Женевьева заметила:
– Боже, какая прелесть. Каждый вдох, который вы делаете в Лондоне, заражен дымом. Весь город пропах войной. Всюду смерть и разрушение.
– Море смывает грязь. Еще когда я был совсем мальчиком и проводил каникулы у мыса Код, я плавал по морю, – сказал Хейр. – Неважно, как дела на берегу; даже если у тебя все плохо, ты оставляешь это за спиной, на суше.
– А ваша жена? – спросила Женевьева. – Она думает так же?
– Думала. – Ответил Мартин. – Она умерла от лейкемии в 1938-м.
– Я очень сожалею. – Она повернулась, засунув руки в карманы куртки Кригсмарин горохового цвета, которую для нее раздобыл Шмидт. – У вас есть дети?
– Это было невозможно. Она была слишком истощена. Боролась с этой проклятой болезнью с двадцати одного года. – Он улыбнулся: – Она оставила мне несколько самых лучших акварелей, которые я видел в жизни. Она была прекрасным художником.
Инстинктивно она взяла его за руку. Они обогнули мыс, и берег стал намного шире, изгибаясь вдоль линии скал.
– Мне кажется, для вас это была долгая война. Он отрицательно покачал головой:
– Да нет. Я веду ее день за днем и живу только сегодняшним днем. – Он улыбнулся, став внезапно необыкновенно привлекательным: – Я бы даже сказал, ночью. Ведь мы действуем в большинстве случаев именно ночью.
– Ну а потом, когда все кончится?
– Такого не будет. Я же сказал вам. Только сегодня.
– А Крэйг? Он думает так же?
– Вам он нравится, не так ли? – Он прижал ее руку к себе. – Не нужно. Нет никакой надежды. У таких людей, как я и Крэйг, нет будущего, так что нет будущего и у вас.
– Вы говорите ужасные вещи. – Она посмотрела ему в глаза. Хейр положил ей руки на плечи:
– Слушайте меня, Женевьева Треванс. Война, если в нее играть так, как играем мы с Крэйгом, очень напоминает поездку в Монако на выходной день для азартной игры. Вы должны помнить, что судьба всегда против вас. Контора выигрывает, вы проигрываете.
Она отшатнулась от него:
– Я не могу этого принять.
Но он не ответил, глядя куда-то за ее спину с кривой улыбкой на лице. Она повернулась и увидела в волнах прибоя человека в спасательном жилете. Хейр бросился к нему, и Женевьева последовала за ним, остановившись у воды. Хейр зашел по пояс в воду, ухватился за спасательный жилет и возвратился, вытащив тело за собой на берег.
– Он мертв? – крикнула она.
– Да, – кивнул Хейр.
Это был труп молодого человека в черной форме с немецким орлом на правой стороне груди, без обуви. У него были красивые волосы и тонкая бородка, глаза закрыты, как будто он спал. Он выглядел удивительно мирно. Хейр осмотрел тело и обнаружил бумажник, размокший в воде. Он достал оттуда удостоверение, настолько раскисшее, что оно расползалось в руках. Хейр прочел его и поднялся на ноги:
– Немецкий моряк. С подводной лодки. Имя – Альтрогге. Возраст – двадцать три года.
Чайка кинулась на них сверху, резко крикнула и улетела в сторону моря. Набежала волна. Женевьева заметила:
– Даже здесь, в таком тихом месте, война чувствуется во всем.
– Контора всегда выигрывает, помните об этом. – Он обнял ее. – Пошли назад, я распоряжусь, чтобы кто-нибудь из экипажа занялся им.
Комната, в которой ее устроила Джулия Легран, была очень уютной. Там стояла кровать, на полу лежал китайский ковер, из сводчатого окна открывался прекрасный вид на сад.
Женевьева остановилась, глядя в окно, и Джулия обняла ее одной рукой, как это делал Хейр.
– Вам грустно, cherie?
– Этот парень на берегу, я не могу забыть его.
– Я знаю. – Джулия подошла к постели и расправила ее. – Эта война продолжается слишком долго, но у нас нет выбора. Для вас он просто мальчик, но для таких людей, как я… – Она пожала плечами. – Если бы вы видели, что боши сделали с моей страной… Поверьте мне, нацистов необходимо разбить. У нас нет выбора.
Дверь открылась, и вошел Крэйг Осборн:
– А, вот вы где.
– Вы даже не дали себе труда постучать в дверь, – возмутилась Женевьева. – Неужели у меня здесь никогда не будет покоя?
– Боюсь, что нет, – спокойно ответил он. – У нас ведь в запасе всего два полных дня, поэтому я решил, что мне следует познакомить вас с тем, что вас ждет. – Он сел на подоконник и закурил. – Самое главное, с этого момента мы говорим только по-французски. Чтобы вы восстановили привычку. Я буду помогать вам.
Он выглядел теперь совсем по-другому, в нем появилась какая-то жесткая настойчивость, и это раздражало Женевьеву.
– Вы уверены, что это так необходимо?
– Мне – нет, а вот вам – жизненно важно, – ответил он.
Джулия Легран положила ей руку на правое плечо и слегка надавила. Женевьева перешла на французский:
– Хорошо. Я к вашим услугам. Что дальше?
– Как сказал Мунро, мы не собираемся делать из вас профессионала, на это просто нет времени. У нас три основные задачи и два дня, чтобы заняться ими. Первая – ввести вас в курс дел в замке: слуги, немцы и так далее. Для этого потребуется долгий разговор с Рене, кроме того, у нас масса фотографий для вас.
– А потом?
– Вы должны полностью уяснить цель задания, его подоплеку, чтобы не только знать, что следует искать, но и понимать, что важно, а что нет.
– Это слишком сложно.
– Ничего. Я буду с вами, и Мунро поможет.
Он начал подниматься со стула, но Женевьева вдруг спохватилась:
– Вы сказали, есть три задачи, не так ли? Но упомянули только две.
– Совершенно верно. Третья задача более практическая. Вам не надо будет беспокоиться о радио и связи, потому что Рене и его маки возьмут это на себя, но есть несколько вещей, важных с точки зрения выживания. Вы умеете стрелять? – Она уставилась на Крэйга, широко раскрыв глаза. – Пистолеты, – терпеливо объяснял он, – вы когда-нибудь стреляли из пистолета?
– Нет.
– Не беспокойтесь. Это просто, когда знаешь, что надо делать; удостоверьтесь, что стоите достаточно близко, и нажмите на курок, впрочем, этим мы займемся позднее. – Он посмотрел на часы: – Мне пора. Приходите в библиотеку в восемь часов.
Он вышел. Джулия скорчила гримасу:
– Началось, cherie.
– Да, началось, – подхватила Женевьева, повернулась и выглянула в окно.
Глава 7
Мунро сидел в библиотеке в кресле у огня, уйдя с головой в стопку документов, лежавших у него на колене. Стол, стоявший в центре, был завален картами, фотографиями и множеством разных документов. Рене сидел сбоку и молча курил свою маленькую сигару, ожидая, когда понадобится Мунро. Крэйг и Женевьева сидели рядом напротив него.
Крэйг продолжил:
– Самое важное, что вам следует помнить, въехав в замок, это то, что вы Анн-Мари Треванс. Те, кто вас знает, примут этот факт без всяких колебаний. Это настолько естественно, что вам останется только не делать досадных ошибок.
– Да, это обнадеживает, – сказала она. – Хочу вам напомнить, между прочим, что мой немецкий практически не существует.
– Это не имеет значения. Все входящие в штат замка офицеры в той или иной мере говорят по-французски. Теперь давайте поговорим о том, что хорошо знала Анн-Мари. Например, немецкая военная форма. – Он открыл книгу: – Иллюстрации здесь вполне приличные.
Она пролистала несколько страниц.
– Господи, и мне нужно все это выучить?
– Хотя бы поверхностно. Что до Кригсмарин, тут проблем не будет, кроме того, вы видели форму Люфтваффе на Едже; она заметно отличается от армейской – серо-голубая с желтыми погонами.
Она задержалась на одной странице, где был изображен боец в маскировочной накидке.
– Кто это? Он даже не похож на немца. Каска совершенно другая.
– Это фальсширмягер – парашютист-десантник. Они носят особую стальную каску без окантовки, но пусть это вас не волнует. Большинство армейских мундиров выглядят как в кино. Вот форма, которую вы должны запомнить.
Он показал ей картинку, где был изображен немецкий солдат с металлическим нагрудным знаком, свисавшим с шеи.
– Фельджандармерия, – прочла Женевьева.
– Военная полиция. Эти парни могут остановить вашу машину на дороге, они же стоят на часах у ворот замка. Он может быть армейским жандармом, может служить в СС, но эта металлическая пластинка всегда отличает полицию.
– И я всегда должна быть с ними вежливой?
– Ну, в общем, ножка, показавшаяся из машины, никогда лишней не будет. – Крэйг даже не улыбнулся. – Второй важной для вас группой является СС; этих у вас в замке предостаточно. Зеленовато-серая форма, как в армии, с голубовато-зеленой окантовкой. Все остальное может меняться, но не забивайте себе этим голову. Никто не потребует от вас знания рангов. Вы всегда сможете узнать эсэсовца – от рядового до Гиммлера – по серебряному черепу с костями крест-накрест на фуражке. Ясно?
Женевьева кивнула:
– Думаю, да. Люди из Люфтваффе выглядят, как Едж, дальше идет полиция с нагрудными знаками, армия, а потом СС с черепом.
– Прекрасно, давайте перейдем к замку, – сказал Крэйг.
У них была крупномасштабная карта окрестностей и план дома, замка Вуанкур, очень подробный. Когда Женевьева посмотрела на него вблизи, воспоминания нахлынули на нее. Вспомнилась каждая лестница, каждый коридорчик и закоулок, каждая щель, в которую она залезала в детстве. Внезапно мысль о возвращении опьянила. Она успела забыть, как любила это место.
– Они ничего не изменили в доме, только сделали пулеметные гнезда. – Рене наклонился над планом и пометил их черным карандашом. – По всему периметру стены пропустили провод, чтобы установить электрическую сигнальную систему. Ворота все время охраняются, там установлен обычный турникет. Вся система безопасности базируется на так называемой «охране от воров». Этим занимаются эсэсовцы, а они хорошо знают свое дело, ма-амзель. Они не допускают ошибок. Даже ненавидя их, нельзя не признавать фактов.
– Он пытается деликатно, не обижая моих патриотических чувств американца, объяснить вам, что немцы – лучшие в мире бойцы один на один, – добавил Крэйг Осборн. – И он прав. К тому же каждого из них сопровождает сторожевая собака, эльзасская сторожевая или доберман.
– Я всегда любила животных, – сказала Женевьева.
– Вот и хорошо, – ответил он, – а теперь давайте перейдем к действительно важным деталям. – Он посмотрел на часы. – У нас мало времени. Скоро придет парикмахер.
– Парикмахер?
– Да. Ваша прическа идет вам, но у Анн-Мари была другая. Смотрите сами. Этот снимок был сделан всего месяц назад.
Женевьева носила волосы до плеч, а волосы Анн-Мари были короче, с прямой челкой, закрывавшей лоб почти до самых глаз. Женевьева, но другая, с надменной улыбкой на губах, будто посылающей весь этот поганый мир к черту. Непроизвольно Женевьева попыталась скопировать это выражение. Когда она повернулась и взглянула на Крэйга, ему показалось, что это действительно Анн-Мари, такая же надменная и неприступная.
И ему это не понравилось. Впервые она почувствовала, что пробила броню его выдержки. По его глазам она поняла, что Крэйг испугался того, что увидел. Он грубо выхватил фотографию из ее рук.
– Давайте двигаться дальше, не возражаете? – Он положил перед ней другую фотографию. – Вы знаете эту женщину?
– Да, Шанталь Шевалье, горничная моей тетушки. Дорогая Шанталь с ее резким языком и тяжелой рукой, служившая у Гортензии больше тридцати лет – и в хорошие, и в плохие времена. Я ей не понравлюсь, – сказала Женевьева. – Разве что она сильно изменилась. Она никогда меня не любила.
Рене кивнул:
– Верно, так оно и было всегда. Шанталь не обращала внимания на ма-амзель Анн-Мари. Она никогда не скрывала своего отношения. – Он повернулся к Женевьеве. – Но с вами, ма-амзель, все было по-другому…
Не было смысла углубляться в воспоминания, и Женевьева нетерпеливо перебила Рене:
– Кто еще?
– Управляющий, Морис Хуго, вы его помните?
– Да.
– Все остальные пусть вас не волнуют – они занимают более низкое положение в табели о рангах прислуги, так что такая надменная штучка, как вы, может их и не замечать. А с вашей горничной могут возникнуть проблемы. Вот она.
Маленькое создание, темноволосое, с капризным ртом, по-своему вполне привлекательное.
– Потаскуха, – прокомментировал сухо Рене. – Мариза Дюкрэ. Она приходит с фермы, расположенной примерно в десяти милях. Красивые тряпки, мужчины и деньги – вот три самые главные вещи в ее жизни, можно расположить их в любом порядке. Я составил для вас записку о ее семье.
– Вы прочтете потом, – сказал Крэйг.
– Тогда продолжим. Это теперешний комендант замка, генерал-майор Карл Земке.
Он показал Женевьеве увеличенный снимок, явно вырезанный из групповой фотографии, на обороте были подробные сведения о генерале.
Ему перевалило далеко за шестьдесят, он был армейским офицером, не из СС, в волосах много седины, усы коротко подстрижены. Лицо довольно грузное, скорее всего, такой же была и его фигура. Внимательные глаза с насмешливым выражением, но никакой улыбки на губах. Он выглядел уставшим.
– Земке когда-то был хорошим человеком, – бросил Крэйг, – но теперь он не у дел. Они с вашей тетушкой любовники.
– В это легко поверить. – Женевьева спокойно вернула ему фотографию. – Если вы думали шокировать меня, то напрасно потратили время. Моя тетка всегда хотела иметь мужчину в доме, а Земке выглядит вполне привлекательно.
– Он солдат, – неохотно признал Рене.
– Именно. Так же, как и этот подонок. – Он швырнул ей фотографию через стол.
Ей пришлось облокотиться на стол – так силен был шок узнавания. Она никогда раньше не встречала этого человека, но ей показалось, что она знает его всю жизнь. На нем была форма, очень похожая на ту, которую носил Едж. На воротнике нашивки СС, на шее Железный крест, коротко подстриженные волосы, сильное, будто вырезанное из камня лицо и глаза, которые, казалось, видели собеседника насквозь. Его нельзя было назвать породистым, но даже в толпе вы обернулись бы, чтобы увидеть его еще раз.
– Штурмбаннфюрер Макс Прим, – сказал Крэйг Осборн. – Это соответствует званию полковника. Награжден Рыцарским крестом, настоящий солдат и очень опасный человек. Он отвечает за безопасность в замке.
– Почему такой человек не на фронте?
– В прошлом году он получил в России пулю в голову, там он воевал в парашютно-десантном батальоне СС.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31