Поэтому я, разумеется, и ухом не повел, изображая спокойствие и уверенность в себе. Пауза затянулась, но и длиться до бесконечности она не могла. Рано или поздно человеку за моей спиной надлежало сделать какой-то жест; в конце концов, он не статуя, да и не могли профессионалы, каковыми, несомненно, являлись все работники гестапо, позволить себе «переиграть», подобно неопытным актерам.
Еще через секунду я убедился, что был прав. Хорошо, что я не позволил себе ни малейшего движения, этим я заставил их играть по моим правилам - у них первых сдали нервы.
- Иван Иваныч, подпишите, пожалуйста, здесь и здесь...
То есть, человек, в полном соответствии с моими догадками, якобы нашел нужное место в документах и сейчас сунет их главному на подпись. Кстати, то, что Лев Борисович стал вдруг Иваном Ивановичем, не укрылось, естественно, от моего внимания. Как матерый профессионал, директор уже успел сменить имя.
Человек вышагнул из-за моей спины и приблизился к директорскому столу. Я словно невзначай, будто бы безо всякого интереса, чисто автоматически взглянул на него и обомлел, естественно, опять не выказывая это внешне - я узнал недавнего скромного клерка со сразу показавшейся мне несколько неуместной здесь, в офисе, бородкой. За время, проведенное мною в директорском кабинете, этот клерк очень изменился. Свой строгий костюм он сменил на камуфляж, его крепкое, раздавшееся в плечах тело обвивали ремни скрипучей портупеи, а на поясном офицерском ремне висели гранаты, нож в чехле, и множество различных подсумков, в том числе и с патронами. Главным предметом был огромный крупнокалиберный «Магнум» в кобуре, сквозь кожу которой я внутренним зрением рассмотрел даже инкрустированную перламутровую рукоять. «За истребление комиссаров во славу Аллаха», - гласила наградная надпись... Разрослась и его борода. Из аккуратной, «чеховской», она превратилась в огромную, формой напоминающую совковую лопату, и я узнал в «скромном клерке» кавказского полевого командира Нурали Адыгова.
Естественно, являясь профессионалом, ни единым звуком или жестом я не выдал, что рассекретил террориста номер один, находящегося во всероссийском розыске. Тот же, словно невзначай, мельком взглянул на меня, и я даже не отвел глаз, глядя на него равнодушно, изображая человека, уставшего от затянувшегося интервью - игнорировать его, не смотреть в его сторону в данной обстановке было совершенно неестественно. Надо отдать должное, он, как и ожидалось, оказался настоящим профессионалом. На его лице не отобразилось ничего, не шевельнулся ни единый мускул, но я готов был поклясться, что он оценил мою выдержку, воздав ей должное.
Итак, ситуация становилось все более щекотливой. Две стороны почти не скрывались друг перед дружкой, но еще изображали из себя что-то, откровенно вынуждая противника сделать свой ход первым. Они понимали, что я обо всем догадался, а я понимал, что они четко понимают это.
Поскольку я сейчас обладал обостренным зрением и даже мог видеть в инфракрасном излучении, прочитать то, что было написано в подсовываемых «директору» документах, мне не составило труда.
«Верховному имаму. Докладываю, что после тщательного анализа ситуации, нашими экспертами сделаны нелицеприятные, но обоснованные выводы. Подготовить в ближайшее время в Москве восстание силами организации «Исламская революция» не представляется возможным. Еще доводим до Вашего сведения, что...»
Там было много чего еще, но дальше читать я не стал. Подтверждение было получено, а просто так читать омерзительные подробности аналитиков-террористов мне было неинтересно.
Молниеносно просчитав все возможные варианты выхода из сложившейся ситуации, я пришел к единственно правильному решению. Необходимо было сыграть на опережение. При сложившемся раскладе, то есть численном перевесе противника, при необходимости ведения боевых действий на его территории, это действительно было единственно возможным вариантом. Стопроцентных гарантий он не давал, не давал даже и десятой доли этой сотни, но попробовать стоило. В конце концов, русский разведчик не может так вот запросто сложить лапки, подобно бездумно сожравшему губительный препарат таракану - он просто не имеет на это права. Да и воинскую присягу пока еще никто не отменял.
Я решился.
- Давайте раскроем карты, коллеги, - спокойно сказал я по-немецки, и надо было видеть, как взвились эти двое.
Директор едва не выпал из кресла, а полевой командир повернулся ко мне так резко, что на его поясе с тихим металлическим стуком соприкоснулись гранаты.
- Вы что-то сказали? - хрипло спросил он с ужасающим кавказским акцентом, хотя секунду назад говорил по-русски чисто. В этом не было ничего необычного - в минуты крайнего волнения человеческие рефлексы выкидывают и не такие коленца.
- Я сказал, не пора ли прекратить эту ненужную игру, - продолжил я по-немецки, хотя никогда ранее на этом языке не говорил и никогда его не изучал. И это не было удивительным, потому что в минуты опасности возможности даже обычного человека не имеют границ, так что же в таком случае говорить обо мне.
Реакция профессионалов оказалась, разумеется, молниеносной.
- Я сразу заподозрил, что с этим человеком что-то неладно! - возбужденно выкрикнул оберштурмфюрер, и молниеносно потянулся к стоящему на столе телефону. А полевой командир так же молниеносно метнулся к выходу. Скорее всего, все нештатные ситуации были у них четко отработаны и они действовали сейчас согласно проработанной тактике действий в экстремальных условиях.
Но моя реакция, разумеется, была еще более молниеносной, поскольку я являлся профессионалом из профессионалов, на голову выше даже сотрудников гестапо. Я оттолкнулся ногами, крутанулся в кресле и, вскакивая, ребром стопы ударил уже почти проскочившего мимо меня полевого командира в коленный сгиб с задней стороны. Он упал как подкошенный, проехал бородой по ковролиновому покрытию и, изрыгая громкие проклятия на арабском языке, на чем свет стоит кляня неверных, предпринял бесплодную попытку встать. Я же молниеносно метнулся к японским подаркам и, не раздумывая, сорвал с ковра заранее облюбованный квайкен, отличный женский кинжал, используемый для обрядового самоубийства путем вскрытия вен на шее. Для эсэсовца, который все же оказался не столь крепок нервами и от волнения все не мог набрать номер ставки фюрера, квайкен был в самый раз. Один миг - и кисть его правой руки, на которую он опирался, оказалась пригвожденной к столу. Раздался дикий крик оберштурмфюрера, не ожидавшего от русского разведчика такого фортеля, и я теперь мог со спокойной душой заняться полевым командиром. Тот все барахтался на полу, предпринимая попытки встать и будто не понимая, что с поврежденной ногой это у него не получится - в разведшколе были хорошие инструкторы, и меня научили и не таким штукам.
Не теряя ни секунды, я сорвал со стены самурайский меч катану, и, обнажив клинок, приставил его к шее перепуганного насмерть врага.
- Говори!
- Что я должен...
- Меня интересует Бен Ладен. Он здесь, в офисе? Где он прячется? Говори!
Адыгов посмотрел на меня как на сумасшедшего и протяжно завыл, тряся бородой, словно больной в припадке падучей:
- Я не знаю-у-у! Я не знаю никакого Бен Ладена-а-а! Отпустите меня, я всего лишь бухгалтер... - Видимо, у него были тоже хорошие инструкторы, если он научился играть так убедительно.
Внезапно за дверью послышался тяжелый топот, и чей-то громкий голос довольно беспечно произнес:
- Ну, что тут у вас? - Видимо, прибежавшему ответили что-то, что я не смог разобрать даже при своем обостренном чутье, потому что голос спросил уже с совсем другими интонациями: - Где он? Эй, выходите, иначе мы примем меры!
Медлить было нельзя. Сейчас откроется дверь кабинета и в проеме возникнет туша какого-нибудь охранника, наподобие того, что нес вахту на первом этаже. Поэтому я просто полоснул полевого командира лезвием по горлу, и молниеносно, чтобы не запачкаться фонтаном вырвавшейся из артерии крови, отскочил, опять оказавшись перед очень своевременно подаренными фирме «Инвест» японскими сувенирами. Сорвав танто, короткий меч самурая, я не глядя метнул его в вывшего от боли оберштурмфюрера, который моментально затих, и скакнул к двери, чтобы встретить врага лицом к лицу, как и подобает настоящему воину. Едва ее кто-то осторожно приоткрыл, я, не раздумывая, ткнул окровавленным клинком катаны в образовавшуюся щель и, с восторгом ощущая, что он утонул в чем-то мягком, мясном, с криком радости выскочил в забитое зеваками пространство перед кабинетом:
- Аллах акбар! - неожиданно для себя зачем-то закричал я, и принялся рубить разбегающихся с испуганными воплями офисных тварей направо и налево, отчего мой выходной костюм мгновенно отяжелел, пропитавшись кровью и покрывшись мясными ошметками. Часть прыснувших в разные стороны деляг от бизнеса забилась в свои кабинки, где стояли их передатчики с дисплеями - наверное, чтобы доложить кому-то о провале своего руководства, а некоторые рванули к выходу из зала, куда устремился и я, продолжая разить их сталью своего справедливого японского клинка. - Всем затихнуть! - закричал я, перекрыв выход из общего зала, - я не люблю, когда шумят! - И одним молниеносным движением распахнул пиджак, отчего на пол звонко посыпались пуговицы.
Когда мерзавцы увидели пояс шахида и поняли, что обречены, их опять обуяла паника. Они принялись носиться по лабиринтам между своих кабинок подобно лабораторным крысам, только, разумеется, бездумно, без расчетливости последних, поскольку те обладали хоть какими-то мозгами. Наконец все те, кому не хватило места в какой-либо щели, сбились на открытом пространстве в огромное дрожащее стадо.
- Здание окружено! - внезапно раздался откуда-то усиленный мегафоном голос. - Предлагаю террористам отпустить заложников и выйти добровольно, с поднятыми руками.
- Террористы уничтожены! - закричал я, подбежав к окну, но не высовываясь из него, поскольку эти недоумки наверняка везде расставили снайперов - а что они еще умеют делать. И, поскольку вряд ли в их рядах были люди хотя бы с малейшими аналитическими способностями, меня запросто могли принять за врага. - Доложите президенту Российской Федерации, что в фирме «Транс-Инвест» в ходе спецоперации мною вскрыта резидентура противника! Я полковник Исаев! На данный момент осуществляю поиски Бен Ладена!
- Выходить по одному с поднятыми руками! - донеслось снизу, и я догадался, что это говорит отвлекающий внимание механизм.
- Сюда мне эту шлюху с tinea pedis! - отбегая от окна, заорал я, бешено вращая глазами. Толпа мерзавцев взвыла и многие бессильно осели на пол. - Быстро, иначе сейчас нажму кнопку!
- Мы не понимаем, о чем вы говорите! - дрожащим голосом выкрикнул маскирующийся под клерка парень в черном костюме.
Естественно, эти недоумки не знали латинского.
- Я сказал, доставить сюда эту шлюховатую девку с ресепшн, у которой микоз стоп! - рявкнул я. - Иначе вы все немедленно отправитесь к праотцам!
Через минуту толпа исторгла из себя упирающуюся дрянь, ту самую любительницу золотого дождя. Схватив ее за крашеные волосы, я протащил мерзавку до окна и высунул ее башкой наружу.
- Если вы выстрелите, вы попадете в эту шлюху! - закричал я. - Я хочу говорить со старшим!
- Полковник Иванов, федеральная служба безопасности! - после короткой паузы прозвучало снизу, и я понял, что говорящему механизму поменяли программу. - Озвучьте ваши требования!
- Я требую, чтобы все отошли от здания! - Я рассмотрел внизу маскирующихся под милиционеров международных агентов и чуть не рассмеялся в голос. В следующий момент я рывком водрузил на подоконник едва держащуюся на подкашивающихся конечностях похотливую дрянь и вспрыгнул на него сам. - Всем отойти, иначе я взорву вашу резидентуру!
Внизу началось шевеление. Фигурки в камуфляже засуетились, сверху напоминая тараканов, спинки которых кто-то выкрасил в цвет хаки.
- Пой... - спокойно сказал я, и встряхнул шлюху за волосы.
- Ч-что... что петь... - пролепетала наглая тварь, ежедневно расковыривающая себе анал и всерьез думающая, что об этом не знает ни одна разведка мира.
- Что хочешь. Ты знаешь до конца хотя бы одну песню? Пой, сука, иначе я сброшу тебя вниз!
Она заскулила. Я пребывал в твердой уверенности, что сейчас эта тупая шкура запоет что-нибудь из репертуара Аллегровой, нечто типа «Младший лейтенант, парень молодой», но произошло неожиданное, такое, что я не поверил своим ушам. Дрожащим от страха, но опять же очень приятным голоском, она затянула песню на слова поэта Александра Величанского и музыку Сергея Никитина. Откуда такая шкура могла знать такую песню, было загадкой, но факт оставался фактом.
- Под музыку Вивальди, Вивальди, Вивальди, под музыку Вивальди, под вьюгу за окном... Печалиться давайте, давайте, давайте, печалиться давайте об этом и о том...
Тут же снизу заиграла музыка Вивальди, которую поставил полковник ФСБ Иванов - точнее, запрограммированный под такового механизм. Я никогда в жизни не слышал музыку Вивальди, но сразу понял, что это она. Это было столь величественно, столь торжественно, что я изменил свое решение относительно этой ногастой курицы. Если минутой назад я хотел отшвырнуть ее за ненадобностью обратно в зал, к другим недоумкам, то теперь я решил взять ее с собой в прекрасное далеко.
- Тебя как зовут? - отечески-ласково спросил я.
- Т-таня... - пролепетала тертая шкура, на миг перестав петь.
Я подмигнул ей, и, насколько это было возможно в данной ситуации, подбадривающе улыбнулся.
- Ты готова, Таня?
Я отпустил ее волосы и, обняв за талию, под истеричный крик внезапно опомнившейся девицы сделал широкий шаг вперед.
Мы не полетели камнем вниз, мы не полетели вверх, как вырвавшиеся из клетки птицы, мы просто стали плавно опускаться. У Татьяны раздулась колоколом ее короткая, выше колена, юбка, у меня - двумя колоколами поменьше - надулись широкие штаны. Снизу, должно быть, это выглядело очень эстетично, потому что поклонница Сергея Никитина, как знал я в точности благодаря ясновидению, не носила нижнего белья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16