Вот несчастье!..
Кэрри Эн достала из-под подушки ночную рубашку и принялась снимать еще влажный клубный наряд. И не успела стянуть через голову футболку, как Яслин нанесла следующий удар.
– Знаешь, Кэрри Эн, я вообще сомневалась, стоит ли ехать с тобой в отпуск. Я подумала: смогу ли я выдержать целую неделю в обществе мисс Хэвишем, которая только и знает, что оплакивать упущенное? Но Речел заверила меня, что ты станешь нормальной, как только сядешь в самолет. Что ж, она ошиблась. Всю неделю ты саднишь, как заноза в заднице, и распускаешь сопли, будто ты единственная женщина на свете, у которой увели мужика. Ты похожа на паучиху, черную вдову. Не хочешь, чтобы другим было весело, потому что тебе хреново. И совершенно не умеешь расслабляться.
– И слава богу, что я не расслабляюсь так, как ты, – парировала Кэрри Эн. – Как думаешь, Яслин, на что похоже твое кокетство? Может, когда-то оно и казалось милым, но теперь, когда ты истекаешь слюной на таких сосунков, как Жиль, ты выглядишь как старуха. По сравнению с теми шведскими близняшками ты такая же старая и жалкая, как я. Только вот я не пытаюсь молодиться. Яслин, найди в себе хоть каплю достоинства.
– Достоинства? Найди себе каплю ботокса, стерва!
– Зачем? Чтобы быть похожей на тебя?
– Откуда ты знаешь, что я делала ботокс? Это вранье.
Одной только Речел было известно, что Яслин легла под иглу после того, как ее агент Криспин испугался морщинки, которую невозможно было увидеть без увеличительного стекла.
– Она сама догадалась, – взмолилась Речел. – Потому что у тебя такой славный и отдохнувший вид.
– Ну да, я сделала ботокс, – ощетинилась Яслин. – И что с того? Один паршивый укольчик. Это лучше, чем обвиснуть, как только тебе стукнет тридцать. По крайней мере, у меня нет усов, как у некоторых!
– Яслин! – Речел видела, что перепалка вот-вот выльется в настоящую войну.
Но Кэрри Эн была на удивление дружелюбна. Она лишь подняла руки, будто в знак капитуляции, и удалилась в ванную.
– Только недолго! – завизжала Яслин ей вслед. – Вечно сидишь там часами!
– Нужно же замаскировать все мои недостатки, – крикнула в ответ Кэрри Эн.
Затем напряжение рассеялось.
Речел была благодарна. Она ненавидела ссоры. Ненавидела. От разговоров на повышенных тонах ей становилось физически нехорошо.
– Который час? – пробурчала Кэрри Эн.
– Восемь утра, – ответила Речел.
– Боже…
– Фантастика, – пробормотала Яслин, рухнув на подушки лицом вниз. – Еще рано. Кто-то должен пойти и занять лежаки в теньке.
* * *
Разумеется, жребий пал на Речел. Захватив три пляжных полотенца, она направилась к бассейну, как солдат, идущий в разведку. Семеня по садовой дорожке, Речел молилась, чтобы в такую рань враг еще спал. Сердце успокоилось и забилось почти в нормальном ритме, когда она увидела, что у бассейна не было ни души, кроме парня, который вылавливал с поверхности воды опавшие листья и дохлых жуков. (У него не всегда хорошо получалось. Та самая стрекоза, что недавно ютилась на плече Салли, на следующее утро была проглочена неудачливым купальщиком.)
Речел заметила три желанных лежака в тени полосатого навеса пул-бара. На них не было ни полотенец, ни особых знаков, что они заняты. Речел ускорила шаг на пути к цели. Бросила полотенца на первый лежак. И с чувством благодарного облегчения рухнула на второй.
Помимо дрязг Кэрри Эн и Яслин, катавасия с лежаками была еще одной причиной, почему Речел хотелось поскорее вернуться в Лондон. Каждое утро она словно превращалась в игрока английской сборной, который должен пробить пенальти французам на Кубке мира – таким ответственным делом представлялся ей захват территории у бассейна до появления трио француженок.
Остался всего один день, с облегчением думала Речел, аккуратно раскладывая полотенца. И чтобы они не улетели, вывалила сверху содержимое пляжной сумки. Затем улеглась на средний лежак и стала ждать, когда Яслин и Кэрри Эн сменят вахту, чтобы она могла спокойно позавтракать.
Ждать было очень скучно. Речел достала мобильник, включила его и проверила сообщения. Ноль. Звонить Патрику в Дублин еще рано. Она положила телефон обратно в сумку. Но руки все же чесались. Может, вовсе не рано ему звонить? Все равно перед сном он выключил телефон. Значит, не стоит переживать, что ее звонок его разбудит. Что плохого, если она позвонит и прослушает сообщение на автоответчике? Ей бы просто его голос услышать… Речел потянулась к сумке, но в тот момент телефон вдруг сам зазвонил. Она так перепугалась, что отдернула руку, будто нащупала в сумочке мягкую пушистую тушку острозубой крысы.
– Проклятье! – Оправившись от испуга, она взяла трубку.
– Речел?! – Звонила Хелен. – Ты что, ругаешься? У тебя странный голос. Чем это ты там занимаешься?
– Ничем, – ответила Речел. – Честное слово. Меня телефон испугал.
– Неужели?
В присутствии полицейских, таможенников и Хелен Хьюсон Речел всегда казалось, будто она делает что-то предосудительное.
– Все в порядке? – наконец спросила Речел. В Лондоне сейчас было полвосьмого.
– Видишь ли, дорогая… Ох уж эта зловещая фраза.
– В чем дело? – медленно проговорила Речел.
– Уверена, это был всего лишь недосмотр с твоей стороны. Я же знаю, как ты забегалась с другими приготовлениями. И конечно, ты всю неделю веселилась с подружками и даже не задумывалась о том, как здесь идут дела.
– Хелен, что стряслось? Как идут дела?
– С поставщиками продуктов проблемы.
– Я оплатила депозит еще до отъезда. Выписала чек в среду и отослала заказным письмом. Поставщики должны были получить чек в четверг утром.
– Что ж, думаю, мы их потеряли… – Хелен вздохнула.
– Что потеряли?
– Деньги, что ты заплатила. Думаю, они вправе оставить чек себе вне зависимости от того, их это была ошибка или нет. Раз уж ты поставила свою подпись на бланке заказа.
– Хелен… – Речел изо всех сил сдерживала раздражение в голосе. – О какой ошибке идет речь? И что вы сказали поставщикам?
– Я попросила их прислать копию меню Дженнифер на факс, в офис. Хотела взглянуть на выбор блюд, и Дженнифер завезла мне меню по дороге с работы. Невероятно, что ты ничего не заметила, милочка. Все это просто обрушилось на мои плечи. Ошибка была очевидна.
Речел досчитала до десяти:
– Какая ошибка?
Может, они просто неправильно написали какое-то слово, предположила Речел. Хелен хлебом не корми, но дай соблюсти все грамматические и орфографические правила – она ведь бывшая учительница старой закалки, работала в средней школе. Она частенько пилила несчастных торговцев, что на вывеске неверно использован апостроф. «Невежеству нет оправдания», – разглагольствовала она и еще удивлялась, с чего это ей всегда подкладывали гнилое яблоко на дно бумажного пакета.
Но проделкам Хелен в то утро тоже не было оправдания, что бы она ни задумала.
– Понятия не имею, как у них хватило наглости требовать тридцать фунтов на брата, если в меню нечем поживиться. Абсолютно нечем. Нет даже жалкого канапе с копченым лососем. Кого они дурят? Вот что я хочу знать. Тридцать фунтов с человека за грибное ризотто и паштет из авокадо? За лопухов нас держат, что ли? Да все это хозяйство обойдется в три с половиной фунта и еще три с четвертью останется!
– Хелен, – прервала ее Речел. – Мы и заказывали паштет из авокадо. И грибное ризотто. Это наш выбор меню.
– Хочешь сказать, что это ты заказала меню без мяса?
– Да. – Речел облегченно рассмеялась. – Разумеется, в меню нет мяса. Ведь мы с Патриком вегетарианцы, помните? Мы нарочно выбрали поставщиков вегетарианских продуктов. Мы именно так и хотели, Хелен. Никакой ошибки нет.
– Патрик не может быть вегетарианцем, – уперлась Хелен.
– Он не ел мяса уже три года.
– Своими глазами видела, как он ел курицу.
– Должно быть, это было до двухтысячного года.
– Бред. Он просто притворяется, чтобы угодить тебе, крошка. Я знаю, что ты забиваешь голову всей этой экологической чепухой, и это очень похвально, я уверена… но Патрик – настоящий мужчина, а настоящему мужчине не прожить на паштете из авокадо.
– Мы выбрали вегетарианское меню, – настаивала Речел. – Мы выбирали вместе. Патрик и я.
– Как можно заказывать вегетарианское меню на свадьбу! – взорвалась Хелен. – Гости надеются, что их нормально покормят! А от тебя они уйдут голодными! Ладно, не волнуйся, я все уладила. Позвонила поставщикам, которые должны были обслуживать свадьбу дочери миссис Кларк еще до того, как она попала в ту жуткую аварию. Конечно, надо было заказывать заранее, но мне повезло: кто-то отменил бронь. Так вот, они предложили жареного ягненка – отличное блюдо для пожилых, у кого уже нет своих зубов, и рыбное блюдо для вегетарианцев…
– Вегетарианцы не едят рыбу! – воскликнула Речел.
– Было сложно решить, что выбрать на десерт: тирамису или торт Павловой. Я остановилась на Павловой. Тирамису не всем по вкусу. А Павлова из малины и…
– Хелен, остановитесь! Вы не можете…
– Что ты сказала, милочка? Знаешь, эта турецкая телефонная связь – просто ужас какой-то. Одни помехи. Ты все еще слушаешь, дорогая? Ничего не слышу. Ну ладно. Поговорим позже.
Хелен тут же отключила телефон. Речел подскочила на лежаке и нажала повторный набор.
– Хелен, вы не можете… – затараторила она, как только сняли трубку.
– Абонент временно недоступен, – раздались электрические позывные «Мисс Оранж Нетворк».
– Бред собачий, – процедила Речел. Хелен никогда не отключала телефон, когда Патрик был за границей.
Речел снова набрала номер.
– Абонент временно…
– Черт, черт, черт!
Придется звонить Хелен домой. Но тогда надо будет вернуться в номер и отыскать ежедневник – номер записан на последней странице. Значит, драгоценные шезлонги останутся без присмотра…
41
В то утро Маркус опять пришел на пляж первым. В очереди за яйцами на завтрак наткнулся на Ксавье и убедил инструктора по водным видам спорта нарушить правила «Эгейского клуба» и разрешить ему покататься на серфинге до прихода дежурных.
– Эй, парень, только смотри не утони, я на тебя полагаюсь. – Ксавье бросил ему ключи от будки с инвентарем и вернулся к столику, где его бронзово-загорелого, пляжно-золотистого появления ожидали шведские близняшки.
Обычно Ксавье помогал гостям отнести виндсерфинги к кромке воды, но в то утро Маркусу пришлось действовать в одиночку. Он не замечал тяжести доски. Тело до сих пор переполнял адреналин нынешней ночи. Больше они не ссорились. Когда Салли пришла из бара с бутылкой воды, Маркус притворился спящим. Вчера ему казалось, что лучше выхода не придумать. Если бы он не лег и дождался ее, что бы они сказали друг другу? И хуже всего, что ему предстояло услышать?
* * *
Маркус зашел в воду, таща за собой доску, пока волны не дошли ему до пояса. Море было неспокойное. И ветер сильнее, чем всегда. Маркус с нетерпением предвкушал тот момент, когда окажется на доске и будет думать лишь о том, чтобы следовать за ветром. Ему хотелось хотя бы на мгновение усмирить тревожные мысли. Но в то утро, даже стоя на доске и проносясь по волнам стрелой, словно поплавок, подтягиваемый рыбаком за леску, Маркус не мог не думать о том, что случилось.
Видимо, их с Салли отношения куда хуже, чем он себе представлял. Конечно, он замечал ее равнодушные взгляды и до вчерашнего скандала. И иногда ему даже казалось, что она смотрит на него с презрением. Но никогда не видел ее такой затравленной, такой озлобленной, и ни разу она не смотрела на него с отвращением. С отвращением! При мысли, что он вызывает у своей жены омерзение, Маркус испытал физическую боль. Теперь ей уже не скрыть своих настоящих чувств. Как будто они сорвали бинты и обнаружили под ними гангрену. Можно было бы прикрыть рану, но теперь они все равно знали, что под бинтами… Теперь нужно было или действовать, или соглашаться на ампутацию.
Что же ему делать? Маркус никогда не любил никого, кроме Салли. Как только она вошла в его жизнь, он понял, что все девушки, которые побывали в его постели до нее, были всего лишь суррогатом, он ждал появления Салли Тайрелл. Когда осознал, что Салли его любит, то почувствовал себя намного сильнее и лучше, чем прежде. А когда стало ясно, что она не поедет с ним в Индию или Таиланд, чтобы открыть пляжный бар в раю, ему было все равно. Рай без Салли уже не был бы раем.
И вот, кажется, она его разлюбила. Что он сделал не так? Может, был недостаточно амбициозен? Он вспомнил рождественскую вечеринку, которую ее компания закатила в прошлом году; ее торопливое и почти стыдливое представление его гостям, когда сквозь зубы цедила название его должности – в фирме Салли на аналогичной вакансии уже полгода работал двадцатичетырехлетний вундеркинд.
Может, он невнимательно слушал Салли, когда она рассказывала о своей работе? Консалтинговая деятельность Салли была так же интересна, как и работа Маркуса (то есть почти так же интересна, как наблюдение за капельками влаги, стекающими по оконному стеклу), но она очень серьезно относилась к своей карьере. Маркусу следовало хотя бы запоминать названия фирм, с которыми она сотрудничала, или умно поддакивать, слушая ее рассуждения об офисной политике.
А может, все потому, что он потерял форму? Пытаясь выпрямить парус, Маркус взглянул на свой животик. После первого урока виндсерфинга мышцы на животе болели так, будто их привязали к двум мулам, рванувшим в противоположных направлениях. Но всего за три дня появились явные улучшения. Если они до сих пор так быстро реагируют на нагрузку, то по возвращении в Суррей он мог бы посещать тренажерный зал, и всего через три месяца был бы в лучшей форме, чем Жиль или Ксавье.
Если отсутствие амбиций, интереса и слабый мышечный тонус – его единственные недостатки, подумал Маркус, то их легко исправить. Он снова сможет стать для Салли идеальным мужчиной.
Береговой ветер набирал силу. Маркус двигался по направлению к огромной волне. Раньше ему никогда не приходилось преодолевать такие препятствия. Он напряг мышцы живота, плечи. Предплечья стали стальными, удерживая парус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38