..
Черный кивнул и направился к кассе, а белый обратился ко мне:
- Так вы надумали? Всерьез? Вам известно, что это нелегально?
- Известно. И я надумала.
- За вход надо платить пятьдесят крон.
Я хлебнула пива из бутылки и кивнула:
- И правильно, ведь если бесплатно, подумают, что предприятие
несолидное. А сегодня для меня на редкость подходящий день, в крайнем
случае я лишь спущу то, что выиграла.
- Никому ни слова об этом, - предостерег француз.
Я обещала хранить тайну, и мы расстались, договорившись встретиться,
чтобы вместе отправиться в притон.
Сетку из гардероба я предусмотрительно взяла еще до последнего
заезда. В этом заезде, к счастью, никто из нас не выиграл, так что не
нужно было стоять за деньгами в кассу. Все трое, французы и я, уселись в
роскошный "форд". Его вел какой-то совершенно незнакомый мне тип. Я
решила, что это наверняка один из датских миллионеров, имеющих собственные
столики в богатых ресторанах, где я никогда не бывала, поэтому и
физиономии его нигде не встречала. Впрочем, я тут же перестала о нем
думать, переключившись на предстоящее мне удовольствие. Настроение у меня
было отличное - после выигрыша и выпитого пива.
Не обращала я внимания и на то, где мы ехали. Помню, что промелькнул
Конгенс Нюторв, и вскоре мы остановились на тихой улочке перед большим
старым домом. Я старалась угадать, поднимемся ли мы на чердак или
спустимся в подвал.
Оказалось, ни то ни другое. Мы прошли через двор, мои спутники
подошли к какой-то двери, позвонили, о чем-то переговорили по-датски, нам
открыли, мы вошли и самым обыкновенным образом поднялись на лифте на
четвертый этаж. Там опять была дверь, мы опять позвонили, опять несколько
слов по-датски, и нас впустили. Какой-то человек с вежливым поклоном
взимал с посетителей плату за вход в размере 50 крон с носа.
Внутри все выглядело совсем обыкновенно, как в обычной большой
квартире в старом доме, с той лишь разницей, что гости не раздевались в
прихожей, а в полном обмундировании проходили в комнаты. Мое полное
обмундирование сразу же доставило мне неприятности.
Дело в том, что, отправляясь в Шарлоттенлунд, я настроилась провести
несколько часов на открытой трибуне. Датский климат мало чем напоминает
флоридский. Я напялила на себя множество теплых вещей: шерстяную клетчатую
юбку, водолазку на кроличьего пуха и сверху такую же кофту, колготки,
теплые, прошу прощения, рейтузы, зимнее пальто на меху, теплые сапоги и
шерстяной шарф. Уверена, что во всей Дании не нашлось бы второго человека,
так тепло одетого, ибо по календарю уже наступила весна, а датчане свято
верят в печатное слово.
На голове у меня был платиновый парик и черная кожаная шляпка. Парик
я купила недавно, и до сих пор у меня не было случая показаться в нем.
Правда, бега тоже не самый подходящий случай, но меня с утра мучила
проблема, как быть с головой. Выбор у меня был небольшой: болгарская
меховая шапка и кожаная шляпка. В меховой шапке я выглядела бы совсем
по-зимнему, то есть нелепо, а в одной кожаной шляпке мне было бы холодно.
Вот я и решила, что лучшим выходом будет парик, в котором тепло голове, и
шляпка, которая прекрасно сидит на парике. Таким образом, на мне был
платиновый парик, к нему я совершенно непроизвольно сделала
соответствующий макияж, что и породило все несчастья, свалившиеся на меня.
- В этой комнате играют в покер, а рулетка - в следующей, - объяснил
мне француз. - Предупреждаю, все свои вещи держите при себе, чтобы можно
было в любой момент смыться.
Он улыбнулся, извиняясь, что покидает меня, и мгновенно затерялся в
толпе игроков. Я направилась во вторую комнату, где действительно была
рулетка, и даже две рулетки. Возле одной из них как раз освободилось
место, которое я поспешила занять. Пальто я сняла и просто накинула на
плечи, все, что можно было расстегнуть, расстегнула, сетку и сумку
засунула под стул и осмотрелась. Помещение было наполнено людьми, дымом и
смрадом. Освещались только столы, все остальное помещение тонуло в
полумраке. Общество составляли почтя исключительно мужчины, я насчитала
всего четырех старушек - поразительно мало для Дании. Возможно, их было и
больше, но больше я уже не считала, так как занялась делом.
Сначала я решила подождать, присмотреться, понять принцип игры и
узнать, какие номера выигрывают. Благое намерение, что и говорить, но
осуществить его мне не удалось. Все еще находясь в восторженном состоянии,
я не успела оглянуться, как поставила 20 крон на четырнадцатый номер.
Теоретически минимальная ставка была 5 крон, но при мне меньше двух
десяток никто не ставил. Чтобы, не дай бог, не скомпрометировать себя, я
тоже начала с 20 крон, поставила их на четырнадцатый номер, сама не знаю
почему, и выиграла.
Тут же передо мной встала новая проблема. Дело в том, что в
Шарлоттенлунде мне выплатили выигрыш купюрами по 100 крон, так что моя
сумка была до отказа набита деньгами, не говоря уже о всяком другом
необходимом дамском барахле; дальнейшие поступления мне просто некуда было
складывать. Игра шла на наличные, крупье придвинул ко мне кучку мелочи, я
решила сначала ее быстренько проиграть, а потом уже подумать над решением
проблемы.
Мне удалось спустить половину, а потом я поставила на черное, четное
и на четыре номера сразу. И все вышло, вернее, из четырех номеров выиграл,
конечно, один, чудес не бывает, но я все равно опять получила кучу мелочи.
Четыре раза подряд я ставила на нечетное и выигрывала. Крупье выплачивал
мне уже крупные суммы. Тут я отважилась опять покуситься на номер. Сто
крон мелочью я поставила на восьмерку, и восьмерка вышла. Ничего не
поделаешь, деньги надо было куда-то девать, я принялась заталкивать их в
сетку, где лежал атлас. Сетка моя была не сетчатой, а из обычной ткани,
что оказалось весьма кстати. Мелочь продолжала меня раздражать, я ставила
ее, не считая, на что попало, и упорно выигрывала. Просто проклятие
какое-то!
Наконец я придумала хитрый способ избавиться от мелких денег. Я
бросила на красное горсть мелочи (потом оказалось, что там было 120 крон)
в надежде, что пропадет же она в конце концов. Красное выиграло, а я опять
бросила. Красное выигрывало, а я ставила и ставила, одновременно пытаясь
пересчитать то, что было у меня в руках и на коленях, и раскладывая деньги
стопками по сотням, чтобы хоть как-то разобраться в них. Десятикроновыми
бумажками я могла бы уже наполнить мешок из-под картофеля. Среди десяток
то и дело попадались более крупные купюры. Красное выигрывало с
постоянством, достойным восхищения, вместе с крупными банкнотами крупье
продолжал подсовывать мне и мелочь, так как честно подсчитывал все до
последнего гроша, и я окончательно пала духом. Отказавшись от неравной
борьбы с мелочью, я сгребла груду денег с красного, которое тут же
перестало выигрывать, и пустила в ход стопки десяток. Дважды я выиграла и
полученные купюры, к счастью крупные, тут же затолкала в сетку. Затем я
удвоила ставку, стараясь по возможности избавиться от десяток, опять
выиграла, и так была поглощена игрой, что ничего вокруг не замечала. Жарко
было ужасно, шляпа у меня съехала набок, парик наверняка тоже. Какое
счастье, что у меня не было с собой зонтика! Сумки мои под стулом все
время кто-то пинал, возможно, я сама, и если бы мне пришлось еще и о
зонтике думать, я бы совсем спятила. Я наклонилась, чтобы затолкать в
сетку очередной выигрыш. И тут началось.
Крики, раздавшиеся в районе входной двери, я услышала, когда голова
моя была под столом. Поспешно вынырнув, я увидела, что в комнату ворвались
какие-то люди, двое или трое. Игроки прервали игру, за соседним столиком
поднялся какой-то бледный индивидуум с дико блестевшими главами и пеной на
устах. Возникло всеобщее замешательство. В другую дверь ворвался какой-то
человек. Таращась во все стороны, я взглянула на него, и он в этот момент
посмотрел как раз на меня. Мне показалось, что лицо его прояснилось, и он
двинулся явно в моем направлении. Продвигался же он с известными
трудностями, так как помещение, хотя и большое, все же было ограничено,
людей было много, и все они вдруг в панике начали метаться. Я сама пока не
металась, но тоже испугалась и подумала, что если это полиция, то они,
чего доброго, отберут и мои честно выигранные в Шарлоттенлунд четыре
тысячи, но потом вспомнила, что в случае чего Лысый Коротышка подтвердит
мой выигрыш. Тут началась стрельба.
Стрелял тот тип с пеной у рта и диким взглядом. Те, что ввалились в
комнату, кинулись к нему, он вырвался и продолжал стрелять куда попало,
переполох усилился и крики тоже, прямо Содом и Гоморра. Игроки попрятались
под столы, и, пожалуй, я одна оставалась на своем месте. Вряд ли это
объяснялось избытком храбрости, я просто-напросто остолбенела.
Вытаращив глаза, смотрела я на то, что творится вокруг. А тот
мужчина, что направлялся ко мне, вдруг остановился, сделал еще два шага,
путь перед ним расчистился (большинство игроков уже сидело под столами),
он еще постоял немного, потом колени его подогнулись и он рухнул головой
вперед прямо к моим ногам. И в такой неудобной позе он свалился, что я,
хоть и остолбенелая, но побуждаемая чисто человеческим состраданием,
наклонилась к нему и попыталась передвинуть его голову с ножки стола на
мою сетку, набитую бумагой, следовательно, мягкую. А он, судорожно хватая
воздух ртом, явно пытался что-то сказать.
- Ecoutez! - прохрипел он, из чего я сделала вывод, что раненый
намерен говорить по-французски.
- Ладно, ладно, - успокаивала я его. - Тихо, не надо говорить...
- Слушай, - с усилием повторил он и продолжал, задыхаясь и
останавливаясь после каждого слова: - Все... сложено... сто сорок
восемь... от семи... тысяча двести два... от Б... как Бернард... два с
половиной метра... до центра... вход... закрыт... взрывом... повтори...
Все это он выдавил из себя как одну непрерывную фразу, и я не сразу
поняла, что последнее слово относится ко мне. Это его очень рассердило.
- Repetez! - простонал он с таким отчаянием, что чуть было тут же не
окочурился.
Память у меня всегда была хорошая, повторить нетрудно, тем более что
нехорошо препираться с умирающим, и я повторила:
- Вес сложено сто сорок восемь от семи, тысяча двести два от "Б", как
Бернард, вход закрыт взрывом, два с половиной метра до центра.
Я немного переставила слова, это опять его рассердило, и он начал
повторять фразу с начала, через каждое слово заклиная меня хорошенько все
запомнить. И совершенно излишне, я была уверена, что до конца дней своих
не забуду всего, что тут происходит. Тем не менее я покорно повторяла за
ним каждое слово.
- Связь... торговец рыбой... Диего... па дри... - добавил он и
покинул сей бренный мир.
Я не знала, что такое "па дри", да и вообще не поняла ни слова из
того, что он говорил, то есть слова-то сами по себе были понятны, но что
все это означало? Смутно я сознавала, что мне доверена какая-то важная
тайна. А важные тайны отличаются тем, что неизвестно, для чего они
существуют.
Занятая умирающим, я не следила за развитием событий в зале. Теперь
же, подняв голову, увидела, как в ту самую дверь, в которую вошел
покойный, ворвался какой-то человек с револьвером в руке и бросился к
трупу.
- Умер? - крикнул он мне, хотя и дураку было ясно, что тот умер.
Впрочем, вновь прибывший и не ждал моего ответа, а сразу же накинулся на
меня, для разнообразия по-английски:
- Он говорил с тобой? Что сказал? Отвечай! - И с этими словами ткнул
своей пушкой прямо мне в печень. Мне это очень не понравилось. Я вообще не
выношу, когда меня принуждают силой что-то делать, а моя печень и без того
доставляет мне неприятности. Так что подобные манипуляции с ней уже
совершенно излишни. Вот почему я ответила только одним польским словом -
коротким и выразительным. Но даже если бы и хотела, я ничего не смогла бы
ему объяснить, потому что он вдруг резко изменил свои намерения, схватил
меня и поволок к той двери, из которой появился. Я едва успела прихватить
свою сумку и сетку.
Сначала я попыталась вырваться, но тут же отказалась от этих попыток,
увидев за дверью полицейского в форме. Остаток здравого смысла подсказал
мне, что в моем положении самое лучшее - перейти на сторону полиции, и чем
скорее, тем лучше. Я рванулась к представителю власти, пробилась сквозь
толпу и оказалась по ту сторону двери. Мой преследователь, к моему
удивлению, не препятствовал мне, но и не выпускал меня из рук.
- Мне нужно поговорить с вами! - громко крикнула я полицейскому,
вырываясь из рук вцепившегося в меня негодяя. Негодяй как-то слишком легко
выпустил меня. Полицейский смотрел не на меня, а на что-то за моей спиной.
- Конечно, конечно, только давайте уйдем отсюда, - сказал он как-то
рассеянно.
Я оглянулась и увидела целый табун ворвавшихся в притон полицейских.
В это время избранный мной блюститель порядка резко повернул меня опять
спиной к двери и закрыл мне лицо чем-то вроде мягкой рукавицы. Я хотела
сдернуть ее, но негодяй схватил меня за руки, а тут еще сумка и сетка. Я
вдохнула приторный залах, сразу напомнивший мне больницу.
"Наркоз! - пронеслось в голове. - Только не дышать!" - И, видимо,
вдохнула.

Случается, что человек проснется в своем доме, в собственной кровати,
и все-таки в первую минуту не понимает, где находится. Что же говорить
человеку, который после наркоза просыпается в таком месте, которое не
знает, как и назвать.
Было мне мягко, ничего не скажу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41