Оборачиваюсь, чтобы убедиться, что это голос того бесцветного мужчины — Добса. Рядом с ним стоит какой-то незнакомец. В руках у них пистолеты с глушителями.— Заберите свои утюги, — спокойно говорит Сеймур.— Сделаем и это, но сперва заберем вас, — отвечает Добс. Юмор специфический, присущий полицейским и мелким гангстерам.Они упирают нам в спины пистолеты, подсказывая, что надо идти.Ночной мрак, лепет дождя, безлюдная стоянка и ко всему еще и пистолеты… Оказывать сопротивление бессмысленно. Подходим к огромной машине и, покоряясь коротким приказам, оказываемся в чреве фургона. В кабине шофера не видно, но лишь только закрылась металлическая дверца фургона, как грохот мощного мотора и дрожание пола под ногами свидетельствуют, что мы уже в пути.Внутри почти пусто, если не принимать во внимание две скамейки, установленные одна против другой вдоль фургона, и несколько ящиков в противоположном от нас углу. Над головой мигает фонарик, вмонтированный в потолок.— Садитесь вон там, напротив, — хрипит Добс, показывая на скамью пистолетом. — И сидите спокойно, без лишних движений. Я принадлежу к тем людям, которые сперва стреляют, а уже потом думают, стоило ли это делать.Он устраивается напротив нас и приказывает своему напарнику:— Обыщи их, Билли!Сеймур сохраняет невозмутимое спокойствие. Я бы даже сказал, что сейчас он спокойней, чем когда-либо. Только когда тот Билли залезает ему во внутренний карман и вытягивает оттуда кошелек, Уильям замечает:— Если можно, не душите мне в лицо — не люблю клозетных запахов.Билли хищно смотрит на него, но в этот миг снова звучит голос Добса:— Оставь, Билли! Тут руковожу я. Дай-ка мне этот кошелек.— Советую вам тщательнее просмотреть его содержимое. Там есть служебное удостоверение… — отзывается Уильям.— Мне не надо изучать ваши служебные удостоверения, мистер Сеймур, — отвечает Добс. — Я прекрасно знаю, кто вы такой и где работаете.— В таком случае, наверное, знаете, и что вас ждет.— Даже и не подумал об этом. Сейчас вы в моих руках. И не рассчитывайте на мою интеллигентность. Я полицейский старого закала: стреляю, не раздумывая.Добс искусно просматривает документы, и Сеймур безразлично смотрит на него.Закончив проверку, безликий субъект кладет кошелек на скамейку рядом с собой и снова поднимает глаза на нас.— Итак, мистер, я знал, кто вы такой. Но знаете ли вы, кто я такой?— Думаю, что знаю, — кивает Уильям. — Вы мелкая сошка из военной разведки.— Я же вам сказал: я полицейский старой закалки — шпион без образования. Вообще не имею никакого отношения к вашим сферам. Если бы моя воля, я бы таких, как вы, расстреливал только за ваши дипломы. Ну, всех я вряд ли успею расстрелять, но могу начать с вас.Уильям не возражает. В фургоне наступает молчание. Билли занимается моими карманами.— А теперь наступила очередь мсье Каре, бельгийца, — ворчит Добс, беря мой кошелек. — О, что я вижу! Бельгиец превратился в австрийца! Нет уже мсье Каре, есть герр Шульц. Здравствуйте, Шульц!Он очень доволен своим открытием. На его месте я тоже был бы доволен.— Итак, — начинает Добс, покончив с документами, — не будем повторяться. Я вас расстреляю и выброшу где-то обоих, как собак, а уж местная полиция пусть потом устанавливает, кто вы такие и кто вас убил.Он меряет нас строгим взглядом, ожидая, какой эффект производят его слова. Эффекта никакого.— Конечно, есть еще и другой вариант, — будто нехотя говорит безликий тип. — Ответите мне на несколько вопросов и пойдете себе. Пусть потом руководство решает вашу судьбу. Это касается вас, мистер Сеймур. Второй никуда не пойдет, мы его отвезем куда следует.Снова никакого эффекта.— Откровенно говоря, — провозглашает после короткой паузы Добс, — лично я избрал бы первый вариант. Поотрывал бы головы просто так, для собственного удовольствия, а потом даже потратил бы один-два часа и хорошо запрятал ваши трупы. Не уверен, что их совсем никогда не найдут, но это произойдет не так скоро. Только ведь я служебное лицо и выполняю задание. Поэтому должен уведомить вас и о другом варианте.— Хоть вы и без образования, но много болтаете, — замечает Уильям. — Что вам, собственно, надо от нас?— Вы вроде бы и профессор, а соображаете плохо, — пренебрежительно отвечает Добс. — Мне надо, чтоб вы дали точные ответы на пять-шесть вопросов.— Так ставьте вопросы, вместо того чтоб болтать глупости.— Именно это я и хотел услыхать от вас, — с достоинством кивает безликий тип, оставляя без внимания оскорбительную часть реплики. — Садись здесь, Билли, и не спускай пистолета с этого австро-бельгийца. С профессором я сам справлюсь.Наступает короткая пауза, наверное, необходимая Добсу, чтобы мысленно сформулировать вопросы. Возможно, он не рассчитывал, что Уильям так быстро отступит. Возможно, еще сомневается в его готовности отвечать, потому что через какое-то время замечает:— Только договоримся сразу: мы освобождаем вас, а не этого австро-бельгийца.Сеймур не возражает и терпеливо ждет вопросов. Не исключено, что он решил пожертвовать мною. Но что бы он ни решил, сейчас от этого ничего не зависит.Фургон равномерно покачивается, нас почти не трясет. Видимо, шофер ведет машину по рецепту Мод: едет в своем ряду и не пытается обгонять. Вообще путешествие даже приятное, если не учитывать удушливый воздух.— Хочу, чтоб вы прежде всего сказали, что вас связывает с этим типом, который сидит рядом с вами, — оглашает Добс, решив, очевидно, начать с легчайшего вопроса.— Работает ли тут магнитофон? — интересуется Сеймур.— Это вас не касается.— Я хочу, чтоб мои ответы были зафиксированы на случай, если потом вам вдруг вздумается переиначивать их, — объясняет Уильям.— Они будут зафиксированы, не волнуйтесь.— Отвечаю: с господином Шульцем я познакомился несколько часов тому назад.— Шульц или Каре?— Я его знаю как Шульца.— И где же вы так неожиданно познакомились?— Его мне отрекомендовала моя знакомая. Попросила подвезти до Страсбурга, так как его автомобиль испортился.— А вы ехали в Страсбург…— Именно.— И кто же та ваша знакомая? Имя, адрес и прочее?— Мисс Модести Милтон.На угрюмом лице Добса появляется выражение заинтересованности. Итак, Сеймур выдает и Мод, говорю я себе.— А! Мисс Милтон! Вот как!Уильям кивает.— В каких отношениях были мисс Милтон и мистер Каре?— Этого я не могу знать.— Ясно, — подытоживает Добс. — Наверное, вы ничего не знаете. Диплом об образовании, профессорское звание, а знать ничего не знаете!Он смотрит на Сеймура и сочувствующе качает головой.— Так мы ни до чего не договоримся, мистер. Я допускаю, что вы стыдитесь, допускаю, что боитесь выдать что-то, чего мы не знаем. Поэтому я помогу вам, хотя это и противоречит служебным правилам. Скажу вам в общих чертах, что нам уже известно. Вам остается самое легкое: подтвердить факты. Хорошо?— Дело ваше, — пожимает плечами Уильям. — Разговор начали вы, а не я.— Следовательно, так называемое соглашение между вашим Каре и Райеном было предварительно разработано. Его обмозговали вы, мистер, в содружестве с этим самым Каре и Томасом. Про Томаса все хорошо знают там, где надо. Его досье очень красноречивое. Что же касается вашего Каре, то у нас есть все основания считать, что речь идет о коммунистическом агенте, и это очень скоро будет доказано.Он делает небольшую паузу, чтоб проверить, какой эффект произвели его слова.— Итак, мы добрались до существа дела, мистер: вы организовали эту комбинацию с единственной целью — скомпрометировать Райена, подослав к нему коммунистического агента. Тот продает оружие какому-то коммунистическому режиму, что, конечно, не останется в тайне, и ни в чем не виноватый Райен окажется в трудном положении.— Даже не допускал, что у Райена есть друзья, — бормочет будто сам себе Уильям.— Вы забыли про его отца, — отвечает Добс. И, опомнившись, выкрикивает: — Итак, вы признаетесь, что знакомы с Райеном?!— Еще бы! Мы вместе учились в университете.— Снова вы про ваш университет! — презрительно бормочет безликий тип.— А кто убил Томаса? — спрашивает Сеймур.— Конечно же, вы. Чтоб уничтожить не очень надежного соучастника. Вообще вы действуете довольно решительно для человека с высшим образованием. Но в конце выдали себя. Выдали себя покушением на Мура.— Даже не слыхал про такое!— Оставьте. Если вы работали с Томасом, то не могли не знать, что Мур был его правой рукой. После того как Томас умер, у Мура не осталось защитника. И, когда мы прижали его, он нам все рассказал. Тогда мы поняли, что в игре принимает участие еще одно лицо. Но ближе к делу. Вы слышали факты. Подтвердите их, и мы высадим вас у ближайшей бензозаправочной станции.— Я не знал, что вы собрали столько фактов, — признается Уильям.— Вы, гражданские, если бы не задирали так высоко нос, могли бы многому научиться у нас, военных, — усмехается Добс.— В самом деле, не знал… — бормочет Сеймур.Он сидит на скамейке, понурив голову, но вдруг в какую-то долю секунды его тело вытягивается и, оттолкнувшись ногами от пола, в неожиданном прыжке летит на Добса. Рука с револьвером отброшена в сторону. Звучит негромкий выстрел, будто откупорили бутылку шампанского.Билли машинально наводит пистолет на Сеймура. Очень удобный момент схватить его за руку, и пистолет падает на пол.— Подержите его секунду, Майкл, — отзывается Уильям.Не знаю, что он сделал с Добсом, но тот неподвижно лежит на полу фургона. Что Уильям с ним сделал? Наверное, то же самое, что делает и с Билли: маленькую пластиковую ампулку с длинным острием вкалывает в вену и сразу же вынимает.— Заберите свой кошелек. Надо найти магнитофон, если он есть, — говорит Сеймур и трогается к ящикам в противоположный конец фургона.Магнитофонов оказалось целых три — они запрограммированы для последовательных действий. Добс, очевидно, предвидел, что допрос будет продолжаться долго. Возможно, он предвидел и определенную реакцию с нашей стороны, но чего же тут было бояться? Двое с пистолетами против беззащитного профессора. Это породило самоуверенность. А когда ты слишком самоуверен…— Магнитофоны соединены с кабиной шофера, — устанавливает американец, забирая кассеты.— Возможно, еще что-то соединено с кабиной шофера.— Какое это имеет значение, если оно пока что не действует, — отвечает Сеймур. — Готовьтесь к приземлению!Машина едет не очень быстро. Не очень быстро, если ты не прыгаешь, а сидишь внутри. Но тянуть невозможно. Придется рисковать, хотя вывихнуть или сломать ногу сейчас было бы очень некстати.Сеймур открывает дверь, и машина, как по заказу, еще сбавляет скорость и останавливается. Следовательно, дверь соединена с кабиной!— Быстрей! Прыгайте! — кричит Уильям и исчезает в темноте.Прыгаю вслед за ним и, уже стоя на асфальте, вижу, как шофер выходит из кабины и направляется в нашу сторону. Перепрыгиваю металлическую рейку, что отгораживает шоссе, и оглядываюсь. Шофер, видимо, замечает меня и решает посмотреть, что же произошло в фургоне. Это доброе намерение срывает американец, который выскакивает с противоположной стороны машины и ударом сзади сбивает шофера с ног.— Кажется, мы где-то вблизи Базельбада, — говорит Сеймур, подходя ко мне. — Нас отделяет от города этот лес. Пройдем его пешком. Шофер быстро оправится.— Неужели не можете и в него воткнуть ампулку?— Кончились. Но оно без ампулок и лучше. Если фургон долго будет тут стоять, дорожная полиция непременно заинтересуется им. Пусть шофер себе едет.Продвигаемся наугад в темноте между деревьями, пока выходим на какой-то проселок. Дождь почти утих, совсем тихонько постукивает по листьям.— Вы когда-нибудь были в Базельбаде? — тихо спрашивает американец.— Проездом.— Удобная граница. По одной стороне Базельбад, а по другой — Базель. Это, собственно, один город, граница разделяет улицы, дворы, даже дома. Я собирался переправить вас через один такой дом.— Но канал закупорился…— Не закупорился. Боюсь, что он ненадежный. После того как те типы зашевелились, я не могу доверять никому. Это был очень близкий мне человек. Но я уже говорил вам: часто дружба лишь промежуточное звено между двумя предательствами.Идем медленно, немного покачиваясь. Пахнет влагою и мокрыми листьями, как в моей спальне на той вилле.— Чувствуете этот острый запах? — спрашивает Сеймур.— Запах свежести.— Запах кладбища, — возражает американец.— Вы никогда не ходили кладбищем?— Приходилось. Мои сестры вообще не были на могиле матери, ведь надо же хоть мне навещать ее.Он останавливается перевести дух и добавляет:— Мать не очень любила меня. Я вам рассказывал, что появился на этот свет нежеланным. Но я хожу на ее могилу. Наверное, человеку все-таки надо кого-то любить. Хоть одного-единственного. Хотя бы свою мать.Наконец мы взбираемся на взгорье. Тут лес кончается. Противоположный склон холма почти голый. Внизу сквозь пелену мелкого дождя виднеются светлые ленты улиц, обозначенные лимонно-желтыми пунктирами на черной доске ночи.— Да, Базельбад, — говорил Сеймур. — Там, слева, есть пропускной пункт. С права — второй. Мы перейдем посредине.Он показывает на какое-то темное место между яркими линиями улиц.— Там наш частный пропускной пункт, Майкл.— Разве и вы пойдете со мной?— Должен. Вы сами не сориентируетесь.— А как сориентируетесь вы после того, как зашевелятся друзья Райена?— Их действия — это уже последняя конвульсия. С Райеном покончено раз и навсегда. Его место за решеткой. А с вашим исчезновением дверь его камеры закроется.Он вынимает из кармана пачку сигарет, смотрит на нее, потом заталкивает назад в карман.— Мы будем переходить границу на строительной площадке. Котлован, бетонные фундаменты, колонны и балки — вообще впечатляющая обстановка. Линия границы — символическая. Если нас не заметят, придется бежать — вперед или назад в зависимости от обстановки. Граница, какая она ни есть, все-таки граница.Спускаемся с холма, поросшего густой травой, притормаживаем наш спуск. В трехстах метрах впереди в мокрой темноте белый ореол первого городского фонаря.Сеймур неслышно шагает вдоль забора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24