он, наконец-то, нашел свое Место Силы, которое искал так долго!Непроизвольно юноша снова вошел в состояние транса. Его обступили неясные призраки, духи этой земли, вот уже сотни лет знакомой с телепатами. Лес изобиловал ведьминым мхом, который хранил и излучал их воспоминания, чувства, знания. Горестные и радостные, гневные и благодарные, мстительные и полные любви — все эти противоречивые чувства заполняли Грегори и ввергали его в состояние совершенного экстаза.Он смутно ощущал движение множества духов, мужчин и женщин, влекомых к этому Месту Силы. Они стекались туда, где пульсировала мощь чародея. Грегори слышал их голоса, шепотом поверяющие ему истории своих страхов, радостей и грехов, делающие его свидетелем своих побед и поражений, восторгов и разочарований, наполняющие его своими знаниями, увы, слишком часто запоздалыми.И вот уже он видел, как появляются эти смутные блеклые тени, как они стекаются на поляну, обступают его, соединяются в древнем танце, щедро изливая на него свой опыт, свои советы. Под действием этого потока он все рос и рос, насколько позволяло ему сознание. В немом изумлении и благоговении он воспринимал эти еще не понятные знания, позволяя веренице призраков плести вокруг себя затейливые узоры и делиться подробностями своих жизней. Тени тянулись к нему, потому что он был способен впитывать их, распознавать и противопоставлять, уравновешивая раскаяние жгучей и неослабной жаждой мести, горькие сожаления по поводу непрощенных обид — покаянными воспоминаниями, умеряя радости печалями. Таким образом эти мятущиеся души обретали покой: некоторые — через сопоставление, многие — через противопоставление, но все, так или иначе, уходили с миром, по ходу дела наполняя Грегори своей силой. Сознание его переполнилось неслышными похвалами, слезами благодарности и невыраженным восхищением после того, как призраки стали растворяться, оставив Грегори с гигантским грузом жизненного опыта, воспоминаний и сил. Он понимал, что уцелел в тяжком испытании, пережил обряд перехода и стал взрослым мужчиной и сформировавшимся человеком, истинным чародеем во всех отношениях.Когда все кончилось, и призраки покинули его, Грегори казалось, что он должен рухнуть под грузом всех вмещенных мыслей, воспоминаний и переживаний.Вместо этого он остался стоять, высокий и прямой, до дрожи переполненный ощущением мощи, чувствуя себя куда более живым, чем прежде. Какое-то время Грегори сохранял в себе это чувство величия, наблюдая, как оно нарастает, достигает своего пика, а затем медленно снижается, сходя на нет и оставляя вместо себя ровное и спокойное ощущение силы и радости бытия.Наконец-то он мог дать себе передышку. Грегори с улыбкой расслабился и отправился в лес за хворостом.Он носил его полными охапками и закончил работу, только когда собралась куча до пояса. Тогда юноша сконцентрировал на ней взгляд, силой мысли заставляя молекулы разгоняться, пока ветки не загорелись.После этого он стал подносить все новый хворост из леса. Грегори спешил — работы было много, а у него оставалось всего несколько часов. Требовалось убедиться, что дело начато должным образом.Внезапно чувство тревоги пронзило юношу, отозвавшись ненавистью и стыдом. Грегори подумал было, что это новая компания призраков жаждет избавиться от своих переживаний, излив их на него. Но, подняв глаза, он увидел приближающуюся Финистер. Девушка была в своем собственном обличье, на лице — сложная гамма чувств, главными из которых были вожделение и жажда мести. Разум ее только что не закипал от кровожадных мыслей о драке. Возможно, с тяжелыми увечьями. ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ Финистер удивилась, обнаружив, что Грегори совсем недалеко ушел от того места, где они расстались. Но еще больше ее удивило, почти потрясло занятие, за которым она его застала. Юноша преспокойно стаскивал хворост в центр поляны и пристально смотрел на него, пока тот не начинал съеживаться, сплавляться в необычное цельное вещество, чрезвычайно, по-видимому, твердое. Оно выглядело как нечто кубическое, матово-белого цвета, мелкодисперсное по структуре, почти прозрачное, испускающее какое-то внутреннее свечение. Юноша почти уже управился со всем хворостом и теперь при помощи телекинеза стаскивал эти тлеющие кирпичи в одну кучу, плотно стискивал и сплавлял их в единое целое, так что на глазах вырастала монолитная, бесшовная стена. Должно быть, он сплавлял их на молекулярном уровне.Да как он смеет! Неужели она, Финистер, так мало значит для него! Вместо того, чтобы броситься на ее поиски, он развлекается игрой в кубики, и думать позабыв о пропавшей спутнице! Какое ребячество! Какая ветреность и бездумность!Нет, в это трудно поверить. Финистер призадумалась.Она отдавала себе отчет, сколь непрост Грегори: вам кажется, вы понимаете его поступки, а, на самом деле, за ними кроется нечто совсем иное. Так что же скрывает за собой эта, с виду бесцельная, игра? Из своего укрытия она попыталась мысленно исследовать пылающие кирпичи и с удивлением обнаружила: их матово-белая поверхность начисто поглощает ее ментальный зонд.Так вот оно что! Грегори строил себе убежище! Он только прикидывался заинтересованным, охваченным страстью, а сам в это время замышлял ловушку для нее!Вон какой стеной загородился! Охваченная гневом, Финистер шагнула на поляну и предстала перед юношей.Однако время для лобовой атаки было упущено: защитная стена уже высилась между ними, достаточно высокая и широкая. Грегори достаточно было шагнуть за нее — и он становился неуязвимым для любого телепатического нападения.Этот чертов секс, который не сработал, и ее гнев, служивший ей дурную службу! Финистер наступала на противника, выкрикивая:— Как вам не стыдно, сэр! Неужели вы бросите беззащитную женщину в таком опасном месте?Грегори даже не стал возражать, что это она его бросила. Достаточно преуспев в науке любви, он понимал: разница невелика, неважно, кто кого бросил.— Прошу прощения, прекрасная дева, но мне надо закончить убежище — враги могут нагрянуть в любую минуту.Финистер отметила, что не было сказано, какие враги и для кого это убежище. Поэтому она продолжала играть роль простушки.— И как, позвольте спросить, вы защитили бы меня, если сами здесь, с вашей крепостью, а я — неизвестно где?— Боюсь, вы правы, мадемуазель. Но я намеревался продолжать поиски, пока не найду вас.Хотя его слова не внушали особого доверия, Финистер почувствовала волнение при мысли, что он действительно искал ее. Ну, конечно же, искал! Все дело в том, что она слишком хорошо спряталась.— Хороший же из вас охранник, сэр! Очень уж быстро вы бросили свои поиски. Если б вы на самом деле беспокоились о вашей подопечной, то должны были месяцами прочесывать лес, пока не повстречаете ее!— Да, вы правы, я слишком небрежный охранник, — Грегори прилагал все усилия, чтоб продемонстрировать раскаяние, это была именно демонстрация, не более того.— Как же я смогу и далее путешествовать в вашем обществе? — напирала тем временем Перегрина. — А вдруг вы переменитесь и нападете на меня?— О, нет, прекрасная дева, я никогда не смогу так поступить! — юноша, по крайней мере, неподдельно ужаснулся.— И почему же я должна верить? — поддела его девушка. — Потому что вам не хватает мужественности? Не достает мужественности, чтоб отправиться на поиски, чтоб позаботиться, чтоб возжелать даму, наконец, когда она с таким трудом отыщется.На мгновение глаза его полыхнули страстью.— Такое прелестное создание способно пробудить желание даже в камне!Увы, огонь желания погас так же быстро, как возник.— Однако я никогда не поддамся страсти, дабы не оскорбить даму. — Грегори был, как всегда, вежлив и учтив.— Но тогда вы не сможете позаботиться о ней должным образом, — съязвила Перегрина.С ума сойти, как этот мальчишка может оставаться таким спокойным, когда она осмеивает его мужество?Что ж, можно попробовать зайти с другой стороны.— А может, вам помешал отправиться на поиски страх, ведь в лесу можно встретить грубых дровосеков с их топорами или наткнуться на волка или медведя с клыками и когтями!— Может быть, — Грегори отвечал с досадой, но не слишком убежденно.Он выглядел слишком самоуверенным, и на мгновение Финистер вспомнила огонь, которым он отпугнул бандитов в лесу. В ней шевельнулся страх, но она отмахнулась от него и еще усилила нажим. Она громоздила несправедливые обвинения в надежде подхлестнуть его чувства, уже не задумываясь о результатах! Сменив тактику, ведьма подходила все ближе, вместе с оскорблениями проецируя на Грегори волну безрассудного желания.— Взгляните, сэр, вот она я — всего в нескольких дюймах 1 дюйм равен 2, 54 см.

от вас! Хватит ли вам смелости протянуть руку и взять то, чего вы так желаете? О, нет, ведь вы боитесь меня, боитесь, что моя страсть спалит вас, иссушит по капле, потрясет и разнесет на части!Сверкая глазами, она продолжала говорить и видела, как дрожь пробегает по телу юноши по мере того, как ее безумные эманации достигали его. Финистер чувствовала, как в ней поднимается кураж. Она знала, что держит жертву на крючке, и все теснила его, подходя вплотную — бедра к бедрам, грудь к груди.— Вам даже не надо руку протягивать — я сама пришла! Хватит ли вам смелости взять, схватить то, что у вас под рукой? Сможете ли, обнять и вкусить от сладости моих губ?С глазами, сверкающими мстительной радостью, ведьма язвила несчастного своими словами, ранила его каждой унцией своего очарования, как сексуального, так и сентиментального.Мгновение Грегори колебался, но затем взял себя в руки и выпрямился, руки его поднялись, но застыли, так и не коснувшись ее.— Да, я могу, но не стану этого делать, — его голос дрожал от страсти. — Вы для меня слишком драгоценный камень, чтоб осквернять его потом моих ладоней.Финистер почти взвыла от разочарования. Ведь она знала, что буквально каждая клеточка его тела взывает к ней! Как же он мог сопротивляться?А Грегори чувствовал силу, поднимающуюся от земли и заполняющую его, утверждая его целостность. Да, он желал эту женщину так остро, что все его тело изнемогало от боли и томления. Но не сейчас, когда она в гневе бросала ему вызов, когда хотела только одного — доказать свою власть над ним. Если ее не привлекал сам Грегори как таковой, если ею двигали какие-то иные мотивы — то он отказывался от нее.Эта мысль заставила юношу задуматься, привычно анализируя события и поступки. Его чувства были обострены, ум возбужден мощью земли, на которой он стоял. С чего бы Финистер так сердиться и так отчаянно взывать к его сексуальности? Неужели только оттого, что он не бросился разыскивать ее по горячим следам?Вряд ли это вызвано только ее желанием первенствовать. Конечно, ее гнев мог быть всего лишь очередной уловкой в той игре, цель которой — во что бы то ни стало совратить Грегори. Но зачем ей это, если она не влюблена? Ах, как бы он был польщен, как страстно хотелось ему верить, что Финистер в наступление толкает именно любовь! Но, увы, обостренная проницательность вынуждала юношу признать: это маловероятно.Итак, этот слабоумный мальчишка по-прежнему отвергает ее, отказывается взять то, что само идет в руки.Мог ли он заподозрить ее истинные намерения? Возможно, он догадался, что она хочет его убить сразу же, как только одурманит страстью? Нет, конечно же, нет!Однако, надо ковать железо, пока горячо: ей не удастся сковать юношу большим желанием, чем сейчас. Если Грегори не собирается доводить дело до логического конца — это сделает она. Приподнявшись, Финистер обхватила его голову, притянула к себе и поцеловала: сначала — легко, едва касаясь его губ своими, трепещущими от страсти, а затем — все более настойчиво, дразня жадным языком. И когда его губы доверчиво раскрылись навстречу, а руки обвились вокруг ее талии, Финистер осторожно потянулась мыслями к сознанию юноши. Она исподволь подталкивала его в страну любовных грез, заводя так далеко, чтобы полностью отрешить от реального мира.Грегори хорошо понимал, что происходит и с какой целью, но он позволил безумной надежде подхватить себя и унести на крыльях. Его сердце так хотело верить в то, что ум начисто отрицал — в истинную любовь Финистер. Юноша прекрасно помнил науку о поцелуях, преподанную ему Джеффри, и даже постарался применить эти знания на практике. Как-то непроизвольно он затянул и углубил поцелуй, тогда как руки его касались плечей и спины девушки в местах, о которых толковал ему брат. С ликованием ощущал он, что эти прикосновения все более заводят Финистер. Желая доставить ей еще большее наслаждение, юноша ловил ток ее чувственности, усиливал многократно и возвращал обратно. Его желание также вызывало ответный трепет в женском теле, подводя его к пику ощущений. В какой-то момент Грегори почувствовал, что взорвется, если этот поцелуй продлится еще сколько-нибудь. Сладостные конвульсии сотрясали все тело Финистер: потеряв голову от изумления, она таяла, растворялась в его объятьях. Что касается Грегори, то он совершенно потерялся в этом поцелуе, в экстазе, в самый центр которого бросило его искусство ведьмы. Их чувства, подпитывая друг друга, разрастались и кружили обоих молодых людей в водовороте, поглотившем и волю их, и способность действовать. Вероятно, подобная страсть исчерпала все силы Финистер, потому что она внезапно прервала этот поцелуй и обмякла в руках юноши.Грегори пошатнулся со своей драгоценной ношей, сам едва не лишаясь чувств. Однако энергия того места, где они находились, наполнила его новой силой, и он со всей нежностью, на какую был способен, мысленно потянулся к сознанию девушки. Сначала он нашел лишь нечто, похожее на светлый, радужный туман.Очень бережно Грегори попытался пробиться сквозь эту дымку, возможно, желая обрести на ментальном плане наслаждение, в котором было отказано его телу.То, что он там обнаружил, заставило его похолодеть" обратив сердце в лед. Там, под пеленой истинной страсти, все еще тлели огонь ненависти и жажда мести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43