Со­вет про­ис­хо­дил в верх­ней час­ти ули­цы Ла­ба на раз­ва­лив­ших­ся сту­пень­ках ле­ст­ни­цы, вы­хо­дя­щей в ту­пик.
Вра­ги бы­ли из­вест­ны: «Те, что с ули­цы Ле­кюйе!» Ули­ца эта шла па­рал­лель­но ули­це Ла­ба, но бы­ла от­де­ле­на от нее ули­цей Кюс­тин и на­хо­ди­лась где-то там «на дру­гой сто­ро­не ре­ки». Что ка­са­ет­ся ре­бят с ули­цы Ле­кюйе, то их слов­но осе­ни­ло, и, ох­ва­чен­ные та­ин­ст­вен­ным пред­чув­ст­ви­ем, они уже на­чи­ща­ли ору­жие. А раз­ные со­мни­тель­ные ти­пы, шпио­ны или мни­мые пол­пре­ды сно­ва­ли взад и впе­ред ме­ж­ду дву­мя вра­ж­деб­ны­ми ла­ге­ря­ми.
Все шло со­всем как у взрос­лых: го­то­вить­ся к по­бои­щу бы­ло столь же ув­ле­ка­тель­но, как и вес­ти вой­ну. При­шло вре­мя со­би­рать пис­то­ле­ты со стре­ла­ми и проб­ка­ми, де­ре­вян­ные ме­чи, лу­ки, ро­гат­ки и ду­хо­вые тру­боч­ки. Ка­ж­дый ла­герь ско­пил зна­чи­тель­ные за­па­сы бое­во­го сна­ря­же­ния: кам­ней, ша­ри­ков из па­пье-ма­ше (вся ули­ца, вклю­чая и де­во­чек, це­лы­ми дня­ми же­ва­ла бу­ма­гу), па­лок, ал­жир­ских бомб, ра­кет и бу­маж­ных стрел…
Не­ко­то­рых, как на­при­мер, Оли­вье и Лу­лу, ин­те­ре­со­ва­ла са­ма иг­ра, к дра­кам у них осо­бой стра­сти но бы­ло. Дру­гих же, вро­де ху­ли­га­нов с ули­цы Баш­ле, ув­ле­ка­ла имен­но улич­ная дра­ка, и это мог­ло за­вес­ти да­ле­ко. Од­на­ко в обо­их ла­ге­рях «уме­рен­ные» со дня на день от­кла­ды­ва­ли опас­ное столк­но­ве­ние. За ис­клю­че­ни­ем од­но­го дра­ма­ти­че­ско­го слу­чая, ге­роя­ми и жерт­ва­ми ко­то­ро­го ста­ли Лу­лу и Оли­вье, ни­че­го зна­чи­тель­но­го не про­изош­ло. К то­му же мно­гие разъ­е­ха­лись на ка­ни­ку­лы, что по­влек­ло за со­бой по­те­ри в во­ин­ских час­тях. И все во­ен­ные ра­до­сти так и ос­та­лись иг­рой во­об­ра­же­ния.
Од­на­ко воль­ные стрел­ки, Оли­вье и Лу­лу, про­яви­ли не­ко­то­рое не­бла­го­ра­зу­мие, со­вер­шив раз­ве­ды­ва­тель­ный рейд не­по­сред­ст­вен­но во вра­же­ский стан. Они тут же бы­ли ок­ру­же­ны и взя­ты в плен. Прав­да, оба маль­чи­ка не осо­бен­но со­про­тив­ля­лись — они ув­лек­лись иг­рой и до­пус­ти­ли, чтоб ка­ра­ул за­та­щил их, за­ста­вив под­нять ру­ки, в даль­ний дво­рик ка­ко­го-то до­ма на ули­це Ле­кюйе, на чу­жой тер­ри­то­рии. Де­ти ули­цы Ле­кюйе, где оби­та­ли лю­ди бо­лее со­стоя­тель­ные, чем на ули­цах Ла­ба и Баш­ле, не бы­ли та­ки­ми озор­ни­ка­ми, как их про­тив­ни­ки. Не­ко­то­рые из них да­же по­се­ща­ли клас­сы в учеб­ном за­ве­де­нии Лаф­ле­сель с очень при­лич­ной ре­пу­та­ци­ей, а сре­ди тех, кто хо­дил в шко­лу на ули­це Клинь­ян­кур, бы­ло мно­го дру­зей. По­это­му плен­ни­ки не очень-то ис­пу­га­лись тут же соз­дан­но­го три­бу­на­ла из трех во­ен­ных су­дей: Мел­ло — пар­ня смир­но­го, доб­ро­душ­но­го, с вес­нуш­ка­ми на но­су, ма­лень­ко­го бе­ло­ку­ро­го и кур­но­со­го Пи­ре­са с мел­ки­ми, как у кро­ли­ка, зу­ба­ми, и ми­ро­лю­би­во­го меч­та­те­ля Мен­кач­чи. Все про­шло бы бла­го­по­луч­но, ес­ли бы не Леп­ра и Лаб­русс, двое вер­зил, ме­нее «гу­ман­ных», чем про­чие, ко­то­рые пред­ло­жи­ли по­зор­ную ка­ру, вы­ра­жен­ную Лаб­рус­сом в че­ты­рех сло­вах: «об­мак­нуть за­дом в вак­су! »
Пред­ло­же­ние по­нра­ви­лось, и все ос­таль­ные вы­ра­зи­ли свое со­гла­сие. Лу­лу и Оли­вье об­ме­ня­лись бы­ст­рым взгля­дом и по­про­бо­ва­ли уд­рать. Но даль­ше пер­во­го дво­ри­ка уй­ти им не уда­лось, их схва­ти­ли и за­ста­ви­ли ос­та­вать­ся здесь.
— Вак­сы! — по­тре­бо­вал Лаб­русс.
— До­ро­го вы за это за­пла­ти­те, смот­ри­те! — ска­зал Лу­лу.
— Око за око, зуб за зуб, вот как мы вам отом­стим! — зая­вил Оли­вье.
Ждать при­шлось не­дол­го. Мен­кач­чи при­шел с ко­роб­кой чер­ной вак­сы и щет­кой, ко­то­рые стя­нул у ма­те­ри. На­ча­ли с Оли­вье. По­сле сви­ре­по­го со­про­тив­ле­ния он был чис­лен­но по­дав­лен про­тив­ни­ком. Как ге­рой пе­ре­нес он не­сколь­ко пы­ток, а по­том вра­ги ста­щи­ли с не­го шта­ниш­ки и на­ча­ли ма­зать чер­ной вак­сой его круг­лые яго­ди­цы. Лу­лу не мог скрыть сво­его бе­шен­ст­ва. Он при­нял­ся во­пить, и при­шлось за­ткнуть ему рот плат­ком. При­шла встре­во­жен­ная при­врат­ни­ца это­го до­ма и, воо­ру­жив­шись вы­би­вал­кой для ков­ра, спле­тен­ной из иво­вых пруть­ев, при­ня­лась вы­ко­ла­чи­вать ею спи­ны озор­ни­ков. На­ча­лось не­удер­жи­мое бег­ст­во, и то­гда Оли­вье и Лу­лу ос­та­лись од­ни.
Оли­вье на­чал на­тя­ги­вать шта­ны. Он был весь крас­ный, ру­ки у не­го дро­жа­ли. А Лу­лу по­вто­рял сквозь зу­бы:
— За это они за­пла­тят, за­пла­тят!
Не в си­лах удер­жать­ся, они кри­ча­ли:
— Ну и бан­дю­ги же, под­лые!
Ре­бя­та пу­лей про­бе­жа­ли ули­цу Ле­кюйе, но сра­зу вер­нуть­ся на ули­цу Ла­ба не ре­ши­лись. Оли­вье был оза­бо­чен, как при­вес­ти се­бя в по­ря­док, где от­сти­рать гряз­ные тру­си­ки, чтоб Эло­ди ни­че­го не за­ме­ти­ла. Мо­жет, при­бег­нуть к по­мо­щи Бу­гра или Аль­бер­ти­ны, но как им все это объ­яс­нить?
Уны­ло опус­тив го­ло­вы, ре­бя­та дош­ли до Ша­то Руж, по­том по ули­це Пу­ле по­бре­ли к рын­ку. Тор­гов­цы ран­ни­ми фрук­та­ми ук­ла­ды­ва­ли гор­ка­ми пер­си­ки, сли­вы, аб­ри­ко­сы, вы­став­ляя свер­ху наи­бо­лее кра­си­вые. На чер­ных гри­фель­ных дос­ках они над­пи­сы­ва­ли ме­лом це­ны и го­то­ви­лись к на­тис­ку до­мо­хо­зя­ек. Зе­лен­щи­цы ре­гу­ли­ро­ва­ли ве­сы и сво­ра­чи­ва­ли куль­ки из ста­рых га­зет. Ря­дом, опер­шись на свою мет­лу, сто­ял двор­ник и за­дум­чи­во смот­рел на ка­нав­ку.
Оли­вье и Лу­лу все еще не мог­ли прий­ти в се­бя от на­не­сен­но­го им ос­корб­ле­ния. Лу­лу го­то­вил­ся мстить не на жи­вот, а на смерть. Оли­вье при­ки­ды­вал воз­мож­ные по­след­ст­вия: на ули­це его ни­кто не ста­нет жа­леть, да­же мо­гут на­гра­дить из­де­ва­тель­ской клич­кой: «Эй, чер­ный зад», или ки­нут: «Зад­ни­ца-то вся в вак­се!» На­ко­нец Оли­вье ре­шил­ся за­го­во­рить:
— Слу­шай, Лу­лу. Я хо­чу те­бя о чем-то по­про­сить…
— О чем?
— Да эта вак­са… Ни­ко­му про нее не го­во­ри. Ни­ко­му! По­нял? Пусть это ос­та­нет­ся на­шей тай­ной.
Но Лу­лу не от­ве­тил. Го­ло­ва его все еще бы­ла за­ня­та бан­дой с ули­цы Ле­кюйе, и он мыс­лен­но пред­став­лял се­бе до­б­рый де­ся­ток ре­бят, пе­ре­вя­зан­ных, как кол­ба­сы, ле­жа­щих за­дом вверх, а ря­дом ко­роб­ки с вак­сой — всех, всех цве­тов…
Под ко­нец он все же по­де­лил­ся свои­ми пла­на­ми.
— Нет, мы ска­жем на­шим. То­гда они по­мо­гут отом­стить. Раз­дол­ба­ем их вдрызг!
Ему, вид­но, ка­за­лось уже, буд­то все маль­чи­ки с ули­цы Ла­ба и Баш­ле про­шли че­рез эту пыт­ку — «об­мак­нуть за­дом в вак­су». Оли­вье, ко­то­рый ни­как не рас­счи­ты­вал на по­доб­ную со­ли­дар­ность, на­чал уг­ро­жать:
— Ес­ли ты про­го­во­ришь­ся, Лу­лу, то я ска­жу, что и те­бя ма­за­ли вак­сой, и да­же…
— И да­же?
— И да­же… со всех сто­рон!
— Врун!
— А ты ябе­да!
Они злоб­но по­смот­ре­ли друг на дру­га, од­на­ко серь­ез­ность си­туа­ции за­ста­ви­ла их прий­ти к со­гла­ше­нию.
— Лад­но, — ска­зал вдруг Лу­лу, — не бу­дем бол­тать про вак­су. Толь­ко при­дет­ся ска­зать, что они нам ру­ки вы­кру­чи­ва­ли, луп­це­ва­ли, пле­ва­ли нам в ро­жу. А по­том кри­ча­ли, что ре­бя­та с ули­цы Баш­ле — по­дон­ки… И еще… И еще… Ну лад­но! За­ткем­ся!
Они хлоп­ну­ли по ру­кам, скре­пив сдел­ку, как тор­гов­цы ско­том на ба­за­ре. И по­смот­ре­ли друг дру­гу пря­мо в гла­за: об­щая бе­да их объ­е­ди­ня­ла. Лу­лу ус­та­вил­ся в сто­ро­ну ули­цы Ле­кюйе и вы­крик­нул:
— Ес­ли ты не идешь к Ла­гар­де­ру, Ла­гар­дер пой­дет к те­бе сам.
За этим по­сле­до­ва­ла ко­рот­кая па­ро­дия на ду­эль. По­том ре­бя­та за­улы­ба­лись ве­се­ло, как и пре­ж­де. Оли­вье чув­ст­во­вал, что его тру­си­ки про­сто при­клеи­лись к ко­же. Он еще раз по­смот­рел на при­яте­ля, вспом­нил пе­сен­ку «Ес­ли есть у те­бя вер­ный друг » и на­чал ли­хо на­сви­сты­вать.
*
Ре­бя­та по оче­ре­ди про­бо­ва­ли ка­тать­ся на са­мо­ка­те ма­лень­ко­го Ри­ри, ко­то­ро­му отец по­да­рил эту шту­ку в кон­це школь­но­го го­да в на­гра­ду за при­ле­жа­ние. Ка­ж­дый из маль­чи­шек дол­жен был объ­е­хать два­ж­ды во­круг квар­та­ла, а Ана­толь за­се­кал вре­мя. К удив­ле­нию всех, вы­иг­рал Оли­вье, но Кап­де­вер об­ви­нил его в мо­шен­ни­че­ст­ве, и они пыл­ко за­спо­ри­ли.
Аль­бер­ти­на, с ли­цом яр­ким, как по­ми­дор, си­де­ла на сво­ем обыч­ном мес­те пе­ред от­кры­тым ок­ном и под­ши­ва­ла края гру­бо­го по­лот­ня­но­го по­ло­тен­ца с крас­ны­ми по­ло­са­ми. Од­но­вре­мен­но она слу­ша­ла сто­яв­ше­го под ок­ном Гас­ту­не, разъ­яс­няв­ше­го, что в преж­ние вре­ме­на бы­ло го­раз­до луч­ше, что упа­док на­ме­тил­ся уже в на­ча­ле три­дца­тых го­дов, ко­гда из-за крас­ных все ста­ло за­гни­вать, и те­перь стра­на идет к кра­ху и сплош­ной анар­хии… Аль­бер­ти­на за­дум­чи­во по­ка­чи­ва­ла го­ло­вой. Они об­ме­ня­лись еще па­рой фраз, на­чи­нав­ших­ся с од­них и тех же слов — «в мое-то вре­мя» или «ко­гда я был по­мо­ло­же», — по­том на­сту­пи­ла пау­за. Аль­бер­ти­на скло­ни­ла го­ло­ву, по­гля­ды­вая, как ей ка­за­лось, весь­ма неж­но на сво­его со­бе­сед­ни­ка. Она все жда­ла той сча­ст­ли­вой ми­ну­ты, ко­гда он на­ко­нец ска­жет: «На­до бы нам по­же­нить­ся». И то­гда бы она, на­кру­чи­вая на па­лец один из сво­их ло­ко­нов, при­ня­ла бы меч­та­тель­ный вид и, чуть по­раз­ду­мав, от­ве­ти­ла бы ему с оча­ро­ва­тель­ной снис­хо­ди­тель­но­стью: «Гас­ту­не, в на­шем-то воз­рас­те…»
Хо­зя­ин «Транс­ат­лан­ти­ка » об­ра­ба­ты­вал се­рой пол сво­его за­ве­де­ния, чтоб от­ва­дить со­бак. На сту­пень­ках мяс­ной лав­ки си­дел Ра­ме­ли и из­да­вал на губ­ной гар­мо­ни­ке не­вы­но­си­мо прон­зи­тель­ные зву­ки. Сын бу­лоч­ни­ка, в ра­бо­чем ха­ла­те, та­щил на го­ло­ве под­нос с уло­жен­ны­ми на нем пи­рож­ны­ми по за­ка­зу вла­дель­ца рес­то­ра­на на ули­це Ко­лен-кур. Хо­зяй­ка пра­чеч­ной про­мы­ва­ла щет­кой стек­ло вит­ри­ны, и мыль­ная пе­на сте­ка­ла на тро­ту­ар.
— Ну! Те­бе иг­рать, твой че­ред…
Где же пре­бы­вал Оли­вье? Он за­меч­тал­ся. Маль­чи­ку бы­ло хо­ро­шо с друзь­я­ми. По­ду­мать толь­ко — ведь ему ка­за­лось, что они от­толк­нут его, раз он по­те­рял мать. Нет, он чув­ст­во­вал се­бя с ни­ми на рав­ных и ве­се­лил­ся во­всю; од­на­ко он по­ни­мал: это лишь ви­ди­мость и что-то все же их раз­де­ля­ет. Ему слу­ча­лось чув­ст­во­вать се­бя оди­но­ким, от­чу­ж­ден­ны­ми от все­го и всех. Ко­гда ре­бя­та тол­ко­ва­ли о се­мен­ных де­лах, о пла­нах на бу­ду­щее, все это ка­за­лось ему по­сто­рон­ним. Оли­вье их слу­шал, что-то го­во­рил в от­вет, сно­ва слу­шал, а по­том буд­то ку­да-то про­ва­ли­вал­ся.
— Ох! Из­ви­ни­те…
— Ты опять ви­тал в об­ла­ках?
Оли­вье по­ло­жил свою кар­ту на кар­ту Лу­лу, и оба ра­зом вос­клик­ну­ли: «Спор». Иг­ра еще про­дол­жа­лась до­воль­но дол­го, но, так как ни­ко­му не уда­ва­лось за­по­лу­чить все кар­ты дру­го­го, ре­ши­ли за­нять­ся еще чем-ни­будь. В до­ме на пе­ре­кре­ст­ке Италь­я­ноч­ка рас­че­сы­ва­ла пе­ред зер­ка­лом, стоя­щим на по­до­кон­ни­ке, свои длин­ные во­ло­сы. Она под­миг­ну­ла маль­чи­кам и, упер­шись ру­кой в бок, при­ня­ла по­зу ки­но­звез­ды.
— Ах! Эти дев­ки… — пре­неб­ре­жи­тель­но про­тя­нул Лу­лу.
По­том по­до­шел Кап­де­вер, блед­ный, с по­вяз­кой на ру­ке.
— Ре­бя­та, я ра­нен, у ме­ня бу­дет шрам!
Он со мно­ги­ми де­та­ля­ми рас­ска­зал о сво­ей не­при­ят­но­сти: нес в ру­ке бу­тыл­ку с ук­су­сом и упал с ле­ст­ни­цы. Ка­ж­дый из ре­бят то­же за­хо­тел по­хва­лить­ся чем-ни­будь эта­ким. Оли­вье по­ка­зал ма­лень­кий ру­бец на верх­ней гу­бе, а Лу­лу — сло­ман­ный зуб. Кап­де­вер воз­ра­зил:
— Это так, но я упал в об­мо­рок. Со­всем вро­де умер!
— Да, это вер­но! — под­твер­дил Лу­лу. — Но у ме­ня еще ху­же!
Он ра­зул­ся и за­дви­гал паль­ца­ми у них пе­ред но­сом. Де­ти на­кло­ни­лись по­смот­реть.
— Что с тво­ей ла­поч­кой? — спро­сил Оли­вье.
— А вы не ви­ди­те?
Они сно­ва на­гну­лись, чтоб еще вни­ма­тель­ней ос­мот­реть его строй­ную маль­чи­ше­скую но­гу, весь­ма обыч­ную, толь­ко не­мно­го гряз­ную у ло­ды­жек, и все же не по­ня­ли, в чем де­ло. Лу­лу, до­воль­ный тем, что за­ста­вил их на­прас­но ис­кать, зая­вил на­ста­ви­тель­ным то­ном:
— У ме­ня на но­ге пять паль­цев, ре­бя­та!
Ду­ра­лей Кап­де­вер не на­шел ни­че­го луч­ше­го, как ска­зать, что так ведь у всех лю­дей, но Оли­вье от­ве­тил:
— Что за иди­от­ские шут­ки!
Не­из­вест­но по­че­му Лу­лу тут же при­со­во­ку­пил: «А Прин­цес­са по­ло­жи­ла свою жвач­ку на край роя­ля», — но это толь­ко вы­зва­ло смех.
Ве­се­лье ста­ло еще бо­лее бур­ным, ко­гда де­ти уви­де­ли, что идет Ри­ри, рас­то­пы­рив паль­цы, со­всем как жен­щи­на, ожи­даю­щая, по­ка у нее вы­со­хнет лак на ног­тях. Он объ­яс­нил, что ма­ма вы­ма­за­ла ому паль­цы гор­чи­цей, чтоб он боль­ше не грыз ног­ти.
— Сло­пай гор­чи­цу и про­дол­жай! — ска­зал Лу­лу.
— От нее в но­су щи­плет!
— Обо­ж­ди, мы сей­час по­ка­жем. Ка­ж­дый раз по­нем­нож­ку сли­зы­вай коп­чи­ком язы­ка…
У при­лав­ка «Транс­ат­лан­ти­ка » сто­ял Гас­ту­не и ком­мен­ти­ро­вал суд над Гор­гу­ло­вым, убий­цей пре­зи­ден­та Ду­ме­ра. Он сло­жил га­зе­ту, из ко­то­рой за­им­ст­во­вал свои до­во­ды, и, при­ло­жив­шись к ча­шеч­ке ко­фе с ли­ке­ром, вдох­но­вил­ся еще од­ним сю­же­том:
— По­ду­мать толь­ко, бра­зиль­цы хме­ле­ют от ко­фе!
— Не­бось, хо­ро­шо пах­нет! — ска­зал ка­кой-то пьян­чу­га, по­тя­ги­вая бе­лое ви­но.
— Они еще то­пят им па­ро­во­зы! И да­же в мо­ре вы­бра­сы­ва­ют!
— К сча­стью, па­па­ша Маг­лу­ар не вы­ли­ва­ет в ко­ло­дец свой «каль­ва­дос»! — ска­зал Эр­нест, под­бав­ляя со­лид­ную пор­цию спирт­но­го в ко­фей­ную ча­шеч­ку.
Во­шла ма­дам Па­па, про­во­див­шая сво­его во­ен­но­го вну­ка на Вос­точ­ный во­кзал и, не при­са­жи­ва­ясь, с хо­ду ска­за­ла:
— Один «рас­пай»!
На ули­це ка­кой-то ста­ри­чок, гля­дя вверх, на­пе­вал «Иди сю­да, ми­лаш­ка », и до­мо­хо­зяй­ки бро­са­ли ему из окон мо­нет­ки, за­вер­ну­тые в кло­чок га­зет­ной бу­ма­ги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44