Только когда мы уже заходим в гостиницу и садимся в лифт, Мод говорит:— Сочувствую вам, Альбер, но, кажется, ваша миссия затягивается.— Я тоже сочувствую вам, дорогая. Вы слишком близко к сердцу принимаете неудачи вашего шефа.— И ваши…— При чем тут я?— Не знаю. Но Томас явно назначил эту встречу для того, чтоб посмотреть на вас. А когда он вас увидел, вы, кажется, не понравились ему.Мы выходим из лифта и желаем друг другу доброй ночи.В своем номере я кладу сумочку, где ношу теперь свой австрийский паспорт, на ночной столик, потом вешаю пиджак на спинку стула и ложусь. Надо все обдумать.Партнеров в торговле выбирают не по тому, симпатична ли у них физиономия или нет. Если я не понравился Томасу, причина может быть одна: он узнал меня. Однако как он может узнать человека, никогда не видав его? Быть может, так же, как я узнал его, — по фотографиям. Это вполне возможно. Мне известно, что я зафиксирован в картотеке ЦРУ.Как бы там ни было, встреча в «Интерконтинентале» завершилась неудачей. Если причина неудачи не во мне, то надо искать ее в других. В Эрихе. Или в каком-то нежелательном постороннем свидетеле, которого я даже не знаю.«Зачем ломать голову, — говорю я себе. — Рассчитаться с таким типом, как Томас, было бы неплохо, но в сегодняшнем твоем положении это непозволительная роскошь. Никто тебя не уполномочивал чинить правосудие. Делай свое дело».В дверь три раза постучали — не очень громко, но решительно. Так стучит Мод.— Я тут, не бойтесь, — говорю, открывая ей.— Я не пришла вас проверять, — парирует она и входит. — Мне только что позвонили. Нас ждет еще одна встреча, Альбер.— Но ведь уже полночь…— Какое это имеет значение? Вы же еще не умираете от недосыпания.Через пять минут мы выходим из гостиницы. По привычке я направляюсь к «мерседесу», но Мод останавливает меня:— Обойдемся без автомобиля. Это совсем близко.Сворачиваем направо, потом налево, потом снова направо, снова налево, наконец останавливаемся перед темным двухэтажным домом. Здание могло бы показаться незаселенным, если бы над входом не сиял кроваво-красный неоновый свет: «Баккара. Диско-танцы».— Я не знал, что Сеймур увлекается танцами.Дама оставляет мое замечание без внимания и нажимает на массивную дверь. Грохот, что обрушился на нас еще с порога, был лишь нежным вступлением. Надо пройти вестибюль и войти в зал, чтоб сполна оценить неограниченные возможности усилительной радиотехники. Визжание медных инструментов шипами впивается в уши, а ударные будто кулаками бьют по темени. Если на протяжении первых нескольких минут пребывания в подобном заведении тебя не хватит кондрашка, есть шанс вскоре настолько отупеть, что окружающая обстановка тебя уже не будет шокировать.Хотя я в подобных местах и не впервые, у меня такое впечатление, будто я попал в ад. Это впечатление создают не только нетерпимо резкие звуки оркестра, усиленные специальными установками, но и яркие вспышки огней, в то время как несколько десятков танцоров корчатся на большой площадке.— Чудесное место для встречи, — горланю на ухо Мод. — Мы будем разговаривать с помощью мегафона, не так ли?— Берегите свои голосовые связки, — отвечает дама. — Они вам в дальнейшем пригодятся.Добираемся до темного угла. Мод ведет меня узкой крутой лестницей, спиралью поднимающейся к потолку. Наконец мы достигаем узкой галереи, опоясывающей дансинг, минуем несколько пьянчужек и входим в маленькую комнатку. Стол, и за ним двое — Томас и Сандра.Помещение тускло освещают лампы с красными абажурами. В этих красных сумерках вспыхивают две сигареты, будто два бледно-желтых огонька.Посреди стола выстроилась батарея бутылок: газированная вода, кока-кола, ведерко со льдом и две бутылки виски, одна почти наполовину пустая.— Может, следовало извиниться за недавний инцидент, — говорит американец. — Не знаю, как иначе еще можно назвать тот ужин, кроме как «инцидент», но если кто-то и должен извиняться, то это не я, а наш общий друг.Он отпивает глоток скотча. Судя по полупустой бутылке, он набирает темп. Обычная болезнь некоторых шпионов в отставке. После того как он целую жизнь вынужден был придерживаться меры, наступает момент, когда все запреты перестают существовать.— Я сказала Эриху, что готов с вами встретиться, предложил место и время встречи, — объясняет Томас. — Но не приглашал в свидетели ни его, ни его подругу. Надеюсь, вы также.— Конечно, — киваю я в ответ.— Так я и думал, а Эрих утверждает, будто пришел по вашему желанию и будто вы вообще настаивали, чтоб связь между вами и мною поддерживалась через него. Вам что, в самом деле необходим посредник?— Посредник возник по необходимости, — отвечаю я. — Наилучшие соглашения, как вы знаете, заключаются один на один.— Мне приятно слышать, что мы с вами придерживаемся одинакового взгляда по этому поводу, — удовлетворенно бормочет американец.Он поднимает стакан, опорожняет его, наливает снова и бросает туда два кусочка льда.— Не забывай и про меня, Генри, — говорит Сандра.— Извини, дорогая.Американец наливает своей даме и снова обращается ко мне:— Следовательно, по первому вопросу мы пришли к соглашению: Эрих остается вне игры.— Если это возможно, — отвечаю я и чувствую под столом нажим крепкого бедра Мод. — Но все-таки мне необходим человек для транспортировки.— Это ваше дело, мистер Каре. Если Эрих необходим для транспортировки, используйте его.— В таком случае все хорошо, — бросаю я, снова почувствовав бедро своей дамы.— Теперь второй вопрос. Должен признаться, что сначала я отнесся к вашему предложению с определенным недоверием. И, чтоб быть откровенным до конца, добавлю, что недоверие и до сих пор не совсем исчезло. Я, знаете ли, привык оперировать с определенным количеством и точно обозначенным ассортиментом изделий.— Понимаю вас, — киваю я. — Но ваше недоверие вряд ли было сильнее моего недоверия к господину Эриху. Я не могу высказывать конкретных предложений, пока не удостоверюсь, что имею дело с серьезными партнерами. Насколько помню, мы с вашим знакомым вели разговор про стеклянные изделия.— «Стеклянные изделия», ха-ха! — смеется Томас. — Да, он в самом деле говорил мне, что вы воспользовались этой странной терминологией.Американец глотает очередную дозу скотча, закуривает сигарету и говорит:— Я готов воспринять ваши «стеклянные изделия» как увертюру, но думаю, что уже настало время поговорить и об оружии.— Не вижу причин, которые бы нам мешали.— Тогда хочу услышать ваше предложение, — сообщает Томас и делает еще один глоток.— Я уже объяснил господину Эриху, что отдаю предпочтение большим партиям товара. Но сейчас речь идет о первом соглашении, после которого будут еще и другие…— Могут быть, а могут и не быть, — качает головой Томас. — На рынке оружия ситуация быстро меняется. Поэтому позвольте мне дать вам совет: берите столько, сколько можете взять.— Согласен. Однако я еще не знаю, что вы можете мне предложить.— Разве Эрих вам не говорил?— В общих чертах. Упоминал что-то о пистолетах и ручных гранатах.— И автоматы. И карабины с длинными или укороченными стволами. И легкие пулеметы. И даже минометы, если они вам нужны. Вообще ассортимент широкий. Вам остается только выбирать.— Меня интересует все, кроме пулеметов и минометов. Ну и все вместе с необходимым количеством боеприпасов. Но надо знать и цену.— Видимо, вы ее знаете.— Приблизительно.— Ну хорошо: дам вам тридцать процентов скидки, если, конечно, количество товара будет заслуживать этого.— Но ведь ваш товар устарел…Бедро Мод не подает мне никаких сигналов, наверное, все идет как полагается.Томас поднял рюмку, но не пьет, а смотрит на меня, моргая так, будто в глаз ему влетела соринка.— А какой товар не устарел? Любое оружие становится товаром только тогда, когда устаревает. Новое оружие, уважаемый, еще испытывают на полигонах.— Согласен. Но согласитесь и вы, что существуют разные степени устарелости.— Я дам вам новейшее из устаревшего, — уверяет Томас. — То, что только два года назад было на вооружении нашей армии. Так что оно будет намного современней всего того, чем сейчас воюют в африканских джунглях и на Ближнем Востоке.Чувствую, как Мод толкает меня ногой: соглашайтесь! Но в этих делах я разбираюсь немного лучше, чем Мод, и если уж сел играть, то надо играть как следует.— Ваше предложение соблазнительно, — признаю я. — А как насчет скидки на пятьдесят процентов?— Э нет, уважаемый! — смеется американец. — Вы не можете рассчитывать на такую скидку хотя бы потому, что до сих пор не назвали количество необходимого вам товара.В ожидании конкретных цифр Томас выпивает виски и наливает снова.— Не забывай и про меня, Генри, — подает голос Сандра.— Извини, дорогая. Что поделаешь: мужской разговор.Дамы, очевидно, хорошо понимают, что происходит именно мужской разговор, ибо не только не делают попытки включиться в него, но даже и не переговариваются между собой. Зачем портить магнитофонную запись лишними шумами!— По скольку штук вы упаковываете? — интересуюсь я.— Пистолеты по тридцать штук в ящике, автоматы — по шестнадцать, карабины — то же самое.— В таком случае мы возьмем по двести ящиков каждого изделия. Что касается боеприпасов…— Оставьте боеприпасы, — останавливает меня американец. — Боеприпасов каждый хочет как можно больше. Поэтому у нас норма: пять ящиков на каждый ствол.— Не очень щедро. Но это мелочи, если мы договоримся о главном.Американец задумчиво смотрит на меня и моргает, будто ему снова мешает соринка в глазу. Потом отпивает из стакана и снова моргает.— Вы заказываете шесть тысяч пистолетов и при этом настаиваете на большой скидке. Да я могу реализовать сколько угодно пистолетов без малейшего усилия без всякой скидки. Пистолеты!.. Пистолеты — это золотой бизнес!Он умолкает, будто прислушивается к диско-грохоту, потом начинает легонько постукивать пальцами по столу, словно проверяя клавиатуру пианино, и говорит:— Вам надо взять больше карабинов. Удвоим количество карабинов, наполовину уменьшим количество пистолетов, скромнее закажем автоматов, и тогда вы можете рассчитывать на тридцатипроцентную скидку.Плотное бедро снова жмет меня под столом: соглашайся! На этот раз я тоже толкаю его в ответ: не мешай!— У меня такое впечатление, будто компромисс уже намечается, — замечаю я. — Мой начальный вариант — и сорок процентов скидки. Или, если хотите, ваш вариант и пятьдесят процентов скидки.Нога Мод замирает в напряженном ожидании, а Томас снова заливается смехом:— Разве это компромисс? То, что вы предлагаете, для меня — настоящая капитуляция. Согласитесь, мистер Каре, что человек капитулирует лишь тогда, когда нет другого выхода. А у меня есть достаточно каналов, чтоб сбывать свой товар.— Да, но у вас, наверное, и товара больше чем достаточно. Зачем ему лежать и ржаветь?— Не волнуйтесь, товар не ржавеет. Он хорошо смазан.— Но стареет.— Он долго не залеживается, чтоб стареть.Наступает молчание, предвестник разрыва. Мод назойливо толкает меня, но я не реагирую.— Жаль, что мы не пришли к соглашению, — наконец говорю я. — Будем надеяться, что когда-то, другим разом…— Я же вам сказал: не полагайтесь на другой раз, — бурчит американец. — Оружие, в отличие от стеклянных изделий, не предлагают ежедневно на каждом шагу.Он хлопает глазами, потом подносит к губам стакан. Я беру с него пример, безразличный к сигналам Мод. Возможно, время отступать, думаю я, но как раз в этот момент вижу, что Томас тянется к неоткупоренной бутылке, ибо первая уже пустая. Нет, давать отбой еще рано. Впереди у нас целая бутылка, поэтому нечего торопиться.— Видите ли, мистер Каре, — говорит американец, привычным движением откручивая металлический колпачок. — Поскольку это в самом деле наше первое соглашение и неизвестно, будет ли когда-то второе, я хотел бы вам угодить. Но вы должны понять меня: я не шеф фирмы, и мои права ограничены определенными рамками. Поэтому не требуйте от меня невозможного.Он щедро наливает себе, не забывая на этот раз и Сандру. Потом подсовывает бутылку мне. Беру ее, но, прежде чем налить, говорю:— Чтоб не требовать невозможного, надо знать ваши возможности.— Могу увеличить скидку на пять процентов, если брать второй вариант.— А как с первым?— Максимум — тридцать процентов, как я вам уже сказал.— Хорошо, — говорю я, — но позвольте мне подумать день или два.— Ну что ж. Если день-два, подумайте, — кивает Томас. — Таких выгодных условий вам никто не предложит.Напряжение спало. Мод успокоилась, Сандра что-то мурлычет в такт диско-мелодии, которая доносится снизу.Почувствовав, что соглашение почти заключено, Томас также расслабляется. Алкоголь, до сих пор нейтрализованный силой воли, кажется, начинает действовать и на него. Он бросает на меня дружеский взгляд и говорит:— Оружие — это самое выдающееся изобретение! Единственное лекарство против человеческой глупости. Мы должны быть благодарны глупости, уважаемый Каре. Если бы не она, кто бы покупал оружие?— Все это теория, — возражает Сандра. — Пойдем танцевать.— Только не я, — качает головой американец. — Я могу выпить еще рюмку, чтоб сделать тебе приятное.— Тогда с вами, — вдруг обращается секс-бомба ко мне.Она уже поднялась, и я не могу отказать, тем паче что и Томас добродушно подбивает:— Идите, идите! Вы же знаете! Когда дамы приглашают…Я трогаюсь вслед за дамой по узкой галерее. Вдруг она оборачивается ко мне и спрашивает:— Вы и в самом деле считаете, что Эрих вам необходим?— Конечно. Если это для вас имеет значение.— Для меня едва ли. Но, слушая ваш разговор, я подумала, какие мужчины глупые. Тратят попусту время на какие-то никчемные проценты, а про главное забывают.Она делает многозначительную паузу и снова поднимает на меня глаза, в которых уже нет и следа опьянения.— Эрих — опасный человек.— Я это понял. Но вы высказываетесь очень общно.— Нет времени на подробности. Нам надо возвращаться наверх, — говорит женщина.— Почему так быстро? Или Томас тоже опасный человек?— Оставьте шутки. И если вы не совсем утратили здравый смысл, подумайте над тем, что я вам сказала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24