– Но у тебя всегда имелось тысяч десять свободных, – настаивал Леша, – не волнуйся, расписку оформим, все чин-чинарем.
– Я вовсе не боюсь обмана, – спокойно пояснил Юра, – денег и впрямь нет, когда я из мира уходил, отдал сбережения на ремонт купола этой церкви. Сейчас мои доходы очень скромные, такой суммой я не владею. Хочешь совет? Ступай в милицию и расскажи все, тебе помогут от вымогателя избавиться.
– А он что?
Отец Иоанн глубоко вздохнул:
– Сначала сплюнул на пол, а потом начал непотребно ругаться. Но я его, естественно, простил, то злоба кричала.
Не получив денег, Алексей удалился, напоследок так шарахнув дверью о косяк, что картина библейского сюжета в тяжелой деревянной раме сорвалась с крюка и грохнулась на пол. Отец Иоанн посчитал произошедшее с полотном знамением и призадумался.
На следующее утро он позвонил Алексею. Денег у священнослужителя действительно не было, но он решил предложить Леше убежище, пристанище, где никакие люди Полковника его не отыщут. Трубку сняла Надя и сердито заявила:
– Сами разберемся, занимайся своими молитвами.
Больше Юра не пытался связаться с Алешей и о его смерти узнал от меня.
Сев в “Пежо”, я включила радио. Из динамика понеслась разухабистая песня:

А что это за девочка
И где она живет?
А вдруг она не курит,
А вдруг она не пьет?
А мы возьмем и всей
Компанией припремся к Элис…
Красиво одевается
Красиво говорит
И знает в совершенстве
Английский и иврит,
А мы с такими рожами
Возьмем, да и припремся к Элис

Да уж, вот и я с перекошенной рожей бегаю по самым разным местам и терплю неудачу на каждом шагу! Теперь выясняется, что Алексей влип по самую макушку в криминальные разборки. Ну и при чем тут Надя? Может, я вообще не там ищу? Может, она просто покончила с собой? Ага, пришла в книжный магазин, имея на руках паспорт на чужое имя, влезла в шкафчик для одежды, сложилась пополам и перестала дышать. Замечательно! Чудесная версия, но другой у меня нет. Остается маленькая, слабенькая, тонкая ниточка, ведущая к парню по имени Лева Яшин. Может, он хоть чуть-чуть прольет свет на эту темную историю.
Если Юра не ошибается, значит, Надя была любовницей совладельца салона. Неужели она не поделилась с парнем никакой информацией? Имелась еще одна странность. Алексей погиб осенью, а Надюшу убили в январе. Предположим, что это сделали люди бравого Полковника. Хорошо, я понимаю, почему они убрали Лешку, тот обокрал их смотрящего и не сумел заплатить штраф, но при чем тут Надя?
Ладно, криминальный мир жесток, и за ошибку одного человека часто отвечают все члены семьи, хотя, насколько я знаю, определенные структуры не любят проливать кровь зря.
Просто так, ради удовольствия, убивают маньяки. Почему убийца ждал несколько месяцев и только тогда убрал Надю? Логично было бы “замочить” сразу и брата и сестру, или эти две смерти не связаны друг с другом? Может, я с самого начала совершила ошибку, объединив эти преступления? Вдруг Лешу уничтожили люди Полковника, а Надю… Надю кто? За что? Какую выгоду преследовал киллер? Не знаю. Я вообще ничего не узнала, кроме ерунды, и ни на шаг не приблизилась к разгадке, ужасно глупая неумеха!
Ругая себя на все корки, я нажала на тормоз и почувствовала сзади легкий толчок.
– Твою мать, – заорал высокий худощавый парень в черной кожаной куртке, выскакивая из тонированной “восьмерки” цвета баклажан, – ну какого черта ты тормозишь без всякого повода! Теперь вот фару разбил!
Наверно, мне следовало рявкнуть ему в ответ что-то типа:
– Сам идиот, держи дистанцию, кто бьет сзади, тот и виноват!
Но мне неожиданно стало ужасно жаль себя! Бедная, несчастная Дашенька, носится целый день по городу абсолютно зря. Ничегошеньки не узнала! Дом в Ложкине никак не починят, директора магазина из меня не вышло, и вообще, за мной гоняется привидение! Работники вневедомственной охраны посчитали меня за алкоголичку, бедная Леля получила от меня энциклопедией по голове! Еще хорошо, что дочка Сыромятниковых тихое, незлобивое, слегка апатичное существо. Если перевернуть ситуацию и представить на минутку, что Карина Сыромятникова лупит со всей дури толстенной книгой Маню, то скорей всего моя дочь бы не упала без сознания, а развернулась и, не слишком долго думая, треснула мадам Сыро-мятникову чем придется по лбу. Естественно, потом бы Маню замучили угрызения совести, мы с ней очень похожи.
Я тоже сначала делаю, а потом думаю, стоило ли это делать вообще. Ну почему я нажала на тормоз? Ведь собиралась, наоборот, прибавить газу. Перепутала педали. Ну отчего я их путаю? Ведь не первый год имею права! Ужасно!
– Кое-кому вообще не следует садиться за руль, – злился парень. – Слышь, тетя, зачем ты машину взяла: небось муж купил, чтобы от тебя побыстрей избавиться, чмо ненужное.
Я раскрыла было рот, чтобы с достоинством ответить:
– Молодой человек, я не замужем, а “Пежо” купила на собственные средства, – но тут вдруг внезапно пришло в голову, что никаких денег у меня нет, капитал принадлежит Аркаше, Мане и Наташке. Я же абсолютно бесполезное существо, которое дети и лучшая подруга держат дома из милости.
– Вы правы, – пролепетала я, – вы абсолютно правы, я никому не нужное, глупое чмо!
Ноги мои подломились в коленях, я опустилась на бордюрный камень, из глаз потоком хлынули горючие слезы.
– Эй, эй, – засуетился парень, – вы чего? А ну перестаньте, тут делов на пять минут. Фара моя копеечная, да не стану я с вас ничего брать! Из-за своего бампера убиваетесь? Зря, ей-богу. Там ерунда, пару раз жестянщик стукнет, и отлично. Ну, ну, успокойтесь.
Но я продолжала плакать.
– Ну хватит, – гладил меня по голове парень, – будет! Боитесь, что муж заругает?
– У меня нет мужа, – всхлипывала я.
– Не беда, – утешал шофер “восьмерки”, – какие ваши годы, еще найдете счастье, ну, ну, хватит. Ну вот, молодец. Вы где живете?
– В книжном магазине, на Федосеева.
– Вот и поезжайте туда тихонечко, давайте, давайте.
Я кивнула и влезла в “Пежо”. Парень сел в “восьмерку”.
– Эй! – крикнул он. Я высунулась в окно:
– Что?
– Не расстраивайся, ты отлично водишь машину, я сам, дурак, виноват, надо было дистанцию держать.
– Возьми у меня деньги за фару!
– Ой, – отмахнулся юноша, – я тебя умоляю, говно вопрос, две копейки, ну прощай.
Он ловко включил первую скорость и стартовал под звуки песни группы “Любэ”, несущейся из радиоприемника. Я покатила в магазин, чувствуя, как горячий комок, стоящий у самого горла, медленно тает. Надо же, в первый раз за всю жизнь со мной случилась истерика.

ГЛАВА 24

Остаток дня я усиленно старалась быть хорошим директором. Хотя, если сказать честно, делать мне решительно было нечего, торговлей книгами железной рукой руководила Аллочка. Выпроводив последних покупателей, я посмотрела, как разбегаются по домам девочки-продавщицы, обратила внимание на то, что Света и Лиля нырнули в красивый серебристый “Мерседес”, за руль которого села Шура, и решила сходить в супермаркет купить Мане и Леле пирожных.
– Ну что, Дашенька, – раздалось за спиной, – поедешь ко мне ночевать?
Улыбающаяся Аллочка возникла на пороге.
– Нет, спасибо, зачем тебя стеснять.
– Мне в радость.
– В другой раз.
– Ну, как знаешь.
Аллочка исчезла за дверью. Я сгоняла в супермаркет, приволокла гору еды и весь вечер старательно исполняла роль матери, даже пришила Машке на юбку оторванную пуговицу, чего никогда не делаю, потому что швея из меня еще более плохая, чем водитель, вечно путаюсь в нитках и колюсь иголками.
Около полуночи девочки заснули. Собаки тоже легли и мирно засопели. Сомс отправился ловить мышей, а ленивые Фифина и Клепа не пожелали бродить ночью по закоулкам, кошки плюхнулись на письменный стол и нагло развалились под настольной лампой.
Я немного почитала, слопала пару яблок и заснула, твердо решив с завтрашнего дня начать новую жизнь: буду делать зарядку, обливаться холодкой водой, перестану питаться гамбургерами, начну проверять у Машки уроки – и никаких расследований, все, хватит!
Глаза закрылись, начал подкрадываться сон. Вдруг Хучик вылез из-под одеяла, сел на кровати и заскулил.
– Ложись, милый, – пробормотала я.
Но мопс нервничал. Он соскочил с дивана и поковылял к двери. Остальные собаки спали с девочками, и я подумала, что Хучик хочет присоединиться к друзьям. Пришлось идти к двери и открывать ее.
– Ну, топай к Мане.
Но Хуч не пошел в кабинет к Аллочке, он побежал вниз по лестнице.
– Эй, ты куда?
Но мопс, повизгивая, уже спустился в торговый зал.
– Погоди! – крикнула я и в это мгновение увидела внизу тонкий лучик фонарика.
Так, привидений не существует, значит, на улице опять безобразничает некто, желающий разбить витрину. Сейчас осторожно дойду до “тревожной кнопки”, вызову милицию, пускай проверят документы у безобразника. Конечно, может быть, на улице стоит просто любопытный, но…
Ноги быстро сбежали по лестнице, я повернула направо и заорала. Возле стеллажей с книгами по автомобилевождению покачивалось серое привидение. У его ног сидел Хучик и вилял хвостом.
– Леля, это ты? – на всякий случай осведомилась я.
Фантом молчал, потом шагнул в мою сторону.
– Эй, эй, – попятилась я.
Видение стало медленно поднимать руки.
В прошлый раз я панически испугалась этого движения и бросилась спасаться бегством, но сегодня, не знаю почему, ужас не пришел. Может, сыграла роль истерика, устроенная на дороге? Неожиданно для самой себя я не испугалась, а обозлилась до крайности. Призрак шагнул вперед, я отступила к прилавкам и наткнулась на большую, полированную, красивую указку, которыми торгует отдел сувениров. Я ее схватила и, выставив перед собой, как пику, ринулась на фантом. Сейчас посмотрим, чья возьмет! Ну-ка, кто в этом магазине хозяин, я или идиотское привидение!
Одетая в белое фигура развернулась и понеслась в сторону отдела канцелярских принадлежностей. Я бежала за развевающимся балахоном, норовя ткнуть в него острым концом указки. Под ногами путался повизгивающий Хучик. Фантом опрокинул на бегу пару стеллажей с книгами. Скорей всего он сделал это нарочно, явно надеясь, что преследовательница притормозит или, того лучше, споткнется о тома и шлепнется на паркет, словно куль с мукой. Но я неожиданно ловко обошла все преграды и радостно заорала:
– Ага! Сейчас попадешься!
Наверное, привидение поняло, что избрало неверный путь. Впереди, метрах в десяти, маячила стена. Возле нее стоял автомат по продаже открыток, справа от него высился стенд, забитый яркими разноцветными почтовыми карточками, слева громоздился огромный старинный глобус на деревянной подставке. Призраку было некуда деться. Сейчас я прижму его к стене.
Фантом добежал до автомата по продаже открыток, споткнулся, стукнулся лицом о небольшую полочку, куда следовало класть подбородок для съемки на открытку, раздалось тихое шуршание, из автомата сбоку выехал небольшой прямоугольник. Привидение замахало руками, ухватилось за стенд с открытками, последние попадали на пол, словно осенние листья, застигнутые непогодой.
Я уже собиралась, изловчившись, схватить край серо-белой хламиды, укутывающей фигуру с головой, но именно в этот момент мои ноги, попав на глянцевые открыточки, поскользнулись и разъехались в разные стороны. Желая удержаться, я уцепилась за первое, что попалось под руку. К сожалению, это оказалась витрина, внутри которой хранились надежно запертые дорогущие авторучки. Пальцы с душераздирающим скрипом скользнули по стеклу, я рухнула на пол. Указка, выпав из моих рук, откатилась в сторону.
Призрак издал нервный звук, похожий на истерическое хихиканье, оперся на глобус, потом прислонился к стене и… втянулся в нее. Лежа на паркете, усеянном открытками, я, открыв рот, наблюдала за происходящим. Сначала привидение всунуло в стену голову, потом плечо, руку, ногу, затем без видимого усилия втащило все остальное и исчезло.
В полном обалдении я ущипнула себя за руку. Святые угодники! Это и впрямь нематериальная субстанция. А я ведь заподозрила, что под покрывалом человек. Но ни одно существо из плоти и крови не способно пролезть сквозь кирпичную преграду.
– Мусик, – заорала Маня, – что стряслось?!
Затем послышался топот, это дочь неслась по ступенькам вниз.
– Мусечка! Ты ушиблась?
– Нет, – ответила я, сгребая ноги в кучу.
– Ты упала?
– Ерунда, детка, просто легла отдохнуть!
– Мать, – неожиданно обратилась ко мне Маруся таким тоном, каким обычно разговаривает Аркадий, – немедленно рассказывай, чем ты тут занималась. Категорически требую!
– Ловила привидение!
Маня захохотала. Ну вот, всегда так. Сначала настаивают на откровенности, а когда я по наивности говорю чистую правду, начинают веселиться. Если бы соврала, сказав, будто пошла попить воды и упала по дороге, обрушив открытки, Мару-ся, причитая от жалости, стала бы поднимать матушку. А так смеется во весь голос.
– Ничего веселого в данной ситуации не вижу, – обозлилась я. – Привидение только что носилось по залу.
– Куда же оно делось?
– Ушло в стену!
Новый раскат хохота сотряс торговый зал.
– Муся, – радовалась дочь, – признавайся, опять читала перед сном какой-нибудь “Оракул”.
Я стала молча подбирать разбросанные открытки. Большинство было мятыми, испорченными, вряд ли найдется покупатель, желающий их приобрести. Кое-как расставив все по местам, мы с Маруськой решили было пойти наверх.
– Это что? – спросила дочь, указывая пальцем на какой-то предмет, сереющий под прилавком. Я нагнулась и вытащила кроссовку, зашнурованную, даже завязанную кокетливым бантиком.
– Твоя? – поинтересовалась я у Мани.
– Нет, конечно, – ответила девочка, – смотри, какой размер!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37