– Я не собираюсь вести монашеский образ жизни, чтобы ты чувствовала себя уютно, устраивая званые ужины для женатых парочек, – бросила она в ответ.
– Ну и отлично. А я больше не хочу, чтобы ты была подружкой невесты, – тихо проговорила Речел.
– Да брось ты, ради бога.
– Мне это не нравится. Не хочу, чтобы к алтарю меня провожала прелюбодейка!
– По-моему, чтобы считаться прелюбодейкой, нужно быть замужем, – заметила Яслин.
– В этом вся ты, – раздраженно выпалила Речел. – У тебя всегда найдется отговорка. То, что ты изменила Юэну, само по себе отвратительно. Почему ты не воспринимаешь мои чувства всерьез?
– Потому что твои чувства – полный бред. Неверность встречается сплошь и рядом. «Птички делают это. Пчелки делают это. Даже ученые блохи делают это…»
– А я не делаю. И Кэрри Эн тоже. Даже ты. Посмотри, к скольким несчастьям это привело в твоей жизни. Вспомни своего отца!
– Что ж, яблоко от яблони недалеко падает. Послушай, Речел, я не нуждаюсь в твоих поучениях. Я устала. Раз уж на то пошло, Жиль оказался не так хорош, и за добавкой я не побегу. Это всего лишь минутное курортное помешательство, и если ты хоть на секунду снимешь маску святоши, то поймешь сама. Никто ни о чем не узнает. И ничего страшного не произойдет.
– Нет. Уже произошло, – не унималась Речел. – Не хочу, чтобы ты осквернила начало моего брака своими омерзительными блуднями!
– Господи боже… Что за бред ты несешь?
– Верность для меня кое-что значит! И верность Юэну должна что-то значить и для тебя!
– Ты пребываешь на огромном романтическом облаке, – раздраженно пробурчала Яслин.
– Я верю в честные отношения.
– Ты веришь в сказки. Думаешь, что выйдешь за Патрика, у вас будет два и четыре десятых среднестатистических ребенка, Лабрадор и идеальная жизнь? Разуй глаза! В реальной жизни все по-другому. Две трети браков заканчиваются разводом. С какой стати ты возомнила, что у тебя все сложится иначе? Даю два шанса из трех, что в конце концов ты потерпишь крах, как и все мы, независимо от того, пойду я за тобой к алтарю в омерзительно безвкусном платье подружки невесты или нет!
Речел попятилась, будто Яслин влепила ей пощечину.
– Не могу поверить, что ты это сказала. – Ее лицо подрагивало. – Мы празднуем мой девичник, а ты только что пожелала мне развода! Как ты могла? Ах ты сука!
– Виновата, – вяло извинилась Яслин.
– Нет, ты не виновата. Ты никогда не чувствуешь себя виноватой! Никогда. Обращаешься с людьми, будто они живут на свете лишь для твоей пользы, и тебе наплевать на чужие чувства, заботишься лишь о себе…
Яслин резко села на кровать, словно вовсе не контролировала свои движения. Вроде как раздосадованный кукольник выронил веревочки и просто бросил ее, как марионетку. В глазах застыла боль.
– Речел, – прошептала она. – Прошу, не кричи на меня.
– Ты всегда смотрела на меня свысока. Думаешь, мы все идиоты…
– Речел, – повторила Яслин. – Умоляю, прекрати. Кажется, я сейчас упаду в обморок.
– Ага, как же, – фыркнула Речел. – Даже понос у тебя превращается в смертельную болезнь.
– Нет, правда. Мне правда плохо.
– Ага. Всем плохо. Переживешь. Ты просто пытаешься заставить меня пожалеть тебя, потому что не хочешь говорить о том, что натворила этой ночью.
Яслин медленно легла на кровать.
Речел стояла у окна, скрестив руки, будто защищаясь. Ее слишком занимали собственные переживания, чтобы беспокоиться о несомненно преувеличенной боли Яслин.
– Почему бы тебе не взять еще моего обезболивающего, – продолжила она. – Не стесняйся. Пользуйся, как пользуешься всем в моей жизни. Ведь у нас все общее, правда? – Речел была в ударе. – И я всегда была рада поделиться с тобой. Добрячка Речел! Речел выдаст дорогой увлажняющий крем, потому что Яслин невнимательно собирала чемодан. Вручит белоснежное полотенце, чтобы Яслин могла вытереть потекший автозагар. И одолжит платье, которое берегла для выпускного вечера, потому что Яслин запачкала свое мороженым. Ты хоть знаешь, как часто за последние пятнадцать лет мне приходилось закусывать губу, чтобы не наорать на тебя? Если бы. Тебе даже в голову не приходит. Как можно! Ведь ты – существо особой касты. Простые смертные вроде меня, Кэрри Эн и Юэна живут на земле лишь для того, чтобы расчистить твой жизненный путь. Что ж, возможно, теперь этому придет конец. Вероятно, тебе придется пожить немного в реальном мире – теперь, когда твоя карьера катится ко всем чертям. Научишься считаться с другими людьми. И быть настоящей подругой, если не хочешь растерять всех своих друзей. Ты недостойна Юэна. Я надеюсь, что он встретит в Дублине кого-нибудь лучше тебя.
И с этими словами Речел вышла из комнаты, даже не обернувшись. Она и не подозревала, что наберется сил выдать такую речь, но сомневалась, что выдержит и не извинится, стоит ей увидеть мученическое выражение лица Яслин. Она видела его тысячу раз, и каждый раз оно пробирало до костей. Опущенные уголки рта. И печально-прекрасный блеск слез в больших круглых глазах.
– Речел! – из последних сил выкрикнула Яслин, глядя, как лучшая подруга твердо шагает к двери.
Речел вздернула голову и не замедлила шаг. Пойдет посидит на пляже и выпьет коктейль. Почитает книжку, будет наслаждаться последним днем в Турции и распланирует, как изменится ее жизнь после возвращения в Англию. Наконец-то последнее слово осталось за ней.
– Речел!
Оказавшись за дверью, Речел перешла на бег и, едва очутившись на пляже, расплакалась.
* * *
– Черт!
Так сильно живот еще ни разу не болел. Яслин проглотила две таблетки обезболивающего и какое-то время лежала на кровати в темноте. Она и не помнила, когда в последний раз ей было так жаль себя.
Она мысленно сделала себе выговор. «Соберись, Яс. Всего лишь приступ боли в животе. И раз уж мы заговорили о животе…»
Яслин с отвращением прощупала мышцы пресса. Целую неделю она переедала, пила слишком много вязких сладких коктейлей и совсем не занималась спортом. И по возвращении в Лондон ей ни за что не убедить модельное агентство, что ее место на обложке модного журнала, а не в каталоге термального белья. Дома придется установить жесткий режим: тренировки, упражнения на пресс и, может, йога.
Спазмы в животе отпустили. Яслин выпрямилась на кровати.
Виндсерфинг – отличное упражнение на пресс. Она пойдет на пляж и часок покатается. Она же давно собиралась. И у Речел будет время остыть. Ведь в конце концов у них все наладится, правда? Не может же она отказаться от Яслин в качестве подружки невесты. Платья-то уже готовы.
Яслин надела бикини и посмотрела на себя в зеркало. Учитывая, что всю неделю она проленилась на солнышке, вид у нее был не очень-то отдохнувший. И ночь в прачечной, проведенная на ложе из неуютных влажных полотенец, не пошла ей на пользу. Она вовсе не намеревалась всю ночь пролежать на полу в прачечной. И тем более проснуться наутро в одиночестве, когда уборщики заступили на вахту.
Наверное, Жиль смылся посреди ночи. Может, это и к лучшему. Какая нелепая ошибка. Когда Жиль наконец снял штаны, Яслин пришлось укусить себя за руку, чтобы не засмеяться при виде его крошечного члена. Секс был ужасен. С Юэном никакого сравнения.
Юэн. Что же ей с ним делать?
Яслин включала мобильник по меньшей мере раз в день, чтобы проверить сообщения, и до сих пор ни одного не было. Ей представлялось, что он давно мог бы и позвонить. Все-таки прошла неделя с тех пор, как он вылетел из ее квартиры. Правда, она тоже не звонила, но так уж у них было принято. Яслин изображала холодность. А Юэн крутился вокруг нее. Только вот теперь все изменилось. И Яслин была удивлена. И напугана…
54
Сразу после завтрака Маркус и Салли вернулись в номер.
Салли глубоко вдохнула и громко выдохнула. Маркус вышел на балкон. В руках у него был сморщенный тюбик солнцезащитного крема.
– «Фактор-15» почти кончился, – заметил он. – Хотя теперь, наверное, можно пользоваться и «восьмеркой»: всего один день до отъезда. Я уже хорошо загорел.
Салли рассеянно кивнула.
– Ты в порядке? – спросил он.
Она повернулась к нему. Маркус. Ее муж. Он надел очки. Проклятье. Она ненавидела его в очках: он становился похож на заблудившегося маленького мальчика. А ведь когда-то ей это так нравилось.
– Салли, – внезапно произнес Маркус, – не знаю, как тебе сказать, так что прости, если выйдет неловко.
– Что?
– Присядь.
– Мне и так хорошо, спасибо.
Салли уставилась на свои ладони.
– В чем дело? – спросила она, пытаясь сохранять нейтральное выражение лица. Неужели припомнит инцидент на тропинке? Она так крепко вцепилась в балконные перила, что костяшки пальцев побелели.
– Салли, я знаю, что ты не хотела ехать в отпуск…
– Это неправда, – возразила было Салли.
– Салли. – Маркус склонил голову набок. – Притворяться больше ни к чему. Я знаю, что ты не хотела ехать. Я не оставил тебе выбора. Даже твоего босса впутал – не очень умный поступок. Но я надеялся, что этот отпуск поможет нам решить разногласия, которые возникли в последнее время. Думал, что если уехать подальше от работы, офиса, этого проклятого ремонта, мы сможем открыть наши чувства заново. Стать теми людьми, какими были до того, как начались проблемы. Как раньше… – Он сделал глубокий вдох и уставился на свои руки, ухватившиеся за перила всего в нескольких дюймах от Салли. – Но дело в том, что тех людей больше не существует. Даже если отбросить напряжение и ссоры. Даже если мы завтра выиграем в лотерею и больше никогда не придется ходить на работу. Салли, мы изменились. Мы оба другие. Может, мы повзрослели. Но мне кажется, мы росли в разных направлениях.
– Маркус, я… – Салли вдруг захотелось не согласиться, все уладить. Ужасная, отвратительная привычка.
– Не надо, – повторил Маркус, приложив палец к ее губам. – Ничего не говори. Я люблю тебя, Салли. Полюбил с первой встречи и думаю, никогда не разлюблю. Но я понимаю, что больше не могу сделать тебя счастливой. Я перепробовал все, но ничего не получается. Поэтому решил отпустить тебя. Когда мы приедем в Англию, я не вернусь домой. Знаешь, у Чарли в Лондоне есть квартира, он иногда останавливается там на неделе? Так вот, вчера я ему позвонил, и он разрешил мне пожить у него столько, сколько нужно. Думаю, для начала нам лучше месяц вообще не видеться, а потом можем пообедать вместе и решить, что делать с домом и как начать официальный процесс.
Маркус выдавил на руку остатки солнцезащитного крема и намазал ногу. Он опустил голову. Взглянуть на Салли было выше его сил.
– Ничего не говори, – сказал он. Она чувствовала, что сохранять нейтральный тон стоит ему больших усилий. – Если я тебе сегодня понадоблюсь, буду на пляже.
– Маркус…
– Ничего не говори, – повторил он. – Подожди пару минут.
Он взял пляжное полотенце и вышел.
С балкона Салли видела, как муж шагает по тропинке к пляжу, и внезапно ей почудилось, будто она видит его в последний раз в жизни. Чем дальше он уходил, тем больше казался призраком. Сгусток раскаленного воздуха над горячей землей размывал контуры его фигуры, делая похожим на образ, увиденный сквозь слезы.
О боже. Что же произошло? Салли чувствовала, что глаза и вправду наполняются слезами. Что же произошло?
Он дал ей все, чего она хотела, – вот что произошло. Предложил расторгнуть отношения, да так, что даже не придется прощаться с гардеробной комнатой. Избавил от унижающей необходимости признаться, что захотела другого мужчину. Она должна быть рада. Он отпер дверцу клетки и показал, куда лететь.
Тогда отчего ей так не по себе?
Должно быть, это неизбежно. Ведь она так и не разлюбила его. И предложив ей выход так достойно, так по-джентльменски, он лишил ее возможности оправдываться. Ей не на что злиться, нет причин, по которым без него было бы лучше. Теперь она не сможет появиться на пороге у Виктории и выпалить: «Этот подонок меня вышвырнул». И от этого угрызения совести стали еще сильнее.
Расставаясь с ней, он повел себя так же, как всегда, с первого дня их отношений. Спокойно, честно и справедливо. Потому что был спокойным, честным и справедливым человеком.
– О боже, Маркус! – Салли была в шоке.
Но он уже был слишком далеко и не услышал ее окрика.
55
Выйдя из комнаты Акселя, Кэрри Эн не пошла сразу в номер. Она направилась к наблюдательному пункту вверху пляжной тропинки, чтобы посмотреть, как солнце медленно поднимается над водой и немного продлить непривычное ощущение безмятежности, которое переполняло ее в то утро. Меньше всего ей хотелось возвращаться в комнату и подвергать себя издевкам и допросу о прошедшей ночи страсти. Она еще не решила, скажет ли Яслин и Речел правду. Ведь на кону пятьдесят евро. Бедолага Аксель.
И все же Кэрри Эн была удивлена и немного разочарована, когда Речел протопала мимо и даже не пожелала доброго утра. Панама была надвинута по самый нос. Кэрри Эн предполагала (и надеялась), что Речел просто не заметила ее на скамейке. Через полчаса мимо прошла и Яслин. С таким же рассеянным видом.
– Доброе утро, – намеренно громко произнесла Кэрри Эн, когда Яслин почти повернулась к ней спиной.
– О, привет, – сказала Яслин. – Вот, иду покататься на серфинге, пока народу не набежало, – добавила она и ушла.
– И тебе всего хорошего, – пробурчала Кэрри Эн.
Что стряслось с ее подружками? Кэрри Эн перегнулась через деревянный барьер, установленный специально для туристов, которым не терпелось попасть на пляж коротким путем. Она с любопытством наблюдала, как Яслин невозмутимо продефилировала мимо Речел на пути к будке инструктора по водным видам спорта. Речел в свою очередь поднесла книжку прямо к носу, давая понять, что тоже не желает общаться.
Похоже, поссорились. И не на шутку, раз ни та ни другая не спросила, удалось ли Кэрри Эн перепихнуться – а сколько шуму было вчера!
– Кэрри Эн!
К несчастью, кое-кто в «Эгейском клубе» был не прочь поговорить с ней в это утро. Рядом на скамейку примостился Мортен со своим биноклем.
– Ты рано ушла из бара вчера, я видел. Поиграть в шахматы?
Он ткнул ее под ребра.
Кэрри Эн почувствовала, как щеки нещадно краснеют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38