— Это ты, что ль? — Аникей усмехнулся.
— Может, и я. Я как раз в трефовую масть ударяюсь... Да и сюда гляди,— обрадовалась она.— Во исполнение твоих желаний пиковый король выпал — лучше нельзя!..
— Наверное, секретарь райкома, кому еще боле,— сказал Аникей.
— Будет тебе еще какая-то бумага и дальняя дорога...
— Бумага — это не иначе как протокол общего собрания, а дорога — это отпустят на все четыре стороны, и поминай как звали!.. Ладно, Нюшка, кончай свою барахолку!
Аникей смешал в кучу карты и поднялся. Раскрыв дверь на кухню, он позвал жену и брательника. Они явились и молча стали следить, как он меряет неторопливыми шагами горенку.
— Ну вот что,— проговорил он, наконец останавливаясь, и глаза его угрюмо блеснули.— Если жареную рыбу есть хотим, то нечего бояться, что мелкой косточкой подавимся. Задергивай, Серафима, шторки и тащи на стол все, что имеется!..
— Ты что хоть надумал-то, Аникей Ермолаевич? — робко спросила жена.
— Берись за стряпню. Созовем гостей и будем водку пить, песни петь! А ты, Нюшка, навостряй лыжи — обежишь кого надо...
Выпроводив из горенки жену и сторожиху, он велел Никите присесть к столу.
— Завтра, брательник, соберем правление и остатний хлеб на трудодни пустим — надо заткнуть глотки!.. С утра, занаряжай все подводы в лес, и каждому прямо во двор
пускай дрова возят. Шалымов соберет стариков и подбросит им что требуется. Не жадничайте — все окупится!
— Ох, напрасное что-то ты затеял.— Ворожнев забеспокоился.— Разве их этим купишь? Замажешь их глаза?
— Надо, чтоб люди поняли, что я, ежели захочу, как хошь могу повернуть... Один поверит, второй усомнится, третий смолчит... А вечером придумаем, как нам от Лю-бушкиной оторваться.
С тех пор как Сергею Яковлевичу Коровину сообщили, что Пробатов появился в районе и, не заезяжая в райком, успел уже побывать в двух колхозах, он терялся в догадках. «Странно, очень странно,— думал он.— Не позвонил, не позвал... Что бы это могло значить?»
За годы, которые Коровин отдал партийной работе, он не помнил случая, чтобы руководители области, отправляясь в какой-либо район, не ставили об этом в известность первого секретаря райкома. Обычно они и самого секретаря брали в поездку по колхозам, чтобы можно было прямо на месте указать на его промахи и недостатки.
Правда, Коробин пока еще числился вторым секретарем и исполнял обязанности первого немногим больше месяца; однако после того, как слег Бахолдин, Коробин фактически нес ответственность за все дела в районе. Мало того, второй секретарь обкома Инверов, разговаривая два дня тому назад с ним по телефону, совершенно недвусмысленно намекнул, что если Бахолдин в ближайшее время не сможет вернуться к работе, то обком, по всей вероятности, будет рекомендовать его, Коробина, на пост первого секретаря. Сергей Яковлевич не подал виду, как его обрадовали эти слова, сдержанно поблагодарил за доверие и, положив трубку, долго сидел, сжав каменно губы, хотя его всего распирало от радости. Наконец-то он мог взять в свои руки целый район и показать, на что способен!
Он то присаживался к столу и начинал разбирать скопившуюся почту, то брался за непросмотренную свежую газету, но в конце концов вскакивал и снова расхаживал в своих скрипучих сапогах по травянисто-зеленой ковровой дорожке. Или надолго прилипал к окну, глядя на пустынную площадь. Ветер гнал и крутил оброненные с во-
зов клочки сена, у длинной коновязи важно прогуливалась старая ворона, около нее суетливо прыгали воробьи, то взмывая в воздух, то падая серыми комками на унавоженную землю. В разгороженном палисаде чья-то беспризорная коза деловито обгладывала посаженный нынешней весной молодой тополек.
Машинально барабаня пальцами по стеклу, Коробин подумал, что надо бы распорядиться прогнать козу, но тут же забыл об этом, пораженный новой, не лишенной приятности догадкой: а что, если секретарь обкома просто приехал к матери? Тогда он может никого и не ставить в известность!
Он тут же снял трубку и попросил соединить его с Лю-бушкиной. В трубке что-то потрескивало и шипело, потом в этот шум вплелось радио, и какой-то слащавый тенорок пропел ему прямо в ухо: «Хороши весной в саду цветочки, еще лучше девушки весной...» За Любушкипу ответил бухгалтер, и голос его был похож на комариный писк, хотя в жизни — если бы крикнул во весь голос — он мог бы оглушить любого. Несмотря на раздражающие помехи, Коробин все же узнал то, что его интересовало,— председательница пошла к матери Пробатова.
«Значит, секретарь там,— повеселев, заключил Коробин.— А Прасковья Васильевна вряд ли испортит ему настроение».
Он пригласил к телефону начальника районного отделения связи и, не слушая его объяснений, начал напористо и грубо выговаривать ему свои претензии: до каких пор райком будет терпеть такое положение, когда скорее сбегать в колхоз пешком, чем дозвониться до него? Он сам удивился, как легко умел вызывать в себе подступающий к сердцу приступ гнева. Стоило ему услышать возражения нерадивого работника, как он давал полную волю своему раздражению. Сколько раз можно уговаривать, нянчиться? Пока не пригрозишь, что можно расстаться с партийным билетом,— не прошибешь!
Как ни странно, но, сорвав злость на начальнике связи, Коробин почувствовал себя спокойнее. Он снова выглянул в окно, увидел ту же козу и застучал кулаком в стену помощника. Не дождавшись, решительно открыл дверь в приемную, но здесь почему-то никого не оказалось: ишь как распустились при старике Бахолдине, отлучаются на обед, даже не предупредив! Надо будет их призвать к порядку!
В коридоре слышались знакомые волочащиеся шаги истопника Сысоича. Вот он с грохотом вывалил у печки вязанку дров, и Коробин окликнул его:
— Сысоич, зайди ко мне!
Тот остановился в раскрытых дверях и, наклонив голову, глянул на Коробииа поверх сползших с переносицы очков в светлой металлической оправе. Был он по-стариковски сутуловат, в драном ватнике и рыжих валенках с галошами, на лохматой, вечно не чесанной голове его торчало какое-то подобие шапки.
«Черт знает что! — подумал Коробин.— Вдруг этакое чучело попадется на глаза Пробатову? Вот не догляди, а потом хоть проваливайся со стыда!»
— Что это ты решил печки топить?
— Да я уж протапливал которые печки раза два, надо все опробовать, а то, может, дымит какая... В прошлом годе вот было загорелась сажа...
— Я что-то не помню, чтобы у нас загорелась сажа.
— Да не у нас, а у моего зятя...
— При чем же здесь зять? — Коробииа начинала злить эта бестолковость,— Ты бы лучше сегодня отдохнул, а за свои печи взялся завтра...
— Завтра мне некогда.— Сысоич дотронулся до чуть распухшей щеки.— Зуб буду дергать — терпенья нет!.. Говорят, хорошо чай распарить и на зуб ложить. Даве пошел в магазин, а его нету...
— Кого нету?
— Да чаю. Соли спросил — одна, говорят, крупная... — Послушай, ты что дурака валяешь?
— Правду говорю. Чай тоже привезли, но еще не распечатали... Заведующий сказывал. Он ведь на Маньке Халютиной женится.
— Ну и что? — К сердцу Коробина подкатывала знакомая тошнотворная озлобленность.— Ты зачем все это плетешь?
— И не думаю даже — кого хоть спроси! Манька небось без ума от радости. Где птица оседает и гнездо вьет, там она и пух теряет...
— Какая птица? — Коробин еле сдерживался, чтобы не заорать на истопника и не вытолкать его из кабинета.
— Привезут шерстянку или еще чего — вот добро и будет к Маньке в первую очередь липнуть, а через нее и к другим... Она же племянница Козлову нашему.
— Какому Козлову? — несмотря на всю бестолковщину, разговор вынуждал Коробииа поддерживать его и даже задавать вопросы.
— Вот те и раз! Как будто не знаете — да нашему заведующему райсельпо... Он ведь в Москву укатил...
— Ну довольно! — Коробин сцепил пальцы рук, он был вне себя.— Иди приведи себя в порядок, переоденься, а то мы секретаря обкома ждем — неудобно будет, если он увидит тебя в таком виде. Да прогони вон козу из палисада.
— Ее прогони, а она опять залезет, такая уж тварь, спасенья от нее нету... А наряжаться я не буду — не замуж меня выдавать, глаза мозолить не стану в случае чего... Говорят, водка на зуб тоже пользительна, особо ежели с перцем. Вот у нас тут давно жил купец...
— Ступай, ступай,— выходя из-за стола, проговорил Коробип и, проводив истопника, прикрыл за ним дверь. «Уф! И где это Бахолдин откопал такой экземпляр? С ума можно свихнуться от старика! Наплел такого, что и с помощью всего аппарата не разберешь! Стоило за все три года один раз заговорить с ним, как прямо-таки завяз в старческом вздоре!»
Похрустывая сцепленными пальцами, Коробин несколько минут вышагивал по кабинету, стараясь обнаружить, что же все-таки встревожило его в бестолковой болтовне истопника. Да! Старик вовремя напомнил о магазинах!
Вызвав к себе Вершинина, секретаря, ведающего вопросами торговли, Коробин связался по телефону с Лузги-ным. Но тот стал пороть несусветную чушь. Из его слов выходило, что главным событием в колхозе был не визит Пробатова, а козни и интриги Егора Дымшакова, опозорившего его перед большим руководителем.
— Не разводи панику, Аникей Ермолаевич! Ну чего ты раскис, как баба? — сурово прикрикнул на председателя Коробин, зная, что на того лучше всего действуют не утешения и уговоры, а грубоватый окрик.— Разве ты завалил заготовки или у тебя массовый падеж скота? Нет! Ну и не хнычь, раз все в порядке! А демагогов мы к ответу призовем. Авторитет твой всегда поддержим! Бывай!
В сердцах он бросил трубку на рычаг. Ну что за люди! Как будто крепкий мужик, способный и живо откликнуться на любую инициативу, и держать в руках других, а вот достаточно легкого щелчка по самолюбию, и он как размазня!
Предусмотрительно постучав, вошел Вершинин и, печатая ровными шагами ковровую дорожку, приблизился к столу. Было заметно, что он жаждал казаться представительным, солидным, но, несмотря на непреклонное жела-
ние выглядеть старше своих лет, говорить внушительным баском и без нужды строго хмурить брови, ему никого не удавалось обмануть и сркрыть свою молодость. Синие глава Вершинина, вастенчиво прячущиеся в густых ресницах, светились помимо его воли здоровой и чистой радостью человека, жизнь которого пока ничем не омрачена. Впрочем, было одно обстоятельство, которое не на шутку беспокоило молодого секретаря,— он нравился многим девушкам, и они открыто и подчас довольно бесцеремонно вы-сказывали ему свои чувства. Когда он проходил в парке или в районном Доме культуры мимо озорной девичьей стайки, стараясь изо всех сил не обращать на них никакого внимания, вслед ему неслось: «Какой симпатичный молодой человек, правда, девочки?» Работники райкома, передававшие Коробину эти веселые подробности, от души смеялись и предлагали срочно женить Вершинина в целях спасения его авторитета.
И все же, хотя Вершинин был молод и явно неопытен, он обладал завидной способностью — выполнять то, что ему поручали, с дотошной скрупулезной точностью, стараясь докопаться до малейших подробностей. Обычно, когда он докладывал о каком-либо деле, ни у кого не возникало никаких сомнений, что он в своем анализе предельно исчерпал проблему. Вот почему, когда Бахолдин слег, Коробин остановил свой выбор на Вершинине и перевел его с должности секретаря по зоне МТС в аппарат райкома.
Не доходя до стола двух-трех шагов, Вершинин остановился, поднял на Коробина свой ясный, не замутненный заботами взгляд.
— Я слушаю вас, Сергей Яковлевич...
— Садитесь.— Коробин кивнул на мягкое кресло.— Вы давно были в наших магазинах?
— Каждый день захожу и сегодня собираюсь пройти в хозяйственный, а что?
— Да ничего особенного! — Коробин протянул раскрытую пачку папирос, и Вершинин машинально взял папиросу, покрутил ее в пальцах.— В район приехал Иван Фомич... Я подумал, что будет не совсем приятно, если он решит пройти по злачным нашим местам и обнаружит там непорядок. Говорят, есть у него такая привычка — заглянуть в чайные, в палатки.
— Что ж, очень хорошая привычка! Секретарь обкома должен знать, что есть в наших магазинах.— Вершинин пружинисто поднялся и, не заметив, как выскользнула
из рук папироса, шагнул и раздавил ее.— Я, конечно, сейчас же посмотрю, чего у нас недостает. У меня есть одна жалоба покупателей, заодно и ее проверю...
— Не спешите! — с досадой проговорил Коробнп.— Да сидите же, чего вы вскочили? Дело в том, что Козлов укатил в Москву, поэтому я просил бы лично вас проверить, чем торгуют наши магазины. Если полки в них пустуют, нужно кое-что из запасов выбросить — понимаете?
— Как же так... Сергей Яковлевич! — Щеки у Вершинина стали малиновыми, но он, не опуская глаз, внимательно и — похоже — чуть осуждающе смотрел на секретаря.— Выходит, мы делаем это специально ради Про-батова?
— Вы не совсем правильно меня поняли! Если нашим торговым работникам изредка не напоминать, что у них имеется на складах, не контролировать как следует, они могут по неповоротливости и сгноить кое-что, а покупателям не выбросить. О себе-то они, уж наверное, не забывают!
— Тут вы абсолютно правы! — Краска уже отхлынула от щек Вершинина, но в глазах еще таилась какая-то настороженность.— Я до отъезда Козлова вплотную занимался райпотребсоюзом, и, надо прямо сказать, картина там получается неприглядная. Разбазариваются самые дефицитные строительные материалы... Шифер, цемент и особенно дефицитное кровельное железо отпускаются не на строительство животноводческих ферм, а сплавляются индивидуальным застройщикам в районном центре...
— Наверное, Козлов передоверил кому-то эту операцию,— пытаясь смягчить вину расторопного торгового деятеля, сказал Коробин.— А там напортачили.
— Да нет, Сергей Яковлевич, вся беда как раз в том, что материалы отпускались только по его запискам! — с горячей настойчивостью, стараясь рассеять заблуждения секретаря, повторил Вершинин.— Я бы сам не поверил, если бы не видел этих записок своими глазами!
— Советую вам не торопиться с выводами,— спокойно и холодно сказал Коробин,— разберитесь до конца, а там посмотрим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53