Через минуту я была уже внутри.
Мне не понадобилось зажигать свет, так как я прекрасно видела в
полумраке и очень хорошо помнила, как пройти в кабинет шефа - сколько раз
я проходила этот путь мысленно! Я нажала на деталь каминного украшения,
книжные полки сдвинулись, и я оказалась в апартаментах шефа.
Я не боялась, что кого-нибудь встречу, что кто-нибудь увидит меня. Я
ничего не боялась. Мою душу переполняли торжество и жажда мести.
Посередине стола на серебряном блюдо лежали красиво уложенные фрукты.
Убедившись, что это не бутафория, я съела один банан и одни мандарин,
огромным усилием воли удержав себя от того, чтобы не сожрать сразу все - с
кожурой и косточками. Потом вошла в ванную я тут наконец глянула на себя в
зеркало.
То, что я увидела, превзошло самые мрачные мои предположения. По
сравнению со мной любой мертвец являл собой воплощение здоровья и красоты.
Причем мертвец, похороненный не в гробу, а прямо так, чтобы кладбищенская
земля имела к нему свободный доступ. А иначе меня и с мертвецом нельзя
было сравнивать.
Нет, подумать только, что я еще чего-то боялась! Да ведь, встретив
меня, до смерти бы перепугался даже тигр-людоед!
В апартаментах шефа я сделала много дел. Спокойно, не торопясь
выкупалась и вымыла голову, обрезала страшные, наполовину обломанные
когти, выпила рюмочку коньяку, разыскала одежду и переоделась. Одежда
состояла из толстого спортивного свитера, джинсов и носков. Труднее всего
было подобрать обувь, так как все было слишком велико. В конце концов я
выбрала кеды, натолкав в них ваты. Хорошо, что теперь такая мода - эту
одежду могли носить лица любого пола. Затем я занялась сейфом.
Нижний камень нажать два раза с левой стороны, раз с правой и опять с
левой... Не дай бог, шеф что-нибудь изменил! Нет, все осталось
по-прежнему. Верхний камень выдвинулся, и передо мной предстала дворца
сейфа, наполовину скрытая другим камнем. Теперь надо набрать ноль.
Отодвинулся и второй камень. А теперь на всю жизнь запомнившиеся мне
двадцать восемь сто двадцать один.
Сумка и сетка лежали на месте. На миг теплое чувство согрело мое
заледеневшее от ненависти сердце. Мне документы, деньги, мой атлас... На
другой полке лежали пачки банкнот, долларов и франков. Я сгребла все, не
считая, - за минувшие три месяца нанесенный мне моральный ущерб
значительно возрос и не такого еще требовал возмещения!
На полку, где лежали деньги, я положила те жуткие, полусгнившие
лохмотья, которые когда-то были моим платьем, и заперла сейф. Потом еще
немного поела фруктов, выкурила сухую сигарету и, подумав, подошла к
картине, висевшей на стене. Что-то он делал тогда с рамой...
Тщательно обследовав левую часть рамы, я обнаружила небольшую
выпуклость и нажала на нее. С тихим шелестом сверху спустилась карта.
Открыв свой атлас на странице, где была Испания, я нашла и постаралась
запомнить то место в Пиренеях, где семерка пересекается с "Б" как Бернард.
Вернув картину в прежнее положение, я решила, что теперь могу удалиться.
На рассвете я добралась до маленькой железнодорожной станции, где
изучила схему движения поездов и их расписание. Ближайший поезд
отправлялся в Тур, и, видимо, как раз его ожидали люди, по виду рабочие. В
свитере и джинсах я не очень выделялась среди них, лицо мое закрывали
самые большие очки, какие мне удалось разыскать среди вещей шефа, так что
на меня не обращали внимания. Я купила билет и села в поезд.
Прибыв в Тур, я дождалась в вокзальном буфете открытия магазинов и
отправилась совершать покупки. Делала я это очень продуманно, в магазине
более одной вещи не покупала, причем выбирала магазины самообслуживания
или такие, где было много народу. Продавщицы тоже не обращали на меня
внимания - они и не такое видали. Переодевалась тоже постепенно, используя
для этой цели дамские комнаты магазинов. Обувь я приобрела на распродаже,
причем здесь главной была забота не о качестве или удобстве покупаемых
туфель, а о том, чтобы никто не заметил моих громадных кед. В заключение я
купила чемодан и села в парижский поезд уже как нормально одетая
пассажирка.
С той минуты, как я увидела себя в зеркале, мои планы изменились.
Вылезая из могилы, я думала лишь о том, чтобы как можно скорее добраться
до Интерпола, рассказать там все и немедленно отбыть в Польшу. Вид
собственной посмертной маски заставил меня пересмотреть эти планы.
Как-никак, а собственное здоровье и внешний вид меня все-таки волновали.
То, что я увидела в зеркале, сразу же навело на мысль о многочисленных
болезнях, наверняка уже притаившихся в моем организме. Впрочем, почему
притаившихся? Ревматизм уже явственно давал себя знать в коленях и в
правом плече, каждую минуту ожидала я проявления симптомов и других
болезней. Да и вообще, как в таком виде показаться людям на глаза?
Говоря откровенно, было еще одно соображение. Я была убеждена, что
Интерпол помешает мне заняться собой. Они наверняка захотят иметь меня под
рукой и велят мне остаться в Париже. И дальше. Предположим, я все
расскажу, полиция займется сокровищами, шеф узнает и распорядится свернуть
мне шею. Найти меня ему будет нетрудно. Конечно, Интерпол мог бы
позаботиться о моей безопасности, но единственное надежное место, какое я
была в состояния представить, - это противотанковый бункер в казематах
Интерпола, скрытый глубоко в земле. У меня же выработалось прочное
отвращение к такого рода помещениям, не говоря уже о том, что пребывание
там не скажется благоприятно на моем здоровье.
Да нет, могли бы меня поселить в обычной гостинице и выставить охрану
- две дюжины сыщиков. Хотя где они возьмут столько народу? Дадут два-три
человека, на больше...
Осенний пейзаж, проплывающий за окнами вагона, исчез, и вместо него я
в своем буйном воображении увидела себя спокойно сидящей в номере
гостиницы. Волосики у меня повылезли, все тело облеплено
противоревматическими пластырями, в фарфоровой мисочке на тумбочке лежит
искусственная челюсть. В холле дежурит мрачная личность с тупым выражением
лица. К ней приближается другая личность - со злобным выражением лица - и
сообщает, что прибыла сменить первую. Первая личность удаляется, а вторая
поднимается по лестнице и подходит к двери моего номера. У двери дежурит
третья личность. Узнав, что ее пришли сменить, она оживляется и радостно
сбегает с лестницы, а злобная личность осматривается по сторонам. Ночь,
тишина, все спят, я тоже. Личность вытаскивает из кармана отмычку,
бесшумно открывает мою дверь, на цыпочках входят в комнату и приближается
к кровати. Я продолжаю спать, хрипя бронхитом. Личность вытягивает из
кармана орудие преступления...
Странно еще, что я не сорвалась с места с диким криком. Сердце
отчаянно билось. Да, нервы никуда. Еще немного - и меня бы убили.
Воображение сработало не до конца, потому, видимо, что я не решила, каким
орудием воспользуется преступник. Но и незавершенной картины было
достаточно, чтобы я отказалась от идеи персональной охраны.
Я могла, конечно, наплевать на Интерпол и сразу отправиться в Польшу.
И опять включилось мое проклятое воображение.
Я увидела себя на пограничном пункте в Колбаскове. Увидела, как
выхожу из автомашины, страшилище в парижской конфекции. Увидела, как ко
мне приближается Дьявол, увидела ужас на его лице и отвращение, увидела,
как он в страхе шарахается от меня. Потом увидела себя в гостях у моей
варшавской приятельницы и то выражение притворного сочувствия и
непритворного удовлетворения, с которым она смотрит на меня. Нет, только
не это!
На миг промелькнула в моем воображении и такая картинка: мать рыдает
надо мной, в отчаянии рвет волосы. Но эта картина была уже излишней, мне
вполне хватило первых двух, и я решительно отказалась от мысли о
немедленном возвращении в Польшу.
Итак, отпадает идея персональной охраны и немедленного возвращения в
Польшу. А может, Интерпол все-таки сумеет позаботиться обо мне? Например,
поместит меня в какой-нибудь хороший санаторий... А они подкупят
санитарку, уборщицу, сторожа, или проникнут ко мне под видом посетителей,
или просто отравят. Найти же меня им будет совсем нетрудно, ведь у них
есть свои люди в полиции.
И так плохо, и так не лучше. Я пристально смотрела на пейзаж,
мелькающий за окнами вагона, и ничего не видела, а в голове одна мрачная
мысль сменялась другой. Пока я не выдала тайну, меня будет разыскивать
шеф, и он же будет заботиться о том, чтобы со мной ничего плохого не
случилось. Как только я выдам тайну, заботиться обо мне станет Интерпол -
а я представляю, какая это будет забота! - шеф же постарается стереть меня
с лица земли. Значит, сохранить жизнь и свободу действий я могу только в
том случае, если никому ничего не скажу.
Что же следует мне предпринять в таком случае? Первым делом -
раздобыть в Париже фальшивые документы и стать француженкой. А для
восстановления сил отправиться в Таормину. Очень может быть, что все мои
сомнения, колебания, опасения объяснялись именно этим - убедить себя в
совершенной необходимости выезда в Таормину. Еще в темнице зародилась у
меня непреодолимая тоска по морю, солнцу, кактусам, таким, какими я их
видела с балкона гостиницы "Минерва" в Таормине - лучшем курорте мира!
Мысль о земле обетованной вытеснила из моей головы все остальные, и я
пришла в себя только на площади Республики, откуда собиралась свернуть на
улицу де ля Дуан, чтобы снять номер в хорошо знакомой мне маленькой
гостинице. Надо же, чуть было не совершила непростительную глупость! Ведь
в этой гостинице я останавливалась всего несколько месяцев назад и дала
портье такие большие чаевые - у меня не было мелочи, - что меня там
наверняка запомнили. И запомнили полькой, а теперь я собиралась выдать
себя за француженку.
Я посмотрела на часы - самое рабочее время. Был в Париже один
человек, к которому я без колебаний могла обратиться за помощью в любой
момент. Мой старый испытанный друг.
Зайдя в маленькое бистро, в котором я еще так недавно - а кажется,
сотни лет назад! - ела пиццу по-неаполитански, я подошла к телефону и
набрала номер. Его могло не быть в Париже, у него мог измениться телефон,
он мог сменить работу - ведь мы не виделись семь лет.
- Привет! - по-польски сказала я, когда он снял трубку. - Сколько
лет, сколько зим. Нельзя два раза войти в одну и ту же реку.
Он молчал, потеряв, как видно, дар речи, что и требовалось. Люблю
сюрпризы!
- О боже! - с волнением и радостью наконец отозвался си. - Это ты?
Это и в самом деле ты?
- Ага. И опять пришла пора, когда мне надо с тобой немедленно
увидеться. Похоже, что ты опять спасешь мне жизнь.
- С удовольствием. А где ты находишься?
- В бистро на площади Республики. Буду ждать тебя за памятником.
- Хорошо, через пятнадцать минут я там буду.
Чемодан мне очень мешал. Надо было оставить его в камере хранения, а
теперь я не знала, что с ним делать. Наверняка он привлекал внимание, а
для привлечения внимания вполне достаточно изжелта-зеленого цвета моего
лица. Ну да ладно, ничего не поделаешь. Я ждала, внимательно рассматривая
не представляющую никакого интереса заднюю часть памятника.
Белая "ланчия" притормозила около меня, и я села на ходу.
- На меня лучше не смотреть, - со вздохом посоветовала я. - Мне бы не
хотелось, чтобы в твоей душе запечатлелся именно таким мой образ. Обычно я
выгляжу несколько лучше. Очков не сниму ни за какие сокровища. Объяснять
тебе ничего не буду. Ты ничего обо мне не знаешь, не видел меня семь лет и
не видишь теперь.
- Если бы ты действительно не выглядела несколько необычно, я бы
сказал, что ты ничуть не изменилась, - с удовлетворением констатировал мой
друг. - Ты что, восстала из гроба?
- Ты почти угадал.
- И что тебе нужно?
- Фальшивые документы. Французские. Достаточно хорошие, чтобы можно
было с ними пересечь итальянскую границу. Очень срочно, цена не имеет
значения.
Он молчал, протискиваясь сквозь уличную пробку, потом, тяжело
вздохнув, произнес:
- Хорошо, что я давно тебя знаю и успел привыкнуть к твоим сюрпризам.
Хорошо, что я не потерял связи с одним моим знакомым, который, увы, в
последнее время скатился на самое дно. Кажется, он фабрикует как раз то,
что тебе нужно. А ты уверена, что именно это тебе нужно?
- Совершенно уверена. Впрочем, достаточно взглянуть на меня.
- Ведь ты хотела, чтобы я не смотрел!
- Можешь разок взглянуть, чтобы убедиться. Но постарайся сразу
позабыть то, что увидишь.
Он посмотрел на меня и покачал головой:
- В свое время я принял решение не удивляться ничему, что бы с тобой
ни произошло, но ты обладаешь поистине удивительным талантом! Семь лет о
тебе ни слуху ни духу, потом сваливаешься как снег на голову, и,
оказывается, единственное, чего тебе не хватает для счастья, так это
фальшивых документов. Куда ты едешь сейчас?
- Понятия не имею. В какую-нибудь гостиницу, где у меня не потребуют
документов. Могу тебе сказать, что никакого преступления я не совершила, -
это для ясности. Такие обычные вещи не для меня, я выдумала кое-что
поинтереснее.
- Понятно, ты всегда отличалась оригинальностью. Я рад, что ты не
изменилась.
Да, я могла на него положиться. Всякий другой на его месте начал бы
изумляться, возмущаться, сомневаться, задавал бы вопросы. Он,
один-единственный во всем мире, вел себя так, как я и ожидала.
Прошло три дня. В моем активе были:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41