наша родная земля все еще истекает кровью под тяжестью ига варваров; идите наши доблестные, стойкие, железные воины; идите, и возблагодарит вас, как благодарим вас мы сегодня, я верю, грядущая свободная независимость, вольная Наири!..
Мазут Амо закончил свою речь под бурные звуки «ура» и, качаясь от волнения, подошел к начальнику отряда:
— Да будет позволено мне, дорогие соотечественники,— сказал Мазут Амо, обнимая начальника,—поцеловать этот лоб, который никогда не боялся пули врага, который с иронией встречал вражескую пулю и, я уверен в этом совершенно, еще долго-долго до дня освобождения будет противостоять натиску врага!..
Вновь загремел оркестр, шумный наирский гимн зазвучал свободно. На глазах многих из присутствовавших, даже гробовщика Енока и Кривого Арута, показались слезы умиления. Затем начальник отряда в двух-трех словах, как это подобает военному, поблагодарил дорогих соотечественников, которые, в лице присутствовавших, столь внимательно отнеслись к заветному делу.
— Но,— сказал в заключение начальник отряда,— если мы ответим делом, практической помощью заветному делу хоть на сотую долю этого внимания, тогда, как и у г. Амазаспа, у меня не останется никакого сомнения в том, что недалек день, когда освободится Наири!..
Так внушительно, так убедительно закончил ответную свою речь начальник отряда и затем, когда перестал играть оркестр наирский гимн и стихли овации, добавил, как бы вспомнив:
— Да будет остр непобедимый меч нашего государя, ибо только царской волей его освободится страна Наири!..
После этих слов оркестр заиграл «Боже, царя», все обнажили головы, а начальник отряда и т. Вародян, который в последнее время стал ходить в форме добровольца, подобно военным, поднесли руки к папахам.
— Да здравствует государь император!..— воскликнул Мазут Амо, потрясая шляпой, как бы вспомнив, что но недопустимому недоразумению забыл отметить это существенное обстоятельство в своем приветственном слове. После гимна и оваций, когда закончился церемониал, начальник отряда, Мазут Амо и т. Вародян сели в первый экипаж, адъютант, генерал Алеш и врач — во второй, Осеп Нариманов и другие в остальные экипажи и поехали в город, сопровождаемые восхищенными взглядами счастливых наирян.
Спустя час, под предводительством второго помощника Известного Начальника, вступил в город добровольческий отряд, встреченный еще более шумными овациями горожан.
Три дня спустя население города, под руководством того же Мазута Амо и т. Вародяна, провожало на фронт добровольцев этого отряда. На сей раз присутствовало
значительно больше народу, чем в день встречи, что объяснялось частью тем, что день был воскресный, частью же тем, что очень многие, в частности ремесленники и жители окрестных деревень, явились провожать — кто родного, кто друга, кто знакомого или же соседа, которые выступали на фронт с отрядом, будучи «записаны» рукою т. Вародяна. Были произнесены подобающие речи, оркестр играл приличествовавшие случаю наирский гимн и «Боже, царя»... Счастливого пути пожелали дорогим добровольцам не только Мазут Амо и т. Вародян, говорившие в качестве официальных лиц от имени известной всем организации, но также генерал Алеш, говоривший от имени населения. Затем добровольцы были водворены в вагоны — и вот под громовые «ура», звуки музыки, плач и воодушевление тронулся поезд.
Зрелище было поистине трогательное и незабываемое, но тысячу раз поражали и трогали глаза Мазута Амо: в них были слезы и сквозь слезы — улыбка ожидания. Они, эти незабываемые глаза Мазута Амо, смотрели на удаляющийся поезд, но не замечали его, они видели ту сторону границы, где, как он сказал в своей приветственной речи, все еще изнывала в цепях рабства страна Наири, Там, в той темной дали, где исчез поезд, была обетованная земля — древняя Наири. И после исчезновения поезда все еще долго смотрели в ту сторону глаза Мазута Амо, выражавшие улыбку и печаль. Глаза эти сквозь туман грядущих дней видели уже там, где исчез поезд, новое возрожденное отечество, нагруженное «наирскими силами» или же, как сказал бы он впоследствии, если бы был жив — «единую и независимую, от моря до моря Наири».
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ СТРАНА НАИРИ
Ужель это — страна Наири?
Е. Чаренц
Мы приблизились к самой существенной части нашего романа, и вот тут-то, дорогой читатель, и встает перед нами во весь свой рост поставленная выше задача — что же такое, наконец, страна Наири? Помнишь, читатель, в предисловии к этому роману я спрашивал с опаской, спрашивало сердце мое с сомнением — не мираж ли Наири, не бред ли она больного мозга, не сердечная ли болезнь?.. В самом деле, что же такое Наири? Почему на каждой странице романа город, мною описываемый, я называю наирским и людей, в нем живущих,— наиря- нами? Неужели мозговой бред может оформиться и стать реальностью? Неужели, дорогой читатель, могла бы воплотиться в плоть и кровь «сердечная болезнь» и шагать по городу, шагать не в мозгу или в сердце, а в реальном городе, скажем, хотя бы в виде генерала Алеша или гробовщика Енока, или же, в лучшем случае,— Амо Амбар- цумовича — Мазута Амо?.. Конечно нет— скажет всякий рассудительный человек. Не были бредом ни город, ни люди, в нем жившие; и я категорически могу утверждать, что никто из них не считал себя «наирянином», и город, в котором он жил,— «наирским» городом. Значит, я выдумал эту легенду, чтоб одурачить людей пустыми россказнями? Значит, я высосал все из пальца, бумагомарака и праздный поэт, который со стороны цирюльника Васила удостоился бы прозвища «ветрогона», если б цирюльник прочитал эти мои страницы? Да именно о какой Наири идет речь? И прежде всего, откуда взялось это название и что оно означает?
Дорогой читатель, не я выдумал это название и точно не знаю, что оно означает. Быть может, Наири — это мираж, почем знать? Может, это неснятой сыр — бог его ведает, или же тот овес, что видел в своем знаменитом сне длинноухий дядя. Не знаю. И какое же это имеет, в конце концов, значение? Наири есть Наири. Давайте только условимся, что оно означает название страны, как Соломон — имя человека, и... И вновь, дорогой читатель, мы напоролись на препятствие. «Где же находится она, эта Наири?» — можешь ты меня спросить, и я опять останусь с опущенным носом, то есть в недоумении. Останусь в недоумении не потому, что не знаю места эвчэй страны, а по той простой причине, что, по собранным мною достоверным историческим и географическим данным, страна эта очень мало похожа на существующие ныне другие страны, скажем, на Аргентину, Чили, Турцию, Россию или же хотя бы на Абиссинию и Албанию... Мало похожа она не своим географическим положением, системой управления и прочим и прочим, но... Вот в этом «но» и вся суть. Это «но» и позорит, обезоруживает меня и заставляет теряться в догадках. Дело в том, что эта страна, эта злополучная Наири, как говорят часто поэты о своих сверхземных объектах любви, «и есть и нет»! Она, конечно, существует, иначе как же могли жить в этой несуществующей стране такие почтенные люди, как тот же самый генерал Алеш, Осеп Нариманов, Кривой Арут, г. Марукэ,— да перечислишь ли всех? Люди, земное существование которых, как видите, ни в коем случае не может быть подвержено сомнению. И одновременно не существует, так как если бы она существовала, то не должна была бы называться Наири,— то есть носить название страны, которой вы не найдете ни на одной географической карте. Попробуйте-ка написать письмо и адресовать его так: «Страна Наири — генералу Алешу»— и посмотрите, куда попадет ваше письмо. Как вы думаете — в описанный нами город? Вы ошибаетесь. Значит, застрянет в пути? Представьте, что нет. Вот тут-то и кроется вся тайна, дорогой читатель. Так адресованное вами письмо придет, вы думаете, в Каре, Ереван, Диарбекир, Шапух, Гарагисар? Конечно нет!
Письмо это придет и попадет прямо в... мозг хорошо нам знакомого Амо Амбарцумовича Асатурова — Мазута Амо... Вот и все! Потому-то, перейдя к дальнейшему изложению романа, мы должны обратиться к литературному приему, столь облюбованному в прошлом и которого так избегают современные авторы. Подобно рентгеновским лучам, мы должны стараться проникнуть в мозги центральных фигур нашего романа,— и в первую очередь, конечно, в мозг Амо Амбарцумовича Асатурова — Мазута Амо. Именно, прежде всего — Мазута Амо, ибо он (мозг, а не Мазут Амо) в течение многих лет, будучи совершенным образцом всех таких мозгов, подобно известному легендарному быку, нес на своих мозговых рогах... страну Наири. Да, именно к нему, к мозгу Амо Амбарцумовича Асатурова — Мазута Амо должны мы обратиться, если хотим черпать столь желанную нам воду из подлинного источника, если мы хотим из настоящего источника пить живительную влагу нашего, употребляя его, Мазута Амо, терминологию, национального существования.
Этот гениальный мозг имел гениальнейшие свойства. Неужели гениальнейшим свойством нельзя считать прежде всего то удивительное обстоятельство, что он, этот мозг, этот странный мозг Мазута Амо целые годы, столетия, испокон веков носил на названных выше своих рогах целую страну, и притом такую мировую страну, каковою была Наири? Понимаете вы? В сверхземном мозгу его, этого управляющего «Светом» Амо Амбарцумовича, размещались точно так, как на различных частях нашей планеты, села и города; жили в этих селах и городах люди, жил прежде всего он сам, Мазут Амо, затем — генерал Алеш, врач, Осеп Нариманов, Ангина Барсеговна и тысячи тысяч других. Свободно разгуливая в этих мозговых городах, шли на работу, возвращались, ели, ходили в отхожее место,— одним словом, делали то, что связано с людской жизнью, чем жива эта жизнь. Им лишь казалось, что они, скажем, шагали по Лорис-Меликовской,— на самом же деле они только вызывали колебания эфира во всеобъемлющем мозгу Мазута Амо,— или же, выкарабкавшись из мозга Мазута Амо на Лорис-Меликовскую, влачили там жизнь теней, пригвожденные к позору веков. И не только они, но и тысячи тысяч других: г. Абомарш, мелочник Колопотян, Хаджи Онник Эфенди Манукоф, Клубная Обезьяна, Кривой Арут,— все, все, и прежде всего все горожане, столь обстоятельно описанные в настоящем романе, их быт, деловая сутолока, обыденщина. Одним словом, все и вся в этом наирском городе было не чем иным, как тусклым отражением всеобъемлющего мозга Мазута Амо, игрою его мозга... Ведь из этого же именно гениальнейшего мозга Мазута Амо и вышел описанный нами город со всеми его чудо-чудесами, точно так же, как в древности из божественной головы греческого Зевса вышла Афина Паллада — прелестная богиня мудрости. Да иначе как и откуда могли возникнуть и в своем каменном величии просуществовать века хотя бы — мост Вардана, крепость, церковь Апостолов? Точно так же жили и мы с тобой, читатель: годами бродили по улицам, ходили в цирюльню Васила и кофейню-столовую Телефона Сето, на вывеске которой значится: «Кофе, чай, столовая — Седрак Фалян»,— словом, жили будто земной жизнью и не знали даже, что все это иллюзии, мозговой бред, что все это не покрывало какой-то жалкой мифической Майи, закрывающей наши глаза, а мозговой туман самого ординарного управляющего «Светом» Мазута Амо, что вся наша жизнь со всем своим «нутром» была не чем иным, как мозговым бредомсердечной болезнью... Да, дорогой читатель, город этот со всем своим «нутром» был галлюцинацией гениальнейшего мозга Мазута Амо, и мы годами жили в выползавшем из мозга Мазута Амо этом бреде-городе, жили в сумасбродстве, как у себя дома, и не понимали, не постигали, не сознавали этого. И ты, читатель, глубоко ошибешься, если допустишь, что в этом, моем, подобном поэме, романе я имел в виду описать реально существующий город, представить его земных обитателей, воспроизвести какие-то невиданные типы. Такого намерения у меня не было и не могло быть. Что же касается того, на первый взгляд как бы меня выдающего обстоятельства, что я с самого же начала не раз говорил об этом городе и его обитателях, как о явлениях весьма обыкновенных и существующих вне сомнения, что касается этого, дорогой читатель, то тут я вынужден чистосердечно признаться, что попросту я тебя обманывал, водил за нос, как водил и обманывал меня годами Мазут Амо, как обманывал он и тебя — все равно, жил ли ты в описанном нами городе или нет; обманывал он, туманом покрывал тебе глаза, а ты не знал. Да, читатель, город тот был бредом, порождением больного мозга, и казалось, что он существует, живет земной жизнью, покуда существовал, жил Мазут Амо, то есть пока он, Амо Амбарцумович Асатуров — Мазут Амо, окутывал дни и годы своим мозговым покрывалом. И после этого не решаю, о каких еще там «типах», «героях», чертях, дьяволах может быть речь!.. Ему и только ему, то есть не Мазуту Амо, а его гениальнейшему мозгу, был обязан наирский город своим земным существованием и без него, то есть не без Мазута Амо, а без его мозга, не мог бы просуществовать хоть секунду не только этот наирский город, но и вся страна Наири. Не веришь, читатель? Осмотрись кругом: где описанный нами город, куда делись его обитатели? Куда делись гробовщик Енок и Телефон Сето?.. Где ж, где же, наконец, мост Вардана и церковь Апостолов?.. Нет их, они превратились в дым, исчезли в тумане, улетучились. Почему? Потому что улетучился, исчез во тьме мозг Мазута Амо. Нет его больше, он превратился в туман и в воспоминание...
И впрямь гениальными возможностями обладал этот мозг. Достаточно, думаю, сказанного мною выше, чтоб составить надлежащее понятие о свойствах этого гениальнейшего мозга. Но я еще не отметил самого существенного и самого удивительного. Мы сказали, что на этом удивительном мозгу держалась страна Наири, как в древности мир на рогах мифического быка. Но на чем держался сам этот мозг? — вот главнейшее. Чем питался этот мозг, чем жил он сам? — вот вопрос. На этот вопрос мы вынуждены дать в высшей степени неожиданный, невероятный ответ. Он, этот невероятный мозг Мазута Амо, держался самим собой... Он был, существовал, работал неустанно и беспрерывно, как сама природа, или же, лучше сказать, как настоящее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23