— Я видела, что они оставляют после себя. Они любят применять ножи для свежевания и хорошо умеют ими пользоваться. Жертва может продолжать жить несколько часов, а то и несколько дней, когда этого требует церемония их сборищ. В «особые дни» они практикуют людоедство. Обычно в сыром виде, пока «еда» еще жива… и пока сам Шарна пожирает ее душу. — Она улыбнулась наводящей ужас улыбкой. — Это называется «Праздник сопричастности».
Базел услышал, как кто-то ахнул у него за спиной. Гарнал побледнел. Все присутствующие, хоть они и были еще молоды, не понаслышке знали ужасы войны, но то, что описала Керита, не укладывалось ни в какие рамки. Все же никто не усомнился в правдивости ее слов. Она нашла кратчайший путь к сердцам соплеменников Базела после того как Конокрады увидели ее на тренировочной арене. Жительницы Сотойи не носили доспехов, никто из них не был знаком с техникой боя двумя мечами, но многие Конокрады сразу же мысленно содрогнулись, припомнив воительниц. Это оживило старые колебания по поводу того, стоит ли обучать женщин боевым искусствам, а остальное довершила готовность Кериты сразиться с каждым из них на учебной арене. Как Керита уже усвоила после тренировок с Базелом, то, что она проигрывала в росте и весе градани, особенно Конокрадам, несмотря на ее выдающуюся для женщины силу, мешало ей биться с ними на равных. Но, как тоже узнал из личного опыта Базел, любой градани, подходящий к ней без должного уважения (и трепета), скоро оказывался лежащим на спине с приставленным к горлу мечом. Сначала ни один воин, за исключением Хартана, не мог ее победить. Положение менялось, по мере того как они привыкали к ее стилю фехтования, но даже тогда она бесстрашно шла на противников, оставляя им синяки и порезы. Если бы это была не учебная арена, дело, наверное, не обошлось бы и без сломанных конечностей. Тот факт, что она была чрезвычайно привлекательна (если не обращать внимания на короткие уши), тоже, как подозревал Базел, играл свою роль, хотя ни один мужчина не осмелился бы упомянуть об этом в ее присутствии. Кроме того, градани вообще питали к женщинам бесконечное почтение.
На Брандарке, конечно, лежало клеймо его принадлежности к Кровавым Мечам, но он хотя бы был градани. Конокрады, даже те, кто, как и Гранал, ненавидел его, прекрасно знали, кто он такой и что им движет. Труднее всего им было принять Вейжона. Он был ни рыба ни мясо: чужак, но не градани и не женщина. На языке градани он знал всего несколько слов, а его акцент и манеры приводили их в недоумение. Его преданность Базелу говорила в его пользу, и Базел был просто счастлив, что его соплеменники не видели прежнего Вейжона, но они все равно относились к юноше настороженно. И, как иногда думалось Базелу, со скрытым пренебрежением. Рослый и крепкий для человека, среди градани он казался почти хрупким, что только подчеркивало его молодость. То, что женщина побеждает его в учебном бою, градани не удивляло.
Хорошо, что Вейжон относился ко всему этому легко, легче, чем Брандарк. Казалось, рыцарь-послушник воспринимает пренебрежительное отношение к нему градани как справедливое возмездие за то, что он в свое время плохо принял градани, избранника Томанака. До сих пор все шло сносно. Базел лишь надеялся, что никто не станет требовать от Вейжона большего. Рыцарь сильно изменился, но все-таки существовали определенные границы, и если кто-нибудь нарушит их…
Конокрад решил, в который раз, не думать пока об этом. Или о том, что Брандарк может выйти из себя. Судя по всему, Томанак забыл рассказать Базелу о многих обязанностях избранника. Сохранение мира между всеми этими людьми тоже входило в список.
— Хорошо, — произнес он наконец, прогоняя тревожные мысли, — сдается мне, что нужное нам место где-то здесь. — Он ткнул пальцем в тот же район карты, который выделил Брандарк. — Все, что теперь требуется, — пойти и самим все разузнать.
— И как ты собираешься это сделать? — насмешливо поинтересовался Хартан. — На карте это всего лишь незначительное пятнышко, но когда ты будешь вязнуть в снегу и прятаться от патрулей Чернажа, расстояние покажется тебе не таким уж маленьким.
— Да, это так, — согласился Базел, — но я уверен, что как только мы туда придем, я почувствую нужное место здесь. — Он постучал пальцем по голове.
Хартан недоверчиво пошевелил ушами:
— Почувствуешь? Не хочу сказать, будто сомневаюсь в твоих словах, Базел, но мне хотелось бы знать, на чем основана твоя уверенность.
— Я понимаю твой скептицизм, но это из тех вещей, которые я не могу объяснить, — поморщился Базел, потирая рукой подбородок. — Одно из тех свойств, которые всегда остаются со мной, с тех пор как я дал Клятву Мечей, — продолжал он. — Как и этот меч.
Он коснулся огромного клинка, прислоненного к столу. Несколько рук потянулось к оружию, словно требуя подтверждения слов, произнесенных Базелом. Он продемонстрировал, как клинок идет на зов, доказывая принадлежность своего хозяина к избранникам Томанака. Многие из присутствующих были изумлены, но другие продолжали сомневаться. Тогда Базел положил меч на стол и предложил желающим его взять. Некоторые, включая Хартана, приняли вызов и едва не надорвались, стараясь поднять оружие. Когда он легко поднял меч сам и передал Керите, которая взяла его так же легко, даже самые недоверчивые признали, что он действительно избранник Томанака.
Чего они не понимали — так это почему спустя двенадцать столетий Томанак решил вдруг подобным способом расплатиться с градани за то, что тогда с ними случилось. Но сейчас это было не так важно, как новость о присутствии Шарны в Навахке. Чего бы ни хотел от них Томанак, о желаниях Шарны они были осведомлены слишком хорошо, чтобы позволить ему претворить их в жизнь. Однако Базел знал еще одну вещь, которую градани, без сомнения, сочтут более важной, чем даже планы Шарны… когда он им расскажет. Но пока что подходящего случая не представилось. Казалось, что-то, или, как мрачно подумал Базел, кто-то, удерживает его, выжидая нужный момент.
— Ладно, хорошо, все. что касается меча, я видел собственными глазами. — примирительным тоном сказал Хартан, — но уж это твое «чутье»… — Он передернул плечами, и Базел слабо улыбнулся.
— Мне самому было нелегко в это поверить, поэтому я не удивлен, что другие тоже с трудом воспринимают такие рассказы. Но ведь это правда, а, Керри? — обратился он за поддержкой к Керите, которая задумчиво глядела в свою кружку.
— Базел говорит правду, Хартан, — произнесла она после паузы. — Не существует двух одинаковых избранников, ни один из нас не обладает теми же качествами, что и другой. Эта задача была возложена на Базела, и я понятия не имею, как его будут вести и как ему будут помогать. Мы знаем далеко не все. Да, нас поддерживает Томанак, но это не означает, что Он спускается с небес и ведет нас за ручку. Это наша работа, а не Его, и так и должно быть. Он выковал нас, чтобы мы были Его клинками, думали и действовали самостоятельно, мы не слуги и не рабы.
Она замолчала. Хартан медленно кивнул. Как ни мало проку видели градани в богах, поведение Томанака было им хотя бы понятно. Суровая жизнь научила их народ самостоятельности, единственное, что они презирали, — слабость. Физическая сила давалась им от природы, совсем другое — сила духа, и она ценилась гораздо больше.
— Лично я, — продолжала объяснять Керита, — вижу что-то вроде ауры или свечения, которое ведет меня, когда я подхожу к своей цели достаточно близко. У Базела все может быть по-другому, и я не стала бы требовать от него объяснять это словами. Если он говорит, что «чувствует» что-то, значит, так оно и есть. Он почувствует, когда придет — время.
— Гм… — Хартан прислонился к спинке стула, почесывая нос, потом опять дернул плечом. — Ладно, Базел. Кажется, я совершал в жизни и более глупые поступки, чем следовать за человеком, который утверждает, будто «почует» врага, когда подойдет к нему поближе. Так сразу не скажу, но если ты дашь мне несколько дней на раздумье, я наверняка смогу припомнить хотя бы один случай.
— Наверняка, — вежливо согласился Базел, и звучный смех заполнил комнату. Но он умолк, когда кто-то из присутствующих заговорил голосом, в котором не было ни капли веселья.
— Хорошо, я могу согласиться с Хартаном, когда речь идет о Шарне, — произнес градани, — но когда дело касается других богов, демонов и тому подобного…
Базел повернулся, чтобы посмотреть на говорившего, но молодой человек не отвел глаз. Наоборот, он выдержал взгляд Базела и помотал головой со свойственным градани упрямством.
— Я рад, что ты предупредил нас обо всем заранее, чтобы потом не было недоразумений. Этот Томанак поможет нам надрать Шарне задницу, ладно. Но у него наверняка имеются собственные причины прогнать Демоново Отродье. Извини за прямоту, Базел, но я не хотел бы увидеть месте Шарны Держателя Весов.
Никто не стал поддерживать его вслух, но Базел чувствовал, что многие молча соглашаются с этими словами.
— Я не собираюсь обсуждать твой собственный выбор, — продолжал скептик, — но скажу честно: сам я не вижу никакой причины считать любого бога своим господином. Между тем не исключено, что Томанак решил нам помогать только для того, чтобы изменить наши убеждения. Но факт остается фактом — среди Богов Света нет ни одного, кто хоть что-нибудь сделал для градани с самого Падения.
Он замолчал, кто-то за его спиной кашлянул в кулак. Повисло неловкое молчание. Базел внимательно оглядел членов своего клана, собравшихся в комнате. Потом он медленно кивнул и поднялся. Два человека, стоявшие за его спиной, отступили, чтобы дать ему место. Он услышал сдавленное проклятие, когда кто-то наступил соседу на ногу, но даже не обернулся. Взяв со стола меч, служивший доказательством его статуса избранника, и держа его рукояткой вверх, Базел направился к камину. Толпа отхлынула от него в стороны, словно вода от носа корабля, рассекающего волны. Он встал, опершись спиной о каминную полку, так, чтобы оказаться лицом ко всем присутствующим, и заговорил, по-прежнему держа меч перед собой.
— Я услышал тебя, Чавак, — обратился он к молодому воину, который только что говорил с рассудительностью старейшины, — и уважаю тебя за то, что ты открыто и просто высказал то, что думаешь. Прошло не так много времени с тех пор, когда я сам говорил то же самое. Если уж на то пошло, я высказал это далеко не так спокойно, как ты сейчас, когда впервые оказался с Ним лицом к лицу.
— И что Он тебе ответил? — спросил Чавак.
— Он не ответил, — просто произнес Базел. — В тот раз — нет. Он понял — необходимо нечто большее, чем просто слова, чтобы градани изменил свое мнение. — Он едва заметно улыбнулся. — Мы ведь изредка бываем несколько упрямы, так про нас говорят.
Он повел ушами, несколько градани захихикали. Но сам Базел перестал улыбаться и продолжал:
— Да, он нашел нечто большее. Наверное, многие увидели бы что-то демоническое в том, что он использовал такой соблазн, перед которым невозможно устоять. Но если бы он хотел сделки, то предложил бы мне это заранее. Если бы хотел купить мою клятву. Но он не подкупал меня, Чавак. Он не стал бы подкупать и тебя, если бы ты оказался на моем месте. Вы должны знать об этом, о том, что он дал мне в дар, не назначая цены и не связывая меня обещаниями. Об этом должны знать все градани — и Конокрады, и Кровавьте Мечи.
С улыбкой взглянув на Брандарка, сидевшего над картой в окружении вековечных врагов, Базел глубоко вздохнул:
— Дело в том, что у Томанака была одна важная причина найти себе избранника среди градани после этих двенадцати чертовски долгих столетий. То есть, конечно, даже не одна. Но он поручил мне рассказать вам о самой главной причине, которая имеет значение для всех нас. Это касается ража.
В комнате повисло гробовое молчание. Слышались лишь потрескивание дров в камине да завывания ветра под крышей. Базел горько улыбнулся, представляя обуревающие его соплеменников чувства.
— Мы знаем, кому раж обязан своим появлением, — сказал он. Его глубокий голос накатывал на слушавших словно океанская волна, — но кое-что оставалось неизвестным нашему народу, пока Томанак не раскрыл эту тайну нам с Брандарком. Когда черные колдуны в Контоваре наслали на нас раж, чтобы мы сражались и умирали за них, их заклинания вошли в нашу плоть и кровь. Двенадцать столетий мы передавали его по наследству, от отца к сыну, от деда к внуку. Из-за ража нас ненавидели и боялись другие Расы Людей. Но раж, который живет в нас сейчас, стал не таким, каким был века назад.
Все по-прежнему молчали, но он видел, как выжидательно навострились уши и удивленно поднялись брови. Все гадали, к чему он клонит, и Базел поднял меч еще выше.
— Я поклянусь на этом мече, — произнес он, не повышая голоса, но его слова прогремели у всех в ушах. — Прежний раж все еще существует, он будет жить еще долгие годы, но он наконец-то изменился. Когда мы сами призываем его, а не позволяем ему охватывать нас против нашей воли, мы можем управлять им.
Большинство его слушателей недоумевали, но некоторые, как он видел, начинали понимать. Взволнованное ожидание отразилось на обращенных к нему лицах, и он кивнул:
— Томанак сам сказал об этом. Раж может захватить нас и править нами, только если мы это допустим. Но и мы можем захватить его, используя по собственному желанию. Не как проклятие, которое превращает нас хуже чем в животных, а как инструмент, как оружие по руке, возвышающее нас! Вот причина, по которой Бог Войны нашел избранника среди градани. Чтобы передать всем градани, что спустя двенадцать столетий наша судьба оказалась в наших руках, а вовсе не в руках презренных слуг Фробуса!
Он замолчал. Вновь воцарилась тревожная тишина. Никто не раскрывал рта, словно все боялись, что это только сон, который можно развеять звуком голоса, прогоняя вместе с ним и призрачную надежду. Но наконец Хартан Тарксон медленно поднялся. Остальные отступили, чтобы дать ему дорогу. Пройдя через всю комнату, он остановился перед Базелом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59