Откуда, умаю, иначе ему столько меду взять?! Ну, значит, и впрямь ты молодец! Пчеловод из тебя получится дельный, — и, улыбаясь, н похлопал Петьку по плечу.
Рассветало. Над темной, волнистой грядой лесов поднималось солнце. Осветились и зазеленели могучие ели, столпившиеся полукольцом вокруг пасеки. Хорошо просвеченные иглы их загорелись внутри мягким малахитовым светом. Вперемежку с иглами, которые попали под лучи, на елях образовалось множество больших и алых пятен различных тонов и оттенков. Эта своеобразная и необыкновенно красивая мозаика из светотеней всегда волновала деда Маркела, а особенно теперь, после долгой отлучки. Косые лучи утреннего солнца насквозь просветили траву на пасеке, и показалось Маркелу, что в каждой травинке он видит все жилки.
Птицы разлили по всему лесу свои раскатистые трели. Нежно чистенькие стройные зяблики, мелькая широкими перевязочной на крыльях, вовсю заливались дрозды-дерябы, рябинники но, с достоинством сидя на самых верхушках деревьев и топора, будто купая на нежарком солнце, свои крапчатые перышки. С цвирканьем сновали по кустам лесные жаворонки, пеночки, вирушки и зорянки. Жизнь леса била ключом...
Маркел любил лес. Особенно он нравился ему по утрам и вечерам, когда солнце низко висело над деревьями и в воздухе разливаясь пряная духота с запахом лесной прели, хвои, грибов и меда. Вечером лес радовал Маркела потому, что он целую ночь не видел его, вечером уходил из леса, и расставаться было жаль. Все это в глазах старого пасечника утренний и вечерний лес из остальных часов суток.
— Пойдем на озеро, дедка, — тихо позвал Петька задумавшегося старика, не зная, чем отблагодарить его.
Дед не отказался. На душе у него, как и у Петьки, тоже щекотно от радости. Ведь мед в гнездах цел, и сам он вернулся к любому делу.
Они пошли. Все было сейчас, как тогда, месяц назад; и ульи, озеро, и лес. Только камыши надломились и уныло, по-осеннему, угрели в воду пожелтевшими кромками, да среди зеленых листьев нет-нет да и мелькал желтый листочек, как нежданный седой волос голове. Все эти невидимые признаки заметил только Маркел»
— Да, — вздохнул он, — июль прошел…
У Петьки начались занятия в школе, и он стал навещать деда только по воскресеньям. Дед заскучал. В ульях ли копается, строит ли что, так ли сидит отдыхает — все чего-то не хватает ему, неспокойно на душе. Чего бы? Встанет Маркел, одумается и скажет вслух:
— Петька! Привык ведь, вот и тоскую теперь.
На большом традиционном празднике, в День урожая, колхозники премировали Петьку велосипедом.
Захмелевший по такому случаю дед Маркел ходил в этот день по селу и хвастался:
— Вот Петянька, молодчина парень! Сделаю я из него настоящего пчеловода. Мы с ним такую пасеку разведем — все будут с медом!
Колхозники слушали, улыбались и верили.
По воскресеньям Петька приезжал на пасеку чуть свет, привозил деду кусок воскресного пирога, сдобных лепешек. Старик не оставался в долгу, угощал Петьку жареной дичью и начинал рассказывать лесные новости:
— А дрозды, Петя, больше не вертятся на рябине, улетели. Караси тоже не ловятся, на зиму в ил забрались.
Он рассказывал, какие птицы на юг улетели, какие еще только собираются, а какие в стаи сбились и будут зимовать вместе с дедом в лесу.
Дед любит лето, все живое: траву, цветы, жужжание пчел,— а сейчас ничего этого нет. Листья пожелтели и золотой россыпью покрыли землю. Замерла и жизнь пчел.
Когда приезжает энук, дед забывается. Кажется ему, что Петянька не в гости приехал, а все еще живет с ним и нет осени на дворе. Вот попьют они сейчас чайку, закусят и пойдут пчел проверять, а вечерком поедут по озеру в старой долбленке верши ставить...
Медовый домик
1
Над дальней грядой будто плывущего в тумане леса только что поднялось огромное, медно-красное солнце, и не прошло и часу, как свежесть летнего утра стала исчезать: воздух с каждой минутой нагревался все сильнее и сильнее.
В школьном саду, за речкой Боровой, юннаты до жары торопились закончить поливку. Над садом звенел веселый смех, задорные песни — все те звуки, которые неотступно следуют за молодежью.
— Эй, Маша! Крикни там «пчеловодам», Иван Федорович Сашу зовет.
— Саша! Саша!
Староста кружка юных пчеловодов, ученик седьмого класса «А» Саша Ромашов, высокий худощавый паренек, выглянул из шалаша, часто-часто замигал от солнца и, стряхнув с брюк приставшую солому, неизвестно кого спросил:
— Он где, у себя?
И, не получив ответа, неторопливо пошел по тропинке к школе. Преподаватель биологии Иван Федорович, низкорослый, широкоплечий, в светлых, стального цвета брюках и в белой вышитой рубашке, стоял у стола в учительской и что-то перелистывал.
— А, Саша, здравствуй! —ответил он на приветствие Ромашова. — Проходи, садись. Я позвал тебя вот зачем. Вам нужно будет на выставку ко Дню урожая подготовить экспонат, свой, пасечный. У нас все юннаты уже готовятся, и вам пора начинать. Нужно сделать, Саша, что-нибудь интересное, чтобы всем понравилось. Я, правда, предложить сейчас ничего не могу, но ты подумай сам, ты все же пчеловод! Помнишь, как в прошлом году у нас было? Выставляли огромные тыквы, клубни картофеля по кило каждый, пудовые кочаны капусты. А кукуруза была какая! И все выращено было нашими руками! Весь район съезжался на выставку. А нынче ко всему мы еще добавим экспонат с нашей пасеки.
— Хорошо, Иван Федорович! — согласился Ромашов.
— Ну вот, мы и договорились!
— Иван Федорович, а если мы сделаем рамку-гигант? — предложил вдруг Саша. — Скажем, в обычной гнездовой рамке бывает четыре килограмма меда, а мы сделаем, чтобы было восемь, а?
— Нет, Саша, это не пойдет. На выставке все должно быть поучительным. Вот, например, посмотрит посетитель на огромные початки кукурузы или на тыкву-гигант и скажет: а почему бы и мне не вырастить тоже? Заинтересуется и станет выращивать. А рамку твою пчеловоды не будут делать, потому что она не нужна на пасеке. Надо придумать, Саша, что-нибудь другое, и если уж не показательное, то чтоб хоть интересное было. Скажем, показываешь воск. Не обязательно выставить кусок топленого воска, лучше слепить из него замысловатую фигуру. Тут люди будут смотреть не только воск, а и наше искусство, любовь к делу.
— Понял, Иван Федорович. Мы с Костей что-нибудь обязательно придумаем.
— Ну, вот и хорошо. А не будет получаться, приходите ко мне, вместе подумаем.
Когда Саша вышел из школы, солнце уже поднялось высоко и на улице было жарко. Огородная бригада закончила поливку и с ведрами и лейками шумно возвращалась к школе.
— Саша, Саша! — закричали девочки. — Мы к тебе сегодня в гости придем с Иваном Федоровичем, пчел смотреть. Он будет рассказывать, как опыляли пчелы наш сад и огород. Ты там приготовь все, а главное, меду побольше...
В толпе девочек раздался смех.
— Меду, огородницы, нет. Пчелы вам еще ничего не натаскали, пока только нам с Костей носят, — шутливо ответил Саша.
— Мы сами найдем, — пообещали «огородницы».
— А если не угостишь, тогда и к нам не приходи» Ни помидоров, ни арбузов со своим Костей не получите. Тоже скажем: «нет».
— Ну, это еще как сказать, — пошутил Саша. — Пасека у нас под горой, так что как-нибудь невзначай и к нам в шалаш один арбуз да скатится,
— Смотрите! — погрозили девочки. — Мы тогда вам за это воды за шиворот нальем, вот увидите...
— Лейте, — согласился Саша,— теперь жарко! Только спасибо скажем.
У шалаша Сашу поджидал его помощник Костя Синицын. Увидев спускавшегося с горки «старшего пчеловода», он поспешил навстречу и, улыбаясь, еще издали спросил:
— Саш, зачем тебя Иван Федорович звал?
— О! Тут, брат, такое дело, если бы ты только знал! Иван Федорович поручил нам свой экспонат для выставки готовить, да не просто какой-нибудь, а чтобы всем на удивление был.
Лежа на траве у шалаша, Саша неторопливо и подробно рассказал своему помощнику обо всем и спросил:
— Ну как, нравится?
— Еще бы! Только подумать, конечно, придется.
— Что ж, давай подумаем, дело сложное.
Ребята, оставшись в одних трусах, легли, подставив горячему солнцу и без того загорелые спины.
Костя уткнул голову в траву и затих, будто уснул, а Саша, жмурясь, смотрел, как из лежов выходят вечно торопливые пчелы и, срываясь, исчезают в голубом безоблачном небе.
Полежав немного, Костя заворочался.
— Саш, ты что-нибудь придумал?
— И не начинал еще. А ты?
— Тоже. На такой жаре разве можно думать? Пойдем на речку, искупаемся?
— Пойдем, — согласился Саша.
2
Ульев в школьном саду немного, всего пять, но для школы это уже пасека. Появилась она только этой весной.
Летом прошлого года на собрании юннатов Иван Федорович сказал, что колхоз дает школе пять роев, а поэтому нужно кого-то из учеников послать на пасеку, чтоб он за лето подучился и за школьными роями присматривал.
И хотя все это было заманчиво и интересно, но охотников уйти на все лето из школьного сада к>да-то в лес, да одному ото всех ребят, не было. А Костя Синицын тогда даже сказал, что пчеловодом
обязательно должен быть старик, и чтобы с бородой, иначе неинтересно.
Первым согласился Саша Ромашов.
— Пошлите меня, Иван Федорович, — сказал он. — Я очень люблю насекомых.
Тогда поднялся и Костя Синицын.
— Пишите и меня, Иван Федорович, — заявил он. — Я тоже очень люблю насекомых.
Ребята засмеялись над Костей, зашумели, и через пять минут уже все стали большими любителями насекомых и все наперебой просились послать их на колхозную пасеку. Но пошел один Саша. Он целое лето прожил в лесу, наведывался туда и зимой, а в апреле с колхозным пчеловодом дедом Кузьмой привез ульи в школьный сад. Так под горкой, на припеке между яблонь, появилась школьная пасека.
Иван Федорович, хотя и заведовал всем пришкольным участком, к пчелам без Саши не подходил. Если, случалось, нужно было что-нибудь показать ребятам, он звал Сашу и уж только тогда приступал к делу.
А Костя Синицын — хитрый! Сразу же упросился к Саше в помощники.
3
Перед вечером, после беседы Ивана Федоровича об опылении пчелами садов и огородов, Саша рассказывал членам кружка «Юный пчеловод» о стадиях развития пчел, матки и трутня. Ребята слушали с большим интересом. Саша показал им и рабочих пчел, и трутней, только пчелиную матку, в гуще пчел не удалось отыскать, зато работу ее — маленькие, как песчинки, яички на донышках ячеек сота — ребята хорошо разглядели...
Все мысли Саши были заняты экспонатом. За весь день он не придумал ничего, хотя просидел дома в палисаднике дотемна. А утром, чуть свет, прибежал Костя и еще с порога закричал:
— Нашел, Саша, нашел!
Он был возбужден и чуть не прыгал от радости. Его настроение передавалось и Саше. Он быстро вскочил с постели и, торопливо одеваясь, попросил:
— Ну, давай рассказывай!
— Основа тут, Саша, вот какая, — начал Костя, усаживаясь на табурет. — Во-первых, мед хорошо кристаллизуется, и его сливают не только в бочки, но и пакуют в маленькие формочки из пергамента. А чтобы он быстрее закристаллизовался, к нему добавляют немного старого меду. А формочки делают разные — и круглые, и квадратные, как пачки мороженого. Вот и мы сделаем красивую форму и зальем ее медом!
— Ну и что получится?
— Что сделаешь, то и выйдет. Скажем, звезду, Кремль, да что угодно!
— Размазня!
— Что, не выйдет, по-твоему?
— Конечно, нет, расползется. Разве все время в форме держать, а так не устоит. Выставка будет в сентябре, а свежий мед к этому времени еще и не сядет.
— Нет, сядет, ежели ему затравку из прошлогоднего меда сделать. Продают же формовочный мед?
— Так его в этих же формах и продают, а разверни — он и поползет, как мороженое.
— Глупости. Вот посмотришь, Иван Федорович одобрит.
— Скажет, что ты химию плохо знаешь, вот и все.
— Ну уж!
— Вот и «ну уж».
Костя ушел обиженный, и Саша видел, как он побежал к школе.
4
Друзья встретились в этот день на школьной пасеке. Вид у Кости был жалкий. Все говорило о полном провале его «изобретения», Саша поинтересовался:
— Ну, что тебе сказал Иван Федорович?
— Нужно, говорит, чтобы пчелы сами сделали. Но посмотришь, я все равно что-нибудь придумаю!
— Давай вместе думать, — предложил Саша. — Сообща лучше.
Прошла неделя, а ребята так ничего и не придумали. Саша забеспокоился. Если вначале он не сомневался в успехе дела, то теперь стал терять надежду. Главное — торопило время. Наступал медосбор, длившийся в этих местах полторы-две недели, и если за это время ничего не сделать, тогда будет поздно. Но шел день за днем, а толку все не было.
В последние дни Костя занялся лепкой воскового Кремля для выставки. Он перетопил на солнечной воскотопке весь запас ввска. Когда разбирали гнезда, то собирал все восковые крошки и уносил с собой. Иван Федорович выделил ему уголок в ботаническом кабинете, где Костя и занимался целыми днями. Лепка ему давалась, и работал он с упоением.
А Саша тосковал. Он боялся, что до главного взятка ничего не сделает. Да и что можно было сделать? Улей не цех, куда бы отнес заказ, назначил срок — и все! Тут нужно самому подумать, а что можно придумать, если пчелы, кроме своих сотов, больше решительно ничего не умеют делать?
5
Перед самым обедом из голубенького улья вылетел рой. Пчелы, громко жужжа, лезли из летка, да так, будто их кто толкал оттуда, и, срываясь с прилетной доски, резали воздух вокруг улья.
Потом шум стал стихать. Пчелы одна за одной садились на ветку яблони и вскоре повисли на ней черным копошащимся клубом. Первый рой на школьной пасеке — событие. Посмотреть на него собрались все юннаты.
Саша торопливо налаживал роевню, а Костя раздувал дымарь. Когда рой немного успокоился и затих, Саша подвесил роевню рядом с клубом и берестяным черпаком стал складывать туда пчел, черпая их, к удивлению ребят, как крупу. Посмотрев, что добрая половина пчел рке в роевне, он дымом поднял остальных в воздух и отошел. Пчелы, воинственно трубя, стали сами залетать в роевню, как в свой родной улей. Такая дисциплинированность очень удивила ребят. Когда все пчелы собрались, Саша завязал роевню и спрятал в шалаш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49