– Теперь вы сделайте то же самое.
Салли попыталась повторить его удар.
– Смотрите, – терпеливо повторил Жиль.
На этот раз он взял Салли за запястья и двигал ее руки, пока они не достигли нужной точки на рукоятке. Он продолжал держать ее за руки, и она ударила вместе с ним. – Так лучше, – тихо произнес он. Отпустил руки и выпрямился. Их взгляды встретились. Жиль провел языком по губам, будто собирался что-то сказать. – Я буду подавать вам мячи, – наконец проговорил он.
Салли почувствовала, что заливается румянцем от щек до пупка. То он с ней заигрывает, то ведет себя холодно. Еще неизвестно, что хуже.
Тем временем на пляже Маркус ждал начала второго занятия. Виндсерфинг давался ему на удивление легко. Наверное, после стольких лет занятий плаванием в плечах все еще осталась сила. Он без труда поднял парус и вскоре разобрался, как управлять доской и делать широкий круг по заливу, в то время как другие новички барахтались на мелкоте, словно водяные жучки вверх брюхом. Ксавье, который отвечал за виндсерфинга и катамараны и одновременно заигрывал с блондинками-близняшками, загоравшими в шезлонгах рядом с его будкой, не мог поверить, что Маркус никогда раньше не катался на доске.
Море было беспокойнее, чем вчера. Ветер дул с берега. Тяжелейшие условия для новичка. Но Маркусу было все равно. Вызов – как раз то, что ему было нужно. Пока он думал о том, как удержаться на доске, то не мог думать ни о чем другом. Особенно о Салли.
Но когда Маркусу удалось набрать скорость, он стал думать о том, как же ему хорошо. Как приятно ощущать напряжение в мышцах, сражаясь с ветром, – все равно что после десятилетнего перерыва взять гитару и обнаружить, что все еще можешь подобрать мелодию. Его тело, впавшее в зимнюю спячку с тех пор, как он начал работать в Сити, внезапно отреагировало на бурлящий в крови адреналин, будто антикварная спортивная машина, заурчавшая при нажатии на педаль. И ему вдруг показалось, что тот Маркус, что целый день горбился над рабочим столом, был абсолютно другим человеком.
Когда-то давно, до того, как университет и кредиты на обучение заставили Салли с Маркусом искать «нормальную» работу, они мечтали о путешествиях по всему миру, о том, чтобы самим зарабатывать на переезд из страны в страну. Салли бы преподавала английский – она закончила курсы учителей английского как иностранного. Маркус бы устроился спасателем. Тогда ему уж точно придется научиться кататься на виндсерфинге. Они решили следовать за солнцем вокруг земного шара. Средиземноморье летом, зимовка в Австралии, Новой Зеландии, на Карибах. Если получится, можно разъезжать так бесконечно. Когда-то это казалось возможным.
Даже после свадьбы, в первый год в Лондоне, Мерчанты не забросили идею взять годовой отпуск. Только теперь план изменился: сначала они собирались поднабраться опыта, а потом взять неоплачиваемый отпуск на полгода. Может, больше, если все пройдет хорошо. Поживем – увидим.
Увидели они вот что. Салли повысили. Если бы она ушла с работы, все ее успехи прошли бы даром. Столько усилий ради пары месяцев на солнышке, говорила она. Похоже, Салли забыла, что они вовсе не намеревались делать карьеру; работали, просто чтобы платить по счетам и собрать первоначальный капитал наличными на воплощение мечты о кругосветном путешествии. Маркус остался верен их идеалам. Салли же влилась в корпоративный образ жизни – долгие задержки на работе, кредитные карты компании.
Тем временем двое их друзей из университета реализовали студенческую мечту Салли и Маркуса. Не успели высохнуть чернила на их выпускных дипломах, как Зак и Тифф смотались в Таиланд. Тифф организовала школу английского для местных детей, Зак стал инструктором по водным лыжам. В Англию ребята возвращались все реже. Последний раз Маркус видел их на свадьбе университетских друзей – спустя пять лет после выпуска. Зак и Тифф были все такими же загорелыми и счастливыми. Во время свадебного приема в саду полил дождь, и Зак и Тифф смеялись, как могут смеяться только люди, которым больше не приходится мириться с британской погодой. Они казались такими спокойными, что выглядели на пять лет моложе всех их друзей по университету.
– Неужели, глядя на них, тебе не хочется все бросить и сбежать? – спросил Маркус Салли, когда в тот вечер они легли спать.
– Нет, – ответила она. – Они берут у времени взаймы. В один прекрасный день им придется вернуться, и что тогда? Цены на недвижимость не падают. Рынок вакансий развивается без их участия. Им придется вернуться и жить в убогой комнате-студии, и у них даже не будет пенсии. Когда Зак захочет работать в Сити, пять лет в качестве инструктора по водным лыжам ему не помогут.
Но Зак никогда не захочет работать в Сити.
Маркус похолодел, слушая голос Салли. Она продолжала бубнить по поводу преимуществ шестидесятичасовой рабочей недели и выплате сотен тысяч фунтов по закладной в Барклай банке, а Зак и Тифф тем временем потягивали ледяное пиво, любуясь закатом в раю. И они делали это не четырнадцать дней в году. А каждый день…
– Что их ждет после стольких лет безделья? Ничего, – подытожила Салли.
Но в таком случае они окажутся в той же ситуации, что и человек, вложивший деньги в акции во время экономического кризиса. Или тот, кто купил дом, который впоследствии уничтожило наводнение. Или тот, кто прожил с женой пять лет, а потом обнаружил, что она его разлюбила.
* * *
На берегу Ксавье махал флагом с черепом и костями, показывая, что серферам, отплывшим в три часа, пора возвращаться на пляж.
– Дружище, ты просто профи, – сказал Ксавье, когда Маркус затащил доску на берег. – Как бы ты не занял мое место.
– Есть предложения? – спросил Маркус наполовину в шутку, наполовину всерьез.
21
Мортен был настроен решительно. Он даже предложил составить Кэрри Эн компанию в шахматы. К счастью, ей удалось убедить его, что занятия строго для одного человека. Она проскользнула под укрытие двери с надписью и стала ждать, пока ее преследователь устанет и уйдет.
Но он не спешил. Кэрри Эн притаилась за полуоткрытой дверью конференц-зала и наблюдала, как Мортен пролистывает немецкие газеты в киоске у стойки регистрации. Через пять минут она уже думала, не рвануть ли мимо него, пока он увлеченно читает о немецкой экономике или о чем-нибудь еще, столь же захватывающем. Пока она прикидывала свои шансы – она уже давно не бегала на скорость, – Мортен отложил газету. Потом взял вчерашний номер «Сан» и открыл его сразу на третьей странице. Так, значит, он все-таки кое-что знает о британской культурной жизни.
Кэрри Эн вздохнула и присела на стул у двери. В середине комнаты стояла шахматная доска, готовая к первой партии. Боже, да кому только приходит в голову записываться на эти занятия? Когда на улице такая чудесная погода, в этой мрачной комнате без окон жалко даже пять минут просидеть. Даже если мучаешься от теплового удара – а Кэрри Эн подозревала, что помимо солнечного ожога заработала еще и перегрев. Она взглянула на часы. Почти полдень. Самая жаркая часть дня. И время обеда. К счастью, Мортен наверняка захочет оказаться первым в очереди на ланч (хотя он еще не выковырял из зубов половину завтрака!). Кэрри Эн рискнула выглянуть еще разок. Он все еще был на улице: читал статью о бывшей солистке «Спайс герлз». Точнее, с интересом разглядывал фотографии бывшей солистки «Спайс герлз», в обнаженном виде занимающейся йогой на палубе личной яхты ее нового бойфренда.
Кэрри Эн все еще прижималась носом к двери, как кто-то вошел в комнату, и она, спотыкаясь, попятилась назад. На секунду ей показалось, что она сможет устоять на ногах, удержать равновесие и не упасть. Но она ошибалась. Побарахтавшись на одном месте, она с грохотом приземлилась на каменный пол. И снова ударилась копчиком.
– А-а-а! – закричала она.
Не только Кэрри Эн была ошарашена. Аксель выскочил из комнаты, досчитал до трех и снова вошел.
– Привет. Вы не ушиблись? – спросил он.
– О-о-о, – простонала Кэрри Эн.
– Зачем вы прятались за дверью?
– А зачем вы ввалились сюда, как слон? Могли бы меня убить!
– Это моя комната, – ответил Аксель. – Я веду шахматный клуб.
– Ну знаете, надо стучаться, прежде чем так врываться в дверь! Откуда вы знаете, может, с другой стороны кто-то стоит.
– Обычно здесь никого нет, – признался Аксель. – Я же сказал, это шахматный клуб. – Тусклая искорка веселья пробежала по его губам, приподняв правый уголок рта в подобии улыбки. – Вы пришли поиграть в шахматы?
Кэрри Эн перевела глаза на газетный киоск: Мортен все еще притворялся, что листает «Сан». А на самом деле следил за их перебранкой у двери.
– Да, – с досадой произнесла Кэрри Эн. – Буду играть в шахматы.
– Не могу поверить, – ответил Аксель. – Тогда заходите.
«Черт возьми», – выругалась Кэрри Эн. Теперь ей суждено целый час провести в комнате без окон, пропустить обед и, не исключено, наткнуться на монстра Мортена на выходе из зала.
– В отпуске немногие хотят заниматься шахматами, – говорил Аксель. – Люди приходят ко мне, только если идет дождь. Или если обгорели, – добавил он.
Кэрри Эн поправила воротник рубашки, прикрывая ярко-красную кожу.
– Англичане в теплых краях, – отшутилась она. – Мы не привыкли к жаре.
– Будьте осторожны, не схватите солнечный удар, – предупредил Аксель. – От него сходят с ума.
«Так же, как и от подружек, – подумала Кэрри Эн, – когда через два дня после начала недельного отпуска понимаешь, что уже их возненавидела». Ей хотелось заколоть Речел, когда та в пятисотый раз талдычила: «У каждого есть своя половинка», и утопить Яслин в бассейне, если она еще хоть раз потычет в свой несуществующий живот и начнет ныть, что растолстела. Но Кэрри Эн не стала загружать Акселя своими переживаниями.
– Вы раньше играли в шахматы? – спросил он.
– Это было давно, – призналась она. – В семидесятых, когда во всех новостях передавали про двенадцатилетних русских гроссмейстеров, мой папа строил большие надежды, что одна из его дочек станет шахматным суперчемпионом и спасет семью от банкротства. К несчастью, сам он умел играть только в шашки. По-моему, я даже правил не знаю. То есть, наверное, я играю в шахматы так, как другие люди играют в шашки, понимаете, о чем я?
– Давайте начнем игру и посмотрим, что получится, – предложил Аксель. Он сел за столик со стороны белых. – Будете играть черными или белыми?
– Белыми. Я и сама белая. Только не сейчас, сейчас я скорее цвета лобстера, – робко пошутила она.
Аксель не засмеялся. Он развернул доску, и перед Кэрри Эн выстроились белые фигуры.
– Ходите первой, – произнес он.
– Хм-м. Ладно.
Кэрри Эн взглянула на доску. Ее фигуры в ожидании замерли на своих местах на двух первых рядах доски. Она могла открыть игру множеством ходов, это она помнила. И также знала, что существуют традиционные ходы для начала игры. Так, кажется, пешку первым ходом можно передвигать на две клетки. Она подвинула одну из пешек, стоявшую в центре поля, на две клетки вперед.
Аксель не остановил ее, но презрительно фыркнул, как умеют только французы. И через восемь ходов поставил Кэрри Эн шах и мат.
– Как это у вас получилось?
– Вы с самого начала пошли неправильно, – ответил Аксель. – Давайте попробуем еще раз.
Кэрри Эн снова выстроила фигуры в шеренгу.
– Как вы умудрились стать тренером по шахматам? – отважилась Кэрри Эн, когда фигуры были на месте.
– Менеджмент «Эгейского клуба» надумал заманить туристов с более высокими интеллектуальными запросами.
– О-о-о, значит, я туристка с высокими интеллектуальными запросами? – пошутила Кэрри Эн, подвинув на две клетки вперед другую пешку.
– Сейчас вы попадете в ту же ловушку, – заметил Аксель, проигнорировав вопрос Кэрри Эн. – Рассчитайте ход, – произнес ее тренер. – От вас требуется концентрация.
Он пристально посмотрел ей в глаза, будто пытался передать ей собственные знания. Кэрри Эн не отвела взгляд. Глаза у него были очень красивые.
22
С изобретением мобильного телефона стало почти невозможно полностью отгородиться от суеты. Безмятежный отдых у бассейна то и дело нарушала наглая трель «Моторолы». Молодые итальянцы были просто одержимы текстовыми сообщениями – они посылали SMS даже друзьям за три лежака, спросить, кто взял солнцезащитный крем.
Кэрри Эн тоже взяла с собой мобильник, но дала клятву весь отпуск не доставать его из чемодана и звонить в офис лишь два раза в день – проверить, не сгорел ли он дотла. Яслин тоже хотелось побыть какое-то время в недосягаемости. Но Речел никак не могла оставить в покое свою ярко-красную «Нокию» и каждую минуту проверяла экранчик телефона: есть ли сигнал.
– Тебе что, должны звонить? – спросила Яслин. – На работе и без тебя справятся.
– Вдруг Патрик позвонит, не хочу пропустить, – ответила она.
– У Патрика мальчишник, целый уикенд в Дублине, – покачала головой Яслин. – Звонить ему придется только в службу спасения, когда дружки привяжут его к фонарному столбу!
При мысли об этом Речел побелела.
– Думаешь, они способны на такую глупость?
– Конечно способны. Это же мужчины.
Яслин была права. Патрик так и не звонил.
Никто не звонил. Вплоть до третьего дня у бассейна. Когда ее «Нокия» заиграла первые ноты «Thank you» Дайдо, Речел схватила трубку, будто от этого зависела судьба жертвы похищения. Лицо тут же просияло надеждой и оптимизмом. А потом резко поникло. Звонила Хелен. Мама Патрика.
– Слава богу, я нашла тебя. Волновалась хуже некуда, – сразу же запричитала Хелен.
Речел поднялась с шезлонга и отошла в сад. По опыту она знала, что разговор предстоит долгий.
– Из-за чего вы волновались? – занервничала Речел.
– Из-за Патрика. Он вылетел рейсом Стэнстед – Дублин в четыре часа дня. Время пути менее часа. Сейчас уже полшестого, а он еще не позвонил и не сказал, что они приземлились. Тебе он звонил?
– Нет. Не звонил.
– Тогда что же могло случиться? – в панике прокричала Хелен.
– Думаю, он в терминале, ждет багаж, – проговорила Речел. – Позвонит, как только выйдет из аэропорта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38