророк Энрик с копьем, в набедренной повязке, и - сквозь заросли призрачно горят глаза Туанского Гостя. В динамиках звучали щебет птах, шелест листвы, журчание ручья; эта запись была их музыкой любви сегодня - и порой казалось, что они в лесу, а Энрик - рядом.
Бойфренда Птицы звали Юрген; о втором имени для него позаботился кадровый отдел Департамента федеральной политической полиции - там Юрген значился под псевдонимом Бетон (тупая кличка, но с кадровиками не поспоришь).
Бетон внедрился в Церковь по стратегическому плану «политички». И не он один был сюда заслан - агенты Департамента проникли в координационные советы некоторых подразделений Церкви, кое-кто даже в диаконат; Бетон не знал, сколько их, - лично ему были известны командир звена и четверо контактных лиц. Но в конгрегацию верховных диаконов и в совет церковной службы безопасности ввести своих людей Департаменту не удавалось - туда самых верных назначал после личного собеседования сам Пророк; при его штаб-квартире состояли высококвалифицированные психологи и, предположительно, телепаты из цивилизации Ранкари.
У «политички» Церковь Друга была на плохом счету. Пророк, покинув Федерацию в 248 году, больше на родине не появлялся и руководил Церковью то с ТуаТоу, то с Яунге, что позволяло заподозрить его в связях и с туанскими, и с яунгийскими спецслужбами. Четыре с половиной года назад очередная волна туаномании вынесла на федеральный рынок комиксы и книжки об Острове Грез, а между тем сообщники Энрика - Калвич и Тиу-Тиу - уже тогда проработали маркетинговую политику Церкви для своих миров.
Они спешили неспроста - вера в Друга перекинулась с Острова Грез на южный континент и пугающе быстро расползлась по неспокойной многобожеской Ангуде, готовой объявить любого приглянувшегося бога побочным воплощением хоть Священной Пятнистой Змеи, хоть Морского Отца. Бог-мститель как нельзя лучше пришелся ко двору в стране, где экзотический туризм переплетался с очаговым терроризмом боевиков-смертников и тайными орденами людей-ящеров, в которых отдыхали от законности военные и полицейские экстремисты. Появились хайратники с Глазами Гостя; мелом и углем на стенах рисовали бледный лик Мертвого Туанца; недоросли-камикадзе таранили казармы рейнджеров на микроавтобусах, нагруженных взрывчаткой, с криком: «Друг свят, а я чист!». В этой обстановке корпорация ЭКТ запустила на экраны первый, спешно снятый для яунджи сериал об Острове Грез - и улицы пустели, проститутки забывали о клиентах, а преступники - о воровстве, когда шла очередная серия.
Южный континент был покорен; в Северной Тьянгале военный режим запретил принимать телеканалы, транслирующие «Остров…», а на сам остров Халькат, ставший центром поклонения, устремились паломники.
Туанцев атаковал Тиу-Тиу; церковная доктрина была вброшена в культуру мира в виде комиксов, и если на Яунге всем льстило, что Пророк-эйджи окружен мохнатыми, то здесь всех убил тот факт, что бог - туанец!
И уже с туанских конвейеров растиражированная религия обрушилась на эйджи. «Политичка» этого не ожидала; в Департаменте считали, что напряженность внутренней политики в Ангуде и конфессиональные дела на ТуаТоу настолько далеки от Федерации, что в них и вникать не стоит. Скоро Департамент понял, как жестоко он ошибся.
Друг упал с неба прямо в питательную среду обостренного противостояния малоимущих централов с властями - и не мог не стянуть на себя часть тех, кто по молодости еще не сошелся с закоренелыми боевиками или протестными союзами, но уже искал, с кем бы объединиться, чтоб не быть одиноким в своем недовольстве. Хотя Энрик никаких агрессивных акций не одобрял, развивая в рамках Церкви сеть мирных - лечебных, культурных, производственных - заведений, клубов досуга и фондов социальной поддержки, но организованность варлокеров, спаянных верой в единое целое, заставляла «политичку» быть настороже. Для политической полиции нет невиновных! Любое, даже мизерное несогласие с властями означает потрясение основ и в перспективе - сближение с Партией.
Да, свобода - знамя Федерации, но и она имеет четкие границы. Ты можешь ходить без штанов, можешь крыть Президента матом, но стоит тебе заговорить о Системе, подавляющей людей, или о том, что не обязательно ждать выборов, чтобы сменить власть, потому что сама власть и определяет исход голосования, - как сразу ты попадаешь на прицел всепроникающего Департамента.
Как и Яунге с ТуаТоу, Федерация купилась на образ своего парня; бог был туанцем, многие сподвижники Пророка - сплошь в шерсти, но сам Пророк был эйджи. И какой эйджи!..
Поначалу обозреватели посмеивались: «Церковь комиксов! Танцевальная религия!» Но скоро замелькал и мрачноватый термин «варлок-рок».
Харизматический лидер Энрик виртуально вернулся домой не только во славе, но и во всеоружии. Он был богат, и его щедро спонсировали; на него трудилась небольшая армия художников, режиссеров и литераторов. Он использовал все приемы рыночной экспансии - рекламу, музыку, видео, сопутствующие товары. Он был ориентирован на самых молодых и падких до кумиров и новинок. Он предложил им то, чего они хотели, - танцы-моления, рок-псалмы и бога, которым стал молодой и смелый парень, трагически погибший, но не покорившийся насилию и злу. Умерев, Друг ушел в Ночь, но возвращался оттуда, чтобы мстить за муки и страдания других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70