Вы прожили так же, как мой папа. Задавленно, скучно и без неожиданностей. Я...
Она резко оборвала себя, чуть наклонилась к Ярову, тронула его ладонью за руку и внезапно засмеялась.
- А вот двоюродный брат отца, мой дядя, на своем семидесятилетнем юбилее дал сильную формулу своей настоящей жизни.
- Какую? - слабо улыбнулся Яров.
Елена положила на стол плоскую черную сумку, встала со стула, подхватила с тумбочки стакан и, видимо, подражая дяде, начала произносить тост - слегка пришамкивая, но пафосно и внятно.
- Господа! Позвольте сказать юбиляру!... Мне семьдесят лет... Как я рад, что всю свою прекрасную жизнь без удержу пил водку! Курил табак! Бегал за каждой юбкой! Дрался, бузил и безобразничал! Чтобы я теперь вспомнил, если именно этого счастья у меня не было?! Мои государственные награджы?! Диссертации и звания?! Международные премии ?! Говно все это! Пошлое говно! А вот водочка и девочки под хорошую сигару украсили дни моей жизни и сейчас только эти воспоминания дают мне возможность предстать пред лицом Вечности с ясной совестью и бодрым духом! Выпьем!
- Если хотите. - подхватил Яров и Елена засмеялась.
- Я за рулем, но выпьем обязательно в другой раз. Так понял, что я хотела тебе сказать?
- Да. - откровенно невесело ответил Яров. - И спасибо за милосердие.
- Не только. - серьезно поправила она. - Вы мне интересны. Скажем так. Вы нестандартны. В вашей натуре есть что-то скрытое... Вы помните нашего жуткого, косматого деда Чекмнева в отделении?
- Такого не забудешь.
- Так вот он мне сказал: "Ты смотри, Еленка, этот Яров - подпольный миллионер!" Он, конечно, другое имел ввиду, поскольку для него всякий настоящий человек должен быть миллионером. Хотя бы подпольным. Как он.
- Старый дуралей - миллионер? - поразился Яров.
- Ходят слухи. У него пистолет под матрацем нашли, когда он умер.
- Умер?
- Пришло время и ему. Тоже, мне кажется, успел нашкодить. Но Бог с ним. - в голосе Елены зазвучали капризные нотки. - Так мы едем вместе на Волгу?
- Видишь ли...
- Едем или нет?! Завтра же?! - крикнула она и Яров набрался мужества ответить твердо.
- Едем. Завтра.
- Хорошо. - просто ответила она, взяла со стола свою сумочку и шагнула к дверям. - Я приежаю за тобой завтра утром.
- До встречи... Если будем живы.
- Не говори так.
Елена поцеловала его уже в открытых дверях - спокойно, сильно и откровенно, без всякого жеманства и не скрывая своего искреннего желания. Илья Иванович не мог и вспомнить, когда его так целовали, если вообще таковое случалось. Елена уже спускалась по лестнице, а он всё стоял на пороге, прислушиваясь к её шагам. Но снизу появилась тетя Вера с неизменным Артошкой и женщина сказала с такой тихой серьезностью, словно сообщала государсвенную тайну.
- Прелестная женщина, Илья Иванович. Я очень, очень рада за вас.
Ответа она не дожидалась, да Яров и не знал, чтобы мог ответить. "Прелестная" - слишком мало, а поэтом он не был и более восхитительного комплимента подобрать не мог.
Он вернулся в комнату и вдруг понял, что, скорее всего, с этим его временным жилищем пора попрощаться. Следует проститься и со всеми друзьями на трассе. Возле табачки - если у него там были друзья.
Завтра - начнется другой, прекрасный, путь и последний период его жизни.
Но вечером, в десять, - последнее рандеву с Ролом, Аликом Черным, Аликом Белым, Воробьем и всей честной компанией.
Он неторопливо собрал свои вещи, уложил в большую сумку и все это спустил вниз, к автомобилю. Следовало бы попрощаться и с тетей Верой, но не хотелось давать лживых или фальшивых обьяснений. Милая женщина не заслуживала вранья, а говорить правду ей Яров не мог.
Он включил мотор машины и вознамерился уже поехать в Москву,когда вспомнил, что как бы там ни было, но нужно передать, как положено, все свои коммерческие дела, сиречь - сдать табачную торговлю.
глава 6. Чирик-чирик! - привет прощальный.
Шли уже послеобеденные часы, когда Яров остановился возле колонок бензозправки "РБ-Люкс" и, приметив Широкова за стеклом станции, махнул ему рукой, требуя выйдти.
Широков, как всегда уравновешенный, мало чем озабоченный, без пиджака и в белой рубашке при галстуке, вышел наружу, улыбнулся и спросил.
- Ну, Илья Иванович, каких собак вы сегодня мне на шею будете вешать?
- Никаких. - сухо ответил Яров. - Прими у меня, пожалуйста, табачный ларек. Или скажи своим холуям, чтоб приняли.
Широков молча смотрел ему в глаза несколькол секунд, потом произнес без выражания.
- Илья Иванович, мне чужого не надо. Это не мой киоск.
- Перестань, Алик, я...
- И я вовсе не Алик Черный. Никогда им не был и не буду.
- Но, Рудик, ведь...
- А вот разбираться в вашей уголовщине - я не собираюсь. Что положено, я вам выплачиваю. И будьте здоровы. Так своему пахану и доложите.
- Что доложить?
- Что свою работу "смотрящего" выполнили на совесть. Я - ничего не утаиваю, Воробей тоже работает по закону. Киргиза Чингиза до смерти довели. Что вам ещё надо? Что, сволочи?! Обложили данью, так хоть работать дайте!
Яров оторопел и не сразу нашелся для вопроса.
- Кто обложил данью? Свиблов?
- Какой ещё Свиблов?! Хватит дурочку играть! Сам знаешь кто!
Широков демонстративно, яростно плюнул себе под ноги, отвернулся и исчез в глубине станции.
Яров уныло побрел к машине. Снова оказалось,что он не понимает, что вокруг происходит. "Смотрящий" - это он уже знал. Это крупная фигура мафиозной группировки - он досматривает за порядком в рекетируемом районе, поддерживает там закон и порядок. "Смотрящий" - доверенное лицо того авторитета, который царь и бог в контролируемом бизнесе. Да вот никто такой должности в полном и властном обьеме Ярову не доверял, хотя теперь могла возникнуть и другая точка зрения. Все действующие фигуры в ситуации опять двоились и предназначение каждой было непонятным.
Яров доехал до своей табачной лавочки со скучным намерением тут же её и поджечь, коль скоро от неё отрекались. Автоматичски он снял защитные щиты с окон, хотя вовсе не собирался запускаться в торговлю.
Но поджигать предприятие он все же передумал, а к процессу передачи товара надо было навести порядок. Кто-нибудь, в конце концов, примет же материальные ценности?!
Совершенно несуразно минут через пять началась бойкая торговля, словно Ярова здесь поджидали. Мало того! Некоторые покупатели весело здоровались с ним и осведомлялись о здоровье - тревожились, получалось, почему он не открывал заведение. Люди уже привыкли к нему - выходит, кому то ещё и нужен, черт побери.
Анну Павловну он увидел через стекло витрины. Она шла от автобусной остановки мимо "РБ-Люкс". В черном платье, черной косынке, тыжелых ботинках. Она уже миновала бензозаправку, когда из неё выскочил Широков, догнал, остановил и сказал несколько слов. Анна Павловна погладила его по голове и снова пошла вдоль дороги, потом пересекал её и Яров вышел ей навстречу. Более тяжелой минуты он в своей жизни припомнить не мог.
Женщина остановилась напротив него и, приподняв подбородок, посмотрела в лицо. Слова её прозвучали нелепо.
- Я вернулась... В шашлычной мы деньги должны за два ужина. Надо отдать Воробью.
- Переживет.
- Нет, так будет нехорошо... Вы наверное знаете, как погиб Чингиз?
- Да. - с трудом ответил Яров. - Он передал мне для вас последнее письмо.
Яров вытащил из кармана уже измятую записку и подал её.
- Там, мне кажется по киргизски...
- Да. Я читаю по ихнему.
С ничего не выражающим лицом она скользнула глазами по строчкам послания, сложила его и убрала в сумку. Сказала, слабо улыбнувшись.
- Бедный Гизик... Думал, что если умрет, то расплатится со всеми долгами. Нет, теперь требуют долгов и на том свете.
- Кто вас сюда привез? - спросил Яров.
- Что теперь об этом? - равнодушно ответила она . - Спасибо вам, за все что сделали. Мы сами во всем виноваты. Вы не отдадите за меня сто сорок рублей Воробью? - она достала из сумки и протянула деньги. - Мне не хочется его видеть.
- Я сказал - не надо. Я с ним рассчитаюсь. Где Аян?
Женщина подавила вздох.
- Все хорошо, Илья Иванович. Она дома... Завтра... Завтра её заберут... Извините, что на похороны Гизика не приглашаю, он просил закопать его в Киргизии. По ихним обычаям. Туда тело отправим.
Она отвернулась и пошла назад, к автобусной остановке.
Яров закрыл табачку и даже заколотил её двери крест на крест досками.
Мерно и римично ударяя молотком по шляпкам гвоздей, Яров прилагал все усилия, чтоб не возвращаться мыслями к проиходящим событиям, которые неумолимо шли к завершению и давали страшный по безнадежности результат. Он понимал, что никого не сможет выручить из беды - ни Аян с матерью, ни себя. Вся сложившаяся ситуация казалась ему предельно прояснившейся, но он не позволял себе делать конечного, решающего вывода. Просто отказывался мыслить.
Не было ещё пяти часов пополудни. Следовало ещё попрощаться с Воробьем, поскольку вечером вряд ли дойдет до него дело.
Яров оглянулся на табачку, сразу ставшей ему чужой, и пошагал к шашлычной. Только теперь он заметил, что заведение не функционирует, не дымится над крышей труба мангала, никто не насладается пивом на веранде. На входных дверях предприятия висело обьявление:
"СЕГОДНЯ ЗАКРЫТЫ ПО ТЕХНИЧЕСКОМ ПРИЧИНАМ. ИЗВИНИТЕ".
Он постучал в двери, полагая, что Воробей устроил генеральную уборку в шашлычной, но ему никто не ответил и внутри помещения не было слышно ни звука.
Яров обошел строение с тыла и открыл незапертую дверь. Внутри было сумрачно и прохладжно.
- Воробей! - окликнул Яров, но привычного чириканья в ответ не услышал.
Через минуту оказалось, что и не мог услышать ответа Воробья уже никогда - в своем кабинете он лежал головой на столе, в луже крови. Из шеи его торчала рукоятка наборного из плексиглаза ножа. Дверцы железного шкафчика, заменявшего сейф, были распахнуты, все ящики выдернуты и валялись на полу. Чирик-чирик... Более Воробью своей песни не петь никогда.
Грабители не церемонились - даже пиджак трактирщика валялся на полу с вывернутыми карманами. Но, ни смотря на весь этот камуфляж, Яров понял, что здесь произошло не ограбление. А потом пришла и спокойная мысль, что после Воробья, его, Ярова, очередь - следующая. Быть может, его уже поджидают за дверью.
Он взялся за трубку телефона, но щнур был, конечно, обрезан. Яров вышел из кабинета, прошел через зал и попытался открыть двери на веранду. Они были заложены засовом и открылись без труда.
Перед верандой никого не было, по трассе безостановочно летели машины.
Яров вернулся в кабинет, ещё раз окинул взглядом весь погром, но ничего дополнительного, чтоб прояснить случившееся - не обнаружил.
Зато когда он осторожно выглянул из дверей черного хода, то увидел, что за сараем, метрах в шестидесяти от него - стоит темносиний внедорожник "мицубиси". Даже то, что ветровое стекло его было целым, в недоумение Ярова не привело - просто стекло заменили, а машина была таже. И скорее всего, кто-то сидел в ней при винтовке с оптическим прицелом - быть может уже навел ствол на дверь шашлычной. Кто-то знал со всей определенностью, что Яров не мог сюда не прийдти в этот час.
Можно было благополучно ускользнуть через дверь на веранду, но тяжелая злость уже ударила в сознание Ярова. Он взялся за створку дверей и принялся дразнить своих невидимых врагов - качал дверь туда-сюда, будто зазывал их на свидание.
Долго противник не выдержал. Поначалу совершенно без звука выстрела, в толстую дверь врезались две пули, прошили доски насквозь и шепочки посыпались на пол. Яров прекратил свои качания. Из "мицубиси" выкарабкался вчерашний Гигант, засунул руки в карманы и неторопливо пошагал к шашлычной.
Яров отвернулся, быстро миновал зал насквозь и через веранду выбежал наружу. Под прикрытием шашлычной он добежал до табачки, сел в машину и, не оглядываясь, вылетел на трассу. Он не чувствовал никакого страха. Он готов был самого себя убить за все глупости, которые натворил, за свою фатальную недогадливость, когда основы всего происходящего были с самого начало прозрачно простыми. Но теперь было уже ни до того, чтоб подводить итоги. Теперь в грозной опасности находилась его собственная жизнь, как бы мало её не оставалось.
Мотор его старенькой машины начал перегреваться от превышения скорости уже на выезде из Щелковска. Преследовали его или нет - Ярова не интересовало. Он и без того шел на пределе скорости, решив убить двигатель окончательно, поскольку весь аппарат ему уже не был нужен. Если и состоится каким-то чудом поездка на Волгу с Еленой, так она довезет его туда на своем "фольксвагене". Он проскочил широкий вьезд в Москву по эстакаде МКАД и погасил скорость только возле пикета постовой службы. Радиатор автомобиля пускал из под капота пар. Но Ярова не остановили.
Неожиданно он сообразил, что ехать домой ему не было никакого смысла. К тому же, коль скоро не было преследования, то его там попросту могли ждать. Да и нечего ему было делать дома. Во время этой огонки он уже принял все решения и осталось их только последовательно осуществить - до встречи с Ролом в десять часов.
Яров прижал машину к бровке, остановился и попытался разобраться в происходящем. Потом понял, что времени уже оставалось мало, а нужно было успеть сделать два дела. В десять - "забита стрелка". Там всему и наступит конец. Он включил мотор и рыком сорвал машину с места.
Было около семи часов золотистых сумерек, когда Яров вкатился в свой район и доехал до здания школы, в которой проработал последнии годы. Он остановил машину и вышел на тротуар.
Его бывший ученик Стасик Сартаков жил прямо напротив школы и все годы учебы этого отпетого хулигана шли столь туго, что Яров неоднократно был у его родителей. Школу Стасик все же окончил года четыре назад и в последний год обучения, в ночь под Новый год, ему оторвало мизинец правой руки, при неудачном запуске самодельной педарты.
Яров поднялся на шестой этаж и нажала на звонок у знакомых дверей.
Стасик открыл сам - повзрослевший, в очках, белой рубашке и шортах. Он хулиганистого подростка не осталось и следа!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55