– Мадемуазель, как всегда, дьявольски везет, – заметил он.
Анн-Мари Треванс закурила новую сигарету, а Крэйг Осборн подумал про себя: «Ты ошибся, дружище. Она сама Дьявол».
На ферме они поставили «роллс-ройс» в сарай, и Рене пошел на разведку. Осборн снял форму и оторвал пропитанный кровью рукав рубашки.
Анн-Мари осмотрела рану:
– Не так чтобы очень плохо. Но рана не сквозная, а это опасно, имей в виду.
Рене вернулся со свертком, в котором была одежда и кусок белой ткани, которую он начал рвать на полосы:
– Перебинтуй его.
Анн-Мари тут же взялась за дело, и Осборн спросил:
– Как дела?
– Только старый Жюль здесь, и он хочет, чтобы мы побыстрее убрались, – сказал Рене. – Смени одежду, он сожжет твою форму в печи. Есть кое-что от Большого Пьера. Он связался с Лондоном. Тебя возьмут на борт торпедного катера у Лиона сегодня ночью. Пьер не может сделать этого сам, но там будет один из его людей, Блеро, я его знаю. Хороший парень.
Осборн зашел за машину и переоделся. Он вернулся в твидовой кепке, вельветовой куртке, брюках, видавших виды, и рваных туфлях. Он сунул вальтер в карман и передал форму Рене, который тут же унес ее.
– Как я выгляжу? – спросил он Анн-Мари. Она громко расхохоталась.
– С трехдневной щетиной было бы в самый раз, а если честно, то ты и в таком виде похож на йелльского пижона.
– Это дает мне чувство уверенности в себе. Вернулся Рене и опять сел за руль.
– Нам следовало бы поторопиться, мадемуазель. Мы доберемся туда не раньше чем через час.
Она толкнула доску, закрывающую ящик под сиденьем.
– Полезай на место и веди себя хорошо. Крэйг послушался, сказав напоследок:
– Я тот, кто будет смеяться последним. Ужин в «Савое» завтра вечером. Кэрролл Гиббонс поет, девочки танцуют.
Анн-Мари резко хлопнула крышкой, залезла в машину, и Рене выехал на дорогу.
Это был рыбацкий поселок, настолько маленький, что там даже не было причала, так что большинство катеров просто вытаскивали на берег. Из маленького бара раздавались звуки аккордеона, и это был единственный признак жизни. Они проехали по неровной грунтовой дороге мимо недействующего маяка к крошечной гавани. С моря надвигался плотный туман, и откуда-то со стороны раздавался монотонный звук ревуна. Рене подошел к берегу с сигнальным фонарем в руке.
Крэйг обратился к Анн-Мари:
– Вам, видимо, не очень хочется идти туда. Вы только испортите свои туфли. Оставайтесь в машине.
Она сняла туфли и сунула их в багажник «роллса».
– Верно, дорогой. Однако, благодаря моим друзьям нацистам, у меня неистощимый запас шелковых чулок. Я могу позволить себе испортить одну пару ради друга. – Она взяла его за руку, и они пошли вслед за Рене.
– Дружба? – удивился Крэйг. – Насколько я помню, в прежние дни, в Париже, было кое-что значительно более существенное.
– Старая история, дорогой мой. Лучше всего ее забыть. – Она сжала его руку, и Осборн задохнулся от резкой боли, чувствуя, что его рана теперь болит по-настоящему. Анн-Мари повернула голову и посмотрела на него. – С тобой все в порядке?
– Проклятая рука слегка побаливает, вот и все.
Подойдя к берегу, они услышали бормотание и обнаружили Рене и еще одного человека рядом с маленькой лодкой с подвесным мотором, поднятым над кормой.
– Это Блеро, – сказал Рене.
– Мадемуазель, – Блеро прикоснулся к фуражке, приветствуя Анн-Мари.
– Это и есть тот самый катер, я полагаю? – спросил Крэйг. – И что я буду с ним делать?
– Завернете за мыс и увидите огни Гросне, мсье.
– В этом тумане?
– Катер сидит очень низко. – Блеро пожал плечами. – Я положил в него сигнальную лампу и еще на всякий случай вот это. – Он взял сигнальный люминесцентный шарик из кармана. – Их дает нам ИСО. Они здорово работают в воде.
– Учитывая погоду, я думаю, что закончу путешествие вот там, – буркнул Крэйг, бросая взгляд на волны, грозно набегавшие на берег.
Блеро достал спасательный жилет и помог Крэйгу надеть его.
– У вас нет выбора, мсье, вам необходимо идти. Большой Пьер говорит, что немцы переворачивают всю Бретань вверх дном, разыскивая вас.
Крэйг ждал, пока Блеро застегнет ремни жилета.
– Они взяли заложников?
– Конечно. Десять человек в Сен-Морисе, включая мэра и отца Поля. Еще десять на окрестных фермах.
– Бог мой! – тихо сказал Крэйг.
Анн-Мари закурила «Жиган» и передала ему пачку.
– Таковы правила игры, любовничек, мы оба с тобой это знаем. Все это не твоя забота.
– Хотелось бы верить, – ответил Крэйг.
Рене и Блеро тем временем старались столкнуть лодку. Блеро залез в лодку и завел мотор. Потом быстро выпрыгнул на берег.
Анн-Мари поцеловала Крэйга.
– Ты должен идти, будь хорошим мальчиком и передай привет Гиббонсу.
Крэйг запрыгнул в лодку и взялся за руль. Потом повернулся к Блеро:
– Так вы сказали, что меня подберет моторный катер?
– Или канонерка. Британских ВМС или французской Армии Освобождения. Они будут там, мсье, они еще ни разу нас не подводили.
– Счастливо, Рене, берегите ее, – крикнул Крэйг, когда они оттолкнули его от берега и крошечный подвесной мотор потащил лодку в море.
Обогнув мыс и оказавшись в открытом море, Крэйг попал в сложную ситуацию. Волнение росло, ветер свежел, на воде появились белые барашки, и вода хлестала через борт, так что он стоял по колено в воде. Блеро был прав. Он видел огни Гросне через разрывы в тумане и держал туда курс, но мотор вдруг заглох. Он яростно старался завести мотор, дергая за шнур, но лодка по-прежнему беспомощно дрейфовала.
Высокая волна, значительно превосходившая другие по размерам, не торопясь, подошла, подняла лодчонку высоко вверх, где она на мгновение застыла, и вода пошла через борт.
Лодка опрокинулась, и Крэйг Осборн беспомощно поплыл по течению, поддерживаемый на поверхности спасательным жилетом.
Было очень холодно, даже боль в руке постепенно затихла. Подошла следующая большая волна, подхватила его, и он оказался на более спокойной воде.
«Нехорошо, мой мальчик, – сказал он себе. – Совсем нехорошо». И тут вдруг ветер снова разорвал завесу тумана и он услышал приглушенный стук мотора и заметил темный силуэт катера.
Он собрался с силами и закричал:
– Я здесь!
Потом вспомнил про люминесцентный сигнальный шарик, который Блеро дал ему, достал его из кармана, неловко перебирая замерзшими пальцами, и поднял вверх.
Туман снова закрыл огни Гросне, и Крэйгу казалось, что стук мотора исчез в ночи.
– Я здесь, сюда, черт вас дери! – закричал Осборн, когда из тумана выплыл торпедный катер, словно корабль-привидение, и стал приближаться с наветренной стороны.
Крэйг ни разу в жизни не чувствовал такого облегчения, как в тот момент, когда прожектор поймал его лучом на воде. Он начал молотить руками по воде, гребя к катеру и забыв в этот момент о своей руке, но вдруг остановился. В конструкции катера, в его внешнем виде что-то было не так. Возможно, окраска. Грязно-белый, переходящий в голубой, очевидно, для камуфляжа. На флаге, трепещущем на ветру, он заметил свастику и крест в левом верхнем углу, это был черный с алым вымпел Кригсмарин. Не английский торпедный катер, а немецкий И-бот скользил по волнам, приближаясь к нему, и Крэйг увидел на носу катера, рядом с номером, его название – «Лили Марлен».
Казалось, катер движется по инерции, моторы его слабо гудели. Крэйг подплыл к катеру, чувствуя тоску и глядя вверх на двух матросов в бескозырках и бушлатах, наблюдавших за ним. Наконец один из них перекинул через борт веревочный трап.
– Прекрасно, дружище, – сказал он на кокни. – Валяй, поднимайся.
Им пришлось помочь ему перевалиться через борт, он скорчился, и его вырвало на палубу. Он изумленно взглянул на немецкого матроса, говорившего на кокни.
– Майор Осборн, не так ли?
– Да.
Немец наклонился.
– У вас сильное кровотечение из левой руки. Лучше сразу осмотреть ее, сэр. Я санитар.
– Что здесь происходит? – спросил Осборн.
– Не могу вам сказать, сэр. Это дело капитана. Фрегатенкапитан Бергер, сэр. Вы найдете его на мостике.
Крэйг Осборн утомленно поднялся на ноги, попытался отстегнуть лямки спасательного жилета, снял его и стал, спотыкаясь, подниматься, по маленькому трапу. Он вошел в рулевую рубку и увидел у руля старшину, главного штурмана, судя по нашивкам, или главного рулевого. У маленького штурманского столика на вращающемся стуле сидел человек в мятой фуражке Кригсмарин. У нее был белый верх – такие обычно носили капитаны подлодок и капитаны И-ботов, считавшие себя элитой Кригсмарин. На капитане был старый белый свитер в высоким воротом, надетый под бушлат, он спокойно поглядел на Крэйга.
– Майор Осборн, – сказал он с американским акцентом. – Рад видеть вас на борту. Давайте выйдем отсюда. – Он повернулся к старшине и сказал по-немецки: – Так, Лансдорф. Оставьте глушители, пока не отойдем на пять миль. Курс двести десять. Скорость двадцать пять узлов до новых указаний.
– Хейр, – сказал Крэйг Осборн. – Профессор Мартин Хейр.
Тот взял сигарету из жестянки «Бенсон и Хеджес» и предложил Осборну.
– Вы знаете меня?
Крэйг дрожащими пальцами взял сигарету:
– После Йелля я стал журналистом. Работал для журнала «Лайф». Париж, Берлин. Я провел большую часть юности в этих местах. Мой отец работал в государственном департаменте. Дипломат.
– Но где мы встречались?
– Я приехал домой в отпуск, в Бостон, в апреле тридцать девятого. Один мой приятель сказал мне о курсе лекций, который вы читали в Гарварде. По-моему, по немецкой литературе, но очень политизированные, резко антифашистские. Я был на четырех из них.
– Вы были там в связи с волнениями?
– Это когда американские нацисты попытались устроить беспорядки? Именно тогда я сломал палец о челюсть одной из этих обезьян. Вы тоже были на уровне.
Осборна знобило. Открылась дверь, и появился матрос, говоривший на кокни.
– В чем дело, Шмидт? – спросил Хейр по-немецки. У Шмидта в руках было полотенце.
– Я подумал, что майору оно понадобится. Я бы также заметил, герр капитан, что он ранен в левую руку и нуждается в медицинской помощи.
– Тогда делайте свое дело, – сказал Мартин Хейр. – Действуйте.
Сидя на узкой табуретке возле маленького столика в офицерской кают-компании, Осборн смотрел, как матрос ловко перевязывает его рану.
– Немножко морфия, приятель, чтобы было полегче. – Он взял ампулу из своей аптечки и сделал Осборну укол в руку.
– Кто вы? – спросил Крэйг. – Не немец, это ясно.
– Ну, я немец по языку, точнее, мои родители были ими. Евреи, которые думали, что Лондон более гостеприимен, чем Берлин. Я родился в Уайтчепеле.
Мартин Хейр, стоя в дверях, заметил по-немецки:
– Шмидт, у вас длинный язык. Тот мгновенно подобрался:
– Яволь, герр капитан.
– Выматывайтесь отсюда.
– Цу бефель, герр капитан.
Шмидт хмыкнул и вышел, захватив свою аптечку. Хейр закурил.
– Это смешанный экипаж. Американцы и англичане, несколько евреев, но все свободно говорят по-немецки и имеют только одну официальную личность, когда находятся на корабле.
– Наш собственный И-бот, – сказал Осборн. – Я потрясен. Самый невероятный секрет из открывшихся мне за последнее время.
– Должен сказать вам, что мы играем в эту игру вполне серьезно. Обычно мы говорим только по-немецки, носим только форму Кригсмарин, даже на базе. Это вопрос вживания в роль. Конечно, парни иногда забываются. Шмидт – яркий пример.
– А где база?
– В маленьком порту под названием Холодная гавань, около Лизард-Пойнт в Корнуолле.
– Далеко?
– Отсюда? Сто миль. К утру будем там. Мы наверстаем упущенное на обратном пути. Наши люди предупреждают нас заранее о маршрутах торпедных катеров каждую ночь. Мы предпочитаем держаться от них подальше.
– Представляю себе! Вынужденный бой со своими был бы самой большой неудачей. Кто проводит эту операцию?
– Официально отдел «Д» ИСО, но это совместная акция. Вы из ОСС, я слышал?
– Верно.
– Нелегкий хлеб…
– Вы могли бы сказать то же самое о себе. Хейр хмыкнул.
– Посмотрим, есть ли у них сандвичи на камбузе. Мне кажется, вам не помешало бы поесть. – И он повел Крэйга на ленч.
Осборн проснулся перед рассветом и вышел на палубу. Вокруг было только море, соленые брызги падали на лицо. Когда он поднялся наверх по трапу и зашел в рулевую рубку, то обнаружил там Хейра с потемневшим задумчивым лицом, едва различимым в свете компаса. Осборн присел у штурманского столика и закурил.
– Не спится? – спросил Хейр.
– Катер не для меня, а с вами, похоже, все в порядке?
– Да, сэр, – ответил Хейр. – Не помню уже, когда жил не на катере. Мне было восемь лет, когда дед отправил меня в море на моей первой лодчонке.
– Говорят, в Ла-Манше особые условия плавания?
– Совсем не то, что на Соломоновых островах, можете мне верить.
– Это там, где вы воевали раньше? Хейр кивнул головой:
– Да, верно.
– Мне всегда казалось, что торпедные катера – спорт для молодых, – заметил Осборн.
– Видите ли, когда нужен кто-то с опытом, да еще чтобы он мог сойти за немца, используешь того, кто у вас под рукой, – рассмеялся Хейр.
Занимался сероватый рассвет, море успокоилось, перед ними замаячил берег.
– Лизард-Пойнт, – сказал Хейр.
Он снова улыбался, и Осборн заметил:
– Вам нравится все это, верно? Хейр пожал плечами:
– Наверное.
– Я имею в виду, что вы дорожите этой работой. Вы не хотите вернуться к прежней жизни? Я имею в виду Гарвард.
– Возможно. – Хейр выглядел задумчивым. – Сможет ли кто-то из нас решить, куда приткнуться, когда все это кончится? А вы сами?
– Податься некуда. Да и вообще со мной особая проблема, – сказал Осборн. – Кажется, у меня особое везение на беду. Я убил немецкого генерала вчера. В церкви, чтобы показать, как мы его презираем. Он был шефом разведки СС в Бретани, мясник, который заслужил смерть.
– Так в чем ваша проблема?
– Я убил его, а они взяли двадцать заложников и расстреляли их. Смерть будто следует за мной по пятам, если вы понимаете, что я имею в виду.
Хейр не ответил, просто приглушил мотор и открыл иллюминатор, впустив дождь. Они обогнули мыс, и Осборн увидел вход в залив и поросшую лесом равнину над ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31