- Господи, страх-то какой! Честному человеку уже по улице спокойно не пройти.
- Налогоплательщик, блядь, - фыркает мент, оглядывая меня с ног до головы. - Нечего тут ошиваться. Если бы ты хотя бы что-то видел...
- Типа, вам нужны свидетели? - оживляюсь я. - Офицер, вам здорово повезло!
- Сержант, - механически поправляет мент. Он тоже оживляется. - Так ты что-то видел?
- Я видел все! - веско заявляю я, наблюдая, как теперь тащат к машине студента. Тот на удивление быстро оклемался, он даже может уже переставлять ноги, поддерживаемый за подмышки ментами. Типа молодой организм, и все такое прочее. - Я случайно проходил мимо и все видел. Короче, было так... - Я на мгновение задумываюсь, не обращая внимания на своих дружбанов, которые, стоя за спиной сержанта, крутят пальцами у виска, намекая, что менты не есть подходящие собеседники, что лучше бы вернуться к пиву.
- Так как было?
- Короче, этот очкарь... - я тыкаю пальцем в еще не загруженного в машину студента, - подходит к этим двоим... - теперь я тыкаю в сторону "бобика", в который погружены гопники...
- Стоп! Почему "очкарь"? - Мент нахмуривается.
- Потому что он был в очках, - удивленно поясняю я. Сержант делает знак и двое ментов опять плетутся за сараи. Вернувшись, один протягивает сержанту очки, в виде согнутой металлической оправы, в которой чудом удержались несколько крупных обломков стекол. - Так вот. Этот дрочила...
- Почему дрочила?
- Ну, в смысле, очкарь... - Я вдруг замечаю, что из окна бара на меня пялится та блонда, которая обнимает ногами, и немедленно возбуждаюсь. - Короче, офицер...
- Сержант.
- Короче, сержант... - я опять мельком смотрю на блондинистую шкуру, расправляю плечи, выпячиваю грудь, - тот очкарь пристал к тем двум гопникам. Требовал у них денег. - Я начинаю размахивать оживленно руками, перемещаясь рядом с машиной. - Эти двое отказались, и тогда он отмудохал их по полной программе!
- Этот? Тех двоих? - недоверчиво переспрашивает мент.
- Ну да! Я просто глазам своим не поверил! Он сделал их как сынков! Так разошелся, что мне аж поплохело! Парень прыгал, что твой Ван Дамм! Типа "Кровавый спорт" и все такое!
Разойдясь, я даже пытаюсь изобразить что-то в стиле этого летающего по воздуху бельгийского отморозка, но вдруг обращаю внимание на выражение лица сержанта. Я прекращаю махать руками, смотрю озадаченно.
- В чем дело, офицер?
- Хорошо. Этот... очкарь, как ты говоришь, отмудохал этих двоих. А кто тогда отмудохал его самого?
- Ну... н-не знаю. Я, вообще-то, ушел побыстрее. Знаете, просто испугался, если честно. Я все ж не какой-нибудь, из этих, которые крутые и все такое. Я, типа, налогоплательщик и все подобное, - напоминаю я сержанту и даже подмигиваю.
- А точнее? Чем ты еще занимаешься, кроме честной уплаты налогов?
- Я? Да ты че, братан! Я работяга!
- Работяга?
- Ну, трудяга типа.
- Трудяга?
Физиономия мента не нравится мне все больше и больше.
- Да на мне сплошные мозоли! Живого места не осталось, вот, сами посмотрите! - Я кручу перед его физиономией ладонями и быстро их убираю, пока он не заметил свежеободранные кистевые костяшки. - Короче, если не верите, я пошел.
Скроив обиженную физиономию, я пробую улизнуть, но меня останавливает окрик опомнившегося мента:
- А ну-ка, ну-ка! Эй, я кому говорю!
Я останавливаюсь и теперь напускаю на себя вид оскорбленной добродетели.
- А в чем дело? Я рассказал вам, что своими собственными глазами видел! Не хотите, не верьте.
С нехорошим предчувствием я смотрю, как сержант что-то шепчет своим подельникам, те извлекают из машины слегка оклемавшегося студента, суют ему очки, шепчут теперь что-то ему... Я напрягаюсь. Студент придерживает пальцем очковые проволочки, которым не на чем держаться, потому что вместо носа у него теперь сплющенная багровая масса, щурит глаза, пытаясь рассмотреть меня сквозь осколки линз... Потом он пожимает плечами и меня слегка отпускает.
- Я... я ничего не вижу.
- Вот видите! - радостно восклицаю я. - Уж не знаю, что вы там подумали, но...
Услышав мой голос, студент оживляется, и я начинаю остро сожалеть, что не съездил ему заодно и по ушам.
- Ваш адрес? - строго спрашивает сержант, пока студента запихивают обратно в "бобик". Я четко, без запинки выдаю ему адрес шлюхи с огромными сиськами, с которой недавно познакомился в триппербаре. Ее, как и меня, вызвали в это заведение по ложному навету, никакого триппера у нас не оказалось и в помине, врачи обнаружили у обоих всего лишь хламидиоз, после чего мы, проникшись взаимными симпатиями, дружно отметили это радостное событие у нее дома. - Фамилия, имя, - настойчиво гнусит сержант, думая застать меня врасплох, и я так же четко называю ему фамилию и имя одного урода, который задолжал мне кое-какие деньги, а сам благополучно укрылся от моих финансовых претензий в тюряге.
Один хрен, в машине этих обшившихся позорными погонами долболомов нет никаких долбаных компьютеров с долбаными базами данных, и проверить мои слова они не смогут. Это тебе не киношные американские менты с их продвинутыми технологиями и прочим дерьмом. А в "бобике" для меня все равно не хватит места. На всякий случай мент с деловым видом записывает всю эту бодягу в блокнотик. Ну, или делает вид, что записывает. Хорошо еще, что за неимением компьютеров, им выдают хотя бы блокнотики...
- Ты че, совсем, типа, охренел? - дивится Гнус, когда мы уже сидим, схлебывая из свежепринесенных бокалов пену. - Чего так выеживался-то? Замели бы, на хрен, только так.
- А, дерьмо это, - небрежно отмахиваюсь я, жадно наблюдая за блондинистой шкурой. Та как раз закинула ногу на ногу, отчего одна из ее обтянутых черным и прозрачным ляжка обнажилась аж почти до самых трусов. - Просто скучно стало.
- Все равно, зря, - говорит Корявый.
Какое-то время мы поглощаем пиво молча.
- Слушайте, вы это... - Я пытаюсь вспомнить, о чем хотел спросить, но та шкура мешает мне нормально сосредоточиться - она вдруг начинает помахивать ногой, той, которая типа на другой ноге и всякое такое. Ну, как обычно делают бабы, чтобы привлечь внимание к своим конечностям. - А, вот... У Кулька кто-нибудь был? А то лежит там один, весь переломанный.
- Корявый, кажется, к нему съездить грозился, - вспоминает Гнус.
- Ну, был я у него, - после секундной задержки, словно тоже силясь припомнить что-то, - подтверждает Корявый. - Чего таращитесь? И чего вы вообще так разволновались. Тоже мне, «весь переломанный»... Подумаешь, человек из электрички выпал и клешню сломал. Сам виноват.
- Так может, расскажешь, если был? - говорит Тугой. - Как он там вообще.
- А хрен его знает. Да нормально, наверное, чего ему сделается.
- Ну так ты был у него или нет? - настаивает Тугой. - Как это, «наверное»?
- Да был, говорю. - Корявый опять морщит лоб, кажется, опять пытается что-то вспомнить. - Только не видел я его, вот. - Его лоб разглаживается. Он явно вспомнил, что хотел, и выглядит удовлетворенным.
- Как это? - не врубается Гнус.
- Да так. Меня к нему врач не пустил.
- Врач?
- Ну, может, санитар. Какая разница. Короче, какой-то мудак в белом. Ментовку, сказал, вызовет, если я это... - лоб Корявого на секунду опять собирается гармошкой, - а! не покину помещение, вот. - Лоб опять чист.
- А чего он? - спрашивает Гнус. - Неприемный день, что ли, был?
- Да просто нажрался я, - поясняет Корявый. - Не помню даже, как до больницы доехал. - Он опять берет секундную паузу, чтобы погонять сладки на лбу. - И как уехал, тоже не помню. Помню только того мудака, что про ментовку орал. - Довольный, что все так подробно и четко объяснил, Корявый присасывается к пиву. - Может, он разозлился, что я с бутылкой в учреждение приехал?
- А говоришь, что был у него, - упрекает Корявого Тугой.
- Ну так ездил же!
- Херня получается, - говорю я. - Надо бы пацана навестить.
- Ну так и съезди сам, - кидает, оторвавшись от пива, Корявый.
- Ну так и съезжу, - говорю я.
- Ну так и давай.
Наступает пауза.
Кулька мне, вообще-то жаль, тем более что он из-за нас и пострадал, но и переться к нему через весь город тоже, честно говоря, не особо тянет. Я отпиваю пива и в итоге решаю, что Кулек действительно сам виноват, мы тут ни при чем. Точнее, виноваты пидоры, которые решили устроить свое очередное пидорское шествие. Мы тогда решили на добровольных началах помочь мэру навести в городе порядок, очистить его от голубой срани, и в итоге пострадали, как испокон веков страдают все честные люди за свои благие намерения. Когда мы узнали, что мэр в очередной раз запретил проводить гей-парад, а эти уроды в колготках в очередной раз пообещали все равно свой парад провести, мы здорово возмутились и, вооружившись арматурой, поехали к месту обещанного шествия. Ну, как неравнодушные, типа, люди решили встать на защиту нравственности и всякое такое. Ну, гражданская позиция и прочее... Только пидоры в итоге всех наебали - они просто не прибыли к месту обещанного сбора. А неравнодушных, наподобие нас, граждан разогнали менты, которые собрались на том месте заместо тех пидоров, чтобы поддержать порядок и всякое такое. Ну, а когда мы возвращались домой на электричке, то пересеклись еще с одной такой группой неравнодушных. Сначала мы курили с ними в тамбуре, матеря гомосеков, из-за которых нормальные пацаны лишились удовольствия размяться, а потом, когда добили третью бутылку, решили помахаться хотя бы между собой. Ну, раз те уроды оказались такими трусливыми... Вот Кулек и пострадал, выпав во время драки из электрички.
- Че задумался?
Я очухиваюсь от тычка в бок.
- Да так, вспомнил кое-что...
Но Кулька те пацаны из электрички не выбрасывали, Кулька выбросили мы сами, позже, когда уже пересели в другую электричку. Просто мы были дико злыми, что те пацаны нам на костыляли - настолько злыми, что стали махаться теперь между собой, вот Кулек и спланирован на перрон во время очередной остановки. А накостыляли нам те пацаны, потому что их было больше. Ну да ничего, херня, пусть Кулек скажет спасибо, что мы его вообще не выбросили на ходу, хотя и хотели - просто не смогли в горячке открыть дверь...
Мы опять сидим молча.
- Кто-нибудь смотрел вчера "Окна"? - вдруг спрашивает Тугой. Это звучит настолько неожиданно, что некоторое время все молчат, охуевшие, с трудом переваривая мысль, что парень, которого до сей поры считали вменяемым, пизданулся мозгами до такой степени, что смотрит по телику подобную херь. Наверное, я жутко романтичный, и прочая книжная хуйня, потому что мне почему-то всегда жалко разочаровываться в людях. Поэтому, когда Тугой, обводя взглядом нашу троицу, доходит до меня, я отвожу глаза. Примерно так не смотрят на больных со смертельным, типа, диагнозом и все такое. - Чего молчите?
- А чего базарить? - Гнус фыркает, а поскольку бокал находился возле его губ, пиво насмешливо булькает ему в тон.
- Не, а в чем дело! Вы че притухли-то? - форсирует голосовые связки Тугой, когда до него, наконец, с запозданием доходит, как здорово он прокололся.
Я сразу понимаю, какую байду начнет он нам сейчас прогонять. Так бывает обычно, и не обязательно конкретно с Тугим. Когда неконкретный, просто вообще человек влипает в какое-нибудь дерьмо, ему хочется, чтобы в него вляпались все, и тогда ему будет не так обидно; когда же он в каком-нибудь, содеянном дерьме признается, обмолвившись случайно, то, опомнившись, он тут же начинает гнать, что это дерьмо самое клевое на свете, что это и не дерьмо вовсе, и вообще, он сделал так нарочно, что дураки те, кто этого не понимает, и гонит подобную муть, пока кто-то из наиболее простодушных не начинает ему верить. Тогда, типа, его дерьмо уже вроде действительно не такое уж и дерьмо, тогда это уже вроде как клево, просто надо это понимать, и всякое такое.
- Это охуительная передача, пацаны, правда, просто охуительная! - оправдывая мои ожидания, с наигранным воодушевлением говорит Тугой. Он якобы уткнулся в пиво, но сам быстро, вскользь стреляет по нам изучающим взглядом. Никто пока не смеется откровенно и это для него уже кое-что. - Короче, расклад там был такой...
- Ты че, совсем крышей поехал? - дивится Гнус, только сейчас врубившись, к чему идет дело. Он опять подносит бокал к губам, и пиво, опять поддакивая ему, булькает теперь возмущенно. - Ты че, типа, собрался пересказывать нам всю эту поебень?
- Да пусть базарит, - неожиданно заступается за Тугого Корявый. - Чего наезжаешь?
Гнус смотрит на меня, я безразлично пожимаю плечами.
- Член с тобой, - сдается Гнус. - Давай, впаривай нам про свои "Окна". Смотрю, тут многим интересно, оказывается. Ничего, я, в общем-то, к такому привык. Мне мой спиногрыз тоже содержание мультиков всю дорогу пересказывает, - не удержавшись, язвительно добавляет он. - А я че, я слушаю. Как-никак, отец, типа, а он мелкий. Один раз даже сам с ним мультики смотрел. Он уговорил. Роботы-трансформеры, типа, и прочая байда. А че, мне понравилось даже! - Гнус ржет во всю глотку, расплескивая поднесенное к губастому хлебалу пиво.
- Что за роботы такие? - внезапно спрашивает Корявый, когда Тугой уже готов приступить к рассказу. Спрашивает с таким интересом, что все начинают смотреть на него. Он смущенно, напоминая в чем-то проколовшегося чела, утыкается взглядом в кружку, а меня внезапно осеняет: да ведь Корявый, черт побери, тоже смотрел этих самых трансформеров!
- Ну, разные там есть, - охотно, со знанием темы поясняет Гнус. - Есть такие, типа правильные пацаны, а есть... ну, как их... дегенераты, что ли. Ну, изменники типа.
- Может, ренегаты? - вставляю я. Вставляю осторожно, не дай бог пацаны догадаются, что и я смотрел этот мультик. С удовольствием, кстати, смотрел. А в какой-то момент даже вставал пораньше, чтобы не пропустить очередную серию, когда события разворачивались особенно интересно.
- Че еще за ренегаты?
- Ну, изменники как бы.
- А, типа ссучившиеся трансформеры? - доходит до Корявого.
- Ну, типа да. Небось, роботы-менты их на чем-то прихватили, вот пацаны и дали слабину. Мне кто-то рассказывал... - Я пожимаю плечами, будто никакого отношения к роботам-трансформерам не имею, и пока пацаны не догадались, что я этот мультик смотрел, бросаю деловито: - Ладно, Тугой, давай уже свою байду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16