По правилам Жиля, нельзя было спать с туристками раньше предпоследней ночи перед отъездом – чтобы не разбить им сердце и оградить себя от возможных неудобств. Поэтому на понедельник приходились итальянки (итальянские гости улетали в среду), на среду – француженки (парижский рейс отчаливал в пятницу утром), а на воскресенье – англичанки, если таковые вообще находились среди гостей.
Аксель удивился, когда ранним воскресным утром Жиль вернулся в комнату и разбудил его. Промежуток от восьми часов субботнего вечера до семи утра воскресенья был отведен голландкам, и на этой неделе голландки в отеле точно были. Обычно, возвращаясь домой до рассвета, Жиль инстинктивно тянулся к выключателю, ослепляя Акселя ярким светом, и лишь потом вспоминал, что после десяти включать свет запрещается, – ведь Аксель может быть уже в кровати. «Извини!» – громко шептал Жиль. И еще он забывал, что говорить тоже воспрещалось. Даже извиняться, ведь тогда Акселю будет еще сложнее перекатиться на другой бок и опять погрузиться в сон.
Но в этот раз, когда Жиль стал пробираться по комнате, спать стало вообще невозможно. При дневном свете половина комнаты, где обитал Жиль, являла страшное зрелище. Ночью она превращалась в минное поле. Когда Аксель предлагал сдать пустые пивные бутылки в пункт приема тары, Жиль лишь насмехался и взамен возводил из них высокие скульптуры, восхваляющие его способность выдуть пять бутылок «Будвара» за один присест. И вот наступил момент мести: одна из скульптур развалилась, Жиль запрыгал по комнате и ударился ногой о ножки кровати.
– А-а-а! – Он не смог сдержать злости.
– Включи свет, – смиренно произнес Аксель.
– Ничего страшного, – отмахнулся Жиль. – Не надо. По-моему, я нашел кровать.
– Отлично. Теперь спи, пока не покалечился. Аксель закрыл глаза и попытался вернуться в страну снов. Ему снилась Натали, поэтому он еще сильнее злился на Жиля. Ему не хотелось упустить ни секунды, проведенной рядом с ней. Пусть все это происходит всего лишь в его воображении. Но Жиль не позволил Акселю погрузиться в волшебный мир, где Натали Леклерк была от него без ума, а Эд Уайзмен превратился в лысого карлика.
Жиль вздохнул. Это был глубокий, протяжный вздох. Так вздыхают только влюбленные.
Аксель повернулся к стенке, зажал одно ухо подушкой, а другое – рукой.
Жиль опять вздохнул. Аксель отчетливо это слышал.
– Что с тобой? – раздраженно спросил Аксель.
– Кошмар какой-то, – ответил Жиль.
– Слава богу, – произнес Аксель. – Слава богу, это всего лишь кошмар. А то в какой-то страшный момент мне показалось, будто ты на самом деле вломился в комнату, устроил тарарам и разбудил меня, а я больше всего на свете хочу спать, потому что завтра в шесть часов утра моя очередь убираться.
– Прости, – сник Жиль. – Я тоже попробую уснуть.
– Спокойной ночи.
В комнате повисла тишина, лишь наручные часы Акселя – подарок на восемнадцатилетие – тикали на ночном столике. Они тикали две минуты. Аксель считал секунды. Потом Жиль снова вздохнул.
– Что с тобой такое? – На этот раз Аксель сел на кровати. – Что стряслось?
– По-моему, со мной и вправду что-то творится, – ответил Жиль. – Ведь я должен был пойти к той голландке.
– Но ты вернулся в комнату. Голландка тебя не захотела? Ну и что. Может, у нее есть парень в ее Голландии. Может, она не из тех, кто готов на случайную связь лишь потому, что любимый человек в тысяче миль отсюда. Ты тут ни при чем, тебе просто попалась девушка с моральными принципами.
– Ну уж нет, – обиженно произнес Жиль. – Я мог бы с ней переспать.
– Ну конечно, – фыркнул Аксель.
– Но я не захотел.
– Ага, как же.
– Я серьезно. Аксель. Я просто не захотел. Сегодня вечером после представления она подошла ко мне, и я понял, что смогу сделать с ней все, что захочу. Она сказала, что ее соседка по номеру всю ночь проведет с Пьером в его комнате. Это ли не прозрачный намек?
– Может, она просто хотела поддержать разговор.
– Она хотела меня, – раздосадованно брякнул Жиль. Ему было не по душе, когда кто-то сомневался в его привлекательности, пусть даже это был всего лишь Аксель, а Аксель не в счет.
– Даже если ты ее не захотел, – ответил Аксель. – Подумаешь, невелика беда. Бывает, ты женщине нравишься, а она тебя ни капли не интересует. – Он поежился при воспоминании о Соне и ее огромных коровьих глазищах, что шарили по его лицу в поисках истины, тогда как он скрипел зубами во время их шахматных сессий.
– Но она была как раз в моем вкусе, – не унимался Жиль. – Длинные волосы, длинные ноги, большие… – Он обрисовал в воздухе два гигантских арбуза. Аксель ничего не увидел. Было еще темно. – Со мной что-то произошло, – прошептал он. – Мне больше не нужны свидания-однодневки. Я понял, как бессмысленно мое существование.
– Я тебе давно говорю, – хмыкнул Аксель.
– По-моему, я влюбился.
Аксель зажег лампу на прикроватном столике, чтобы как следует рассмотреть лицо Жиля.
– Ты прикалываешься, да?
– Нет. Это та девушка, англичанка, что прилетела во вторник. Она приходила ко мне играть в теннис. Она прекрасна. Так и вижу ее в теннисной юбочке, и как хочется положить руку ей на…
– Значит, перерождение все же не состоялось, – прыснул Аксель, догадавшись, куда Жиль хочет положить руку.
– …мне хочется положить руку ей на… ладонь, – внезапно произнес Жиль.
– И отвести ее за чулан с теннисным инвентарем.
– Ты все извращаешь, – возмутился Жиль. – Я как-то странно себя чувствую. Мне вроде как грустно. Меня даже не радует, что Дельфина порвала с Ксавье.
– Правда?
– Он захотел заняться анальным сексом, – деловито заявил Жиль. – Она отказалась, и он не очень-то расстроился. Но когда Пьер разболтал ему, что мне она дала через две недели после начала сезона…
Представив эту картину. Аксель сжал зубы.
– И что мне теперь делать? – спросил Жиль.
– Скажи Ксавье, что это вранье, – предложил Аксель.
– О чем ты?
– Об анальном сексе.
– Господи, Аксель. Я тут говорю о настоящей любви, а ты можешь думать только о том, как вперить кому-нибудь в задницу!
– Ты первый об этом заговорил.
– Неужели? – Жиль витал высоко в облаках, в чудесном романтическом мире. – Не помню. Не могу думать ни о ком, кроме нее. Когда это закончится? Это и есть настоящая любовь?
– Это пройдет, – с горечью произнес Аксель.
– Аксель, – осторожно начал Жиль. – Как ты узнал, что любишь эту… как ее там? Ту цыпку из Парижа.
– Натали?
– Да. Расскажи.
– Ты все время твердишь, чтобы я выкинул ее из головы, – заметил Аксель.
– Ну, сегодня не тот случай. Мне нужна твоя помощь, старик. Нужно сравнить то, что происходило с тобой, и то, что сейчас творится со мной. Хочу убедиться, что меня не ждет такой же конец. Не хочу быть жалким и одиноким…
Аксель покачал головой.
– Ничего я тебе не скажу.
– Пожалуйста, дружище. Расскажи, – взмолился Жиль.
– Я не могу признаться тебе…
– Брось, мужик.
– Ты не поймешь.
– Я не такой чурбан, как ты думаешь. Аксель. Все считают меня бессердечным недоумком, но… – Он опять вздохнул.
– Ладно. – Аксель набрал в легкие побольше воздуха и взялся за рассказ. – Только пообещай, что не будешь смеяться.
– Аксель, я хоть раз над тобой смеялся?
– За сегодня три раза, – заметил Аксель.
– Клянусь, больше никогда не буду над тобой смеяться.
Аксель понимал, что это пустое обещание. Он понимал, что все, что он собирается сказать, когда-нибудь обернется против него, но ему было необходимо сбросить ношу. Ему хотелось поведать историю Акселя и Натали еще один раз, вслух. Будто облекая ее в слова, он сможет сделать их любовь более реальной. Может, где-нибудь еще, в параллельной вселенной, Аксель Раданн и Натали Леклерк снова и снова будут встречаться и влюбляться друг в друга.
– Как ты понял, что влюблен в нее?
– Я понял, что люблю Натали, когда окружающий мир словно утратил резкость, – заговорил Аксель. – Будто моя жизнь стала кинолентой, а Натали – главной героиней. С того момента каждая сцена моей жизни проигрывалась ради нее. Я был всего лишь второстепенным персонажем в ее истории. И самое странное, что мне было наплевать.
Когда Натали была рядом, все вокруг казалось прекраснее. Моя грязная квартирка вдруг стала богемной и очаровательной. Консьержка, эта ведьма, что превратила мою жизнь в ад, показалась дружелюбной. В присутствии Натали все предметы покрывались теплой дымкой. Контуры расплывались и одновременно становились резче. Ничего подобного я раньше не испытывал, и после разлуки тоже. Жиль кивнул.
– Я переживаю в точности то же самое, старик! – воскликнул он.
Аксель снисходительно улыбнулся.
– Но я не хочу все время жить, как в дрянном фильме с Мег Райан.
Улыбка Акселя потускнела. Он вовсе не представлял себе фильм с Мег Райан. Жиль разрушил его романтический образ.
– Как я уже говорил, – подытожил Аксель, – это пройдет. Так всегда бывает. К концу отпуска ты уговоришь эту девчонку спутаться с тобой, она тебе наскучит, и ты снова выйдешь на охоту.
– Ты так думаешь? – Жиль взглянул на своего соседа по комнате, будто последней фразой тот только что поведал ему самую добрую весть в мире.
– Да.
– Хорошо, что ты так говоришь. Ведь рано или поздно она поддастся на мои уговоры, правда? И тогда я вылечусь от этой… этой… заразы.
– Неизбежно, – вздохнул Аксель.
– Знаешь что, Аксель, – заявил Жиль. – Мне плевать, что о тебе болтают остальные. По-моему, ты парень что надо. Bonne nuit, mon ami.
– Bonne nuit. Эй, погоди-ка…
* * *
Выяснив, что любовь не продлится долго, Жиль уснул сном невинного младенца. Но Акселю в ту ночь не суждено было видеть сладкие сны. Что же все остальные о нем болтают? Что? Ему хотелось узнать, и его это раздражало.
Хотя какая ему разница. Ведь если не считать невольной симпатии, которую он порой испытывал к Жилю – чувство сродни заботе о тупом животном, – Аксель и аниматоры «Эгейского клуба» друг друга недолюбливали. Как-никак он изучал медицину в престижнейшем парижском университете! Но он был не просто медиком. Он разбирался в политике и философии. А эти ослы думали, что Сенека – это лекарство от запора. Если такие, как Пьер, Селин и Ксавье, что-то о нем и болтают, то вряд ли это основано на продуманных философских рассуждениях…
Но может, в этом и есть его спасение. Акселю все чаще приходило в голову, что именно качества, выделяющие его среди других людей, и оттолкнули Натали. Он не сомневался, что будь Эд Уайзмен аниматором в «Эгейском клубе», он стал бы самым популярным парнем в команде. Настало время узнать, почему Эда считали хорошим парнем, а Акселя придурком, как бы болезненно ни было осознание правды.
– И что обо мне болтают? – спросил Аксель у Жиля. Но Жиль уже заснул. И в ответ послышался лишь храп.
40
Воскресным утром вчерашняя непогода показалась Речел далеким воспоминанием. Однако разбудившие ее звуки были знакомы до боли. Яслин опять рвало.
– Господи, – пробурчала она, вывалившись из ванной и вытерев рот чистым белым полотенцем. – Никогда не мешай ракию и «Бейбишам».
Ракия и «Бейбишам», по мнению Яссера, это модный коктейль. Когда Жиль сказал, что ему нужны спички, и Кэрри Эн попыталась улизнуть под этим предлогом, Яссер настоял, чтобы они выпили по маленькой перед сном. Речел пить не хотела. Кэрри Эн тоже. Но Яслин была не против. И так как Яслин была в ударе, один ее голос за побил два голоса против. Особенно после того, как она обозвала их обеих кислятинами.
– Мы в последний раз пируем как три незамужние подружки, – напомнила она Речел. – Вот выйдешь замуж, тогда и будешь рано ложиться.
«Вот, теперь она расплачивается», – подумала Речел. Теперь турецким гостеприимством Яссера заблевана вся ванная. И это ее вовсе не радует. Услышав, как Яслин выворачивает, Речел сразу же поняла, что и ее желудок здорово скрутило. «Бейбишам» и ракия. Какой кошмар.
– Ее опять рвет? – простонала Кэрри Эн с кровати под кондиционером.
– Угу, – кивнула Речел.
– Поделом ей.
В то утро Яслин и Кэрри Эн дулись друг на друга – и неудивительно. Речел поежилась, вспомнив, как они возвращались в номер. Когда Кэрри Эн заявила, что Жиль проводит их троих до бунгало, до Яслин дошло, что ее пасут, и ей это не понравилось. Как только они вышли из комнаты Яссера, Речел, которая до этого сидела как немая, опять разболталась. И Кэрри Эн тоже. У них словно гора с плеч упала.
– Вы могли бы уйти в любой момент, – заметила Яслин. – Я сама о себе позабочусь.
– Ты была пьяна. Нельзя было бросать тебя наедине с этими парнями. Жиль просто слизняк, – выпалила Кэрри Эн.
– Наверняка у него каждую неделю новая девица, – сказала Речел.
– Каждую ночь, – поправила ее Кэрри Эн.
– А я и не собиралась пополнить его список, – заметила Яслин.
– Но впечатление было такое, будто ты в боевой готовности, – бесцеремонно заявила Кэрри Эн. – Стоило ему с тобой заговорить, как ты закидывала ноги ему на шею и засовывала язык чуть ли не в горло.
Яслин протестующе подняла руку.
– Да пошла ты, – бросила она подружке. – С каких это пор вышел закон, запрещающий флиртовать с мужчиной?
– Не понимаю, зачем флиртовать с такими скользкими типами, когда дома тебя ждет замечательный бойфренд. Как только Юэн тебя терпит. Неужели обязательно пытаться соблазнить каждого самца, что подвернется под руку?
– Мне не надо пытаться, – заявила Яслин. – Достаточно просто быть собой.
– Ага, как же.
– В этом твоя проблема, Кэрри Эн! Ты не можешь вынести, что все парни на меня западают.
– Это твоя проблема, Яслин. Если ты настолько не уверена в себе, что должна убедиться, что каждый встречный мужик не прочь переспать с тобой…
– А что плохого в том, чтобы проявить дружелюбие? Ты до такой степени зациклилась на Греге, что окончательно разучилась нормально общаться с мужчинами. Ведешь себя так, будто Яссер и этот норвежец снизу плевка твоего не стоят. Что ж, Кэрри Эн, протри глаза! В мире миллионы разведенных женщин, и с твоей кислой рожей у тебя нет перед ними ни одного преимущества!
– О боже. – Кэрри Эн скривилась в притворном шоке. – Думаешь, я упустила свой шанс с Яссером и Мортеном?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38