Это же жизнь!
Жизнь, усмехнувшись в душе, согласился Яров, но только для него она пришла слишком поздно.
Пащенко за руль сесть так и не смог - даже в машину влез с большим трудом. Яров занял его место и повез Пащенко к себе.
Спутник тут же заснул, а Яров, плохо зная Москву-автомобильную, старался не наскочить ненароком на дорожную службу, поскольку был далеко не трезв. В дороге он так при этом запутался, что свой дом нашел, когда начало светать. Он вкатился на двор как раз к тому часу, когда дворник Николай, вооруженный лопатой и скребком, вышел встречать трудовой рассвет. Увидев Ярова, вылезавшего из машины, он вытаращил глаза и сказал осуждающее.
- Илья Иванович... Зря ты доброго совета не слушаешся. Я уж полагал, что ты схоронился где подальше. Не шути с лягавыми, они люди грубые, юмора не понимают.
- А я и не шучу. - ответил Яров. - За вещичками приехал. Через час меня здесь не будет.
- Тогда я тебя и не видел! - ответил Николай и в подтверждение своей мысли повернулся к Ярову задом.
К полудню, уже без всяких отклонений, Яров исчез из Москвы, никому не оставив своих координат.
...Через полторы недели, уже в апреле, заволновавшийся Игорь, дважды позвонил, а потом и зашел к отцу на квартиру, где опять же ничего о родителе своем не узнал. Не дал ему никаких пояснений и дворник Николай, который осторожно посоветовал обратиться за информацией к участковому Борзову.
Лейтенант так же сведений о И.И. Ярове не имел, однако по ходу беседы предьявил Игорю с дюжину фотографий, где среди явно протокольных физиономий Игорь увидел и своего батюшку. Но официально его догадался не признать. А когда расстался с милиционером, то принял решение дальнейших поисков отца не вести, а выждать время. Если отец прятался, то имел на то свои резоны. Хотя подобного рода асоциальные поступки и не были в характере отца.
... В эти же дни хоронили охранника Михаила Дукова. Не без конфликтов. Во-первых, оказалось, что к смерти своей он подготовился давно: каждый год в первых числах января тщательно поправлял свое завещание, так что с этим проблем не было, все его накопления отошли горячо любимой молодой жене Тамаре. Но из года в год, в последней воле своей, Михаил настаивал, чтоб его тело было предано земле, со всеми положенными по православному чину обычаями. Однако по Уставу "Союза охраны", где Михаил прошел курс обучения и был посвящен на всю жизнь идти "дорогой воина", тело бойца должно было быть предано огню, сиречь - кремации. Друганы Михаила, соратники по Союзу Охраны на этом и настаивали - огонь! Но в этом вопросе неожиданно уперся шеф Службы Безопасности Хлебников - "надо выполнить волю покойного, предать тело земле". Дело дошло до больших скандалов и Рол пришел к выводу, что решающее слово остается за вдовой. После чего Тамара, женщина беспощадная и бесцеремонная, сказала Хлебникову в лицо.
- Вот когда ты сам сдохнешь, то загнивай, тухни, пухни и воняй в земле! А мой Мишка прошел "путь воина" и должен сгореть на костре!
До костра, понятно, дело не дошло. Мишку предали Вечности в Митинском крематории. Хлебникова прийдти туда заставил Рол и тот явился, всем своим мрачным видом подчеркивая, что предельно недоволен тем, что покойного предали и продали, порушив его последнеее волеизлияние. Занемог и Свиблов, по случаю простуды отказавшийся прийдти на похороны. Рол разозлился и приехал к нему домой, в центр Москвы, приостановив траурную церемонию.
Свиблов, действительно, лежал в постели, и на требование шефа, сказал.
- Василий Петрович, послушай еврейский анекдот по этому случаю.
- Ну?
- Древний анекдот, но напомнить не мешает. Умирает старый еврей, собрались родственники вокруг него, а он спрашивает: "Тетя Броня здесь?" "Здесь, говорят."...
- Знаю. - оборвал Рол. - "Все здесь, а кто тогда в лавке остался?" Вставай и не дури. Мишка погиб на работе, а за лавкой есть кому присмотреть и без тебя. Похороны сплачивают "шестерок". Каждый должен знать, что не подохнет в канаве, как бродячая собака.
Так что в последний путь Михаила провожали человек двести. Среди прочих две известные эстрадные "звездульки" и три "звездуна", не считая депутата Госдумы от какой-то мелкой партии.
Уже перед тем, как в последний раз закрыли крышку полированного гроба, Свиблов, поцеловав покойника в лоб, что-то сунул ему во внутренний карман похоронного костюма. Попозже признался, что вручил телохранителю в дорогу десять долларов, чтоб не было проблем в момент прохождения сквозь врата Вечности. Хлебников на это, в узком кругу заверил друзей, что Свиблов сунул Михаилу фальшивые доллары, поскольку был скуп до остревенения и вряд ли мог расстаться с валютой уже без надежды получить с неё проценты. Но эти проценты кое-кто ещё получит, поскольку Мишка умер при туманных обстоятельствах.
Кстати: заключение официальных органов, касательно кончины М. Дукова, оказалось однозначным - самоубийство. К тому и какую-то его собственноручную записку нашли, типа того, что "не могу более жить грешным мерзавцем". Интересно бы спросить - все ли живут святыми праведниками? Но таковым вопросом никто не задавался, а потому Мишкину примеру никто из участников похоронного ритуала не последовал, что в общем, "досконально", вполне разумное решение. Мир продолжал прнадлежать "грешным мерзавцам", которые и не думали о раскаянии.
Однако после пьяных поминок, молодая красавица-вдова Михаила Дукова Тамара, сказала Ролу наедине.
- Василий Петрович, спасибо за деньги, которые вы мне дали, большое спасибо...
- Пустое, Тома. - ответил Рол. - Ты теперь займешь Мишкино место.
- За это тоже спасибо, Василий Петрович. - вдова смотрел на него ясными сухими глазами. - Но когда я узнаю, кто Мишу убили, или кто его заставил себе в рот выстрелить, то можно мне вам будет о том сказать?
- Конечно, Тамара. Если узнаешь что досконально - скажи. И я этого гада на твоих глазах урою. Я Мишку любил. Он был самым лучшим.
- Договорились. - ответила Тамара и железные нотки в её голосе не предвещали кому-то ничего хорошего.
Самым искренним, а потому и пьяным вдрезбезги на последнем прощании с Дуковым оказолся Гриша Пащенко - приходил потом в себя добрую неделю, а в первые дни, поговаривали, "ловил по углам чертей".
...Еще через неделю, уже в середине апреля, выписали из больницы косматого старика-скандалиста Кирилла Чекменева. Он плевался и орал при выписке, что подлые врачи его не долечили, и потому он беспременно вернется в ближайшие дни. Что впрочем, так и оказалось. Едва старикана привезли домой, едва он в широком кругу друзей шумно отметил свое возвращение, как по утру за ним явилась милиция, предьявив обвинения в пособничестве родному сыночку, который в свою очередь обвинялся в организации преступных группировок бандитско-мошеннического толка. Старый хитрован тут же брыкнулся в обморок, который через минуту перегнал в эпилептические судороги. Он даже остывать начал! Так что, в конечном счете, вернулся в ту же больницу, однако - уже не в урологическое отделение, а в хирургию.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
НАЧНИ СНАЧАЛА - ДАЖЕ В ПОСЛЕДНИЙ СВОЙ ДЕНЬ.
глава 1. Торговля в розницу.
В конце апреля погода уже устоялась сравнительно теплая даже по ночам. Во всяком случае в своем табачно-парфюмерном киоске Яров уже не включал электрического обогревателя.
Торговый киоск его стояла на развилке дорог, как раз между двумя бензозаправками возле городка Щелковска. Одна бензозаправка принадлежала Ролу, вторая - его конкурентам. Разделили их метров триста, обе были в зоне видимости Ярова и конкуренты жили мирно - внешне, во всяком разе.
Машины летели мимо и те, кто катился в Москву, заправлялись у Рола, на заправке "Стандарт-2000". В обратном направлении, по встречной полосе пользовались бензином конкурирующей фирмы "РБ-Люкс". Разница в ценах конкурентов была незначительной.
Рол, насколько его понимал Яров, полагал, что заговор против него куют в Щелковской бензиновой бригаде его подчинения, а потому законспирированный Яров жил в Щелковске, сняли ему там квартирку, да мало того - выдали потрепанный "жигуленок" с документами, так что при нужде он мог добираться до Московской квартиры за час. Задача, которую поставил Рол была, строго говоря, несколько общей и расплывчатой.
- Приглядывай за моими орлами на заправке "Стандарт-2000". Вот и все. Ты не дурак, если там что "не чисто", то сам увидишь.
Числился здесь Яров "свободным торговцем", а необходимую "крышу" имел от неизвестного ему Алика Черного. Так и сказал, когда на третий день работы к нему подошли пара кавказцев с ближайшего рынка и завели туманные разговоры о налогах и процентах с прибыли.
- Мальчики, - присек намеки Яров. - Поговорите с Аликом Черным, он вам все растолкует. А уж с ним и устраивайте разборки.
- Виноваты, папаша, все ясно. - ответили кавказцы и более не появлялись, оставив Ярова в покое. Как и с кем они там разобрались, осталось ему неведомо.
Как ни странно, занятие розничной торговлей очень скоро пришлось по душе Ярову. Был определнный азарт следить то за взлетом, то падением своей ежедневной выручки, мимо с грохотом и свистом проносились машины, в полусотне шагов располагалась придорожная шашлычная "У трассы", где сложилось нечто вроде постоянного контингента. "Своих" там поили и кормили без халтуры, а Яров быстро стал "своим". Считалось, что он, увязнув в долгах и невыплаченных кредитах, потерял свою хату в Москве, ныне бедствует и работает из милости все того же Алика Черного, который держал на данном участке под контролем всю мелкую и крупную торговую сеть. Рекетировал этот Алик Черный, проще сказать.
Роликова Василия Петровича здесь никто не знал - даже служащие его собственной бензозаправки "Стандарт-2000".
А ещё Яров по необьяснимым причинам обрел покой в душе. Глубокий и равнодушный покой. Он не думал о том, как и когда это все кончится, не мучился ненужными переживаниями, впервые принимая каждый день - за дар Божий, с надеждой, что он не последний. У него ничего нигде не болело, упадка сил он тоже не чувствовала, и хотя мог работать по любому режиму, каждый день открывался в девять утра, а завершал в сумерки, после чего коротал вечерок в шашлычной "У трассы", где сложилась теплая компания игроков в преферанс.
Елене он аккуратно звонил каждые четыре дня. И опять же у них сложились странные телефонные отношения - очень спокойные, без внутреннего напряжения - оба не упоминали о своей грядущей встрече в конце мая, о предполагаемых совместных днях на Волге. Этот вопрос словно был решенным и обсуждению не подлежал. Но по сути своей, как полагал Яров, - и он, и она, только ожиданием этих дней и жили.
Сколько себя помнил Яров, у него никогда не было таких безмятежных дней, когда с утра не требовалось составлять никаких планов не то чтоб на неделю, а даже на грядущий день! - как пойдет, так и пойдет!
Тайные свои обязанности, доверенные ему Ролом, он выполнял спустя рукава. На бензозаправке "Стандарт-2000" бизнес шел ровно и спокойно. Ни разу Яров не приметил, чтоб клиент возмущался бензином, который был бы разбавлен водой или занижен по октановому числу, ни разу не было скандалов по поводу превышения общей по Подмосковью шкалы цен. По задаче, как её понимал Яров, требовалось внимательно приглядываться к работе и жизни бензозаправки: засечь контакты, появление определенных людей и совершать ещё массу каких-то глупостей. Ничего подобного Яров практически не делал. Рол полагал, что именно отсюда ему грозит опасностьь, здесь ему "роют яму предатели", а Яров, в свою очередь, считал, что исполняет здесь роль "подсадной утки".
Кто-то в него должен был "выстрелить", только неизвестно кто и за что.
Но на длинном вираже трассы между заправочными станциями и шашлычной "У трассы" посредине - ничего не происходило экстраординарного. Это был спокойный микромир устоявшейся субкультуры. Основную массу составляли мчавшиеся мимо, заправляющиеся топливом автомобили, и небольшой контингент постоянных обитателей - при шашлычной. До пригорода Щелковска отсюда было окола полутора километров и местный люд к нему отношение имел малое - в бытовых делах и повседневной жизни.
Рол не выходил на связь, однако жалованье выплачивал аккуратно, каждую неделю. И привозила его Ярову та самая каменная баба из Вологды, которая заведовала кухней в доме Рола. Она приезжала на автобусе, молча подавала Ярову запечатанный конверт с денежкой и так же молча уезжала - на автобусе.
Как раз через день после этого приятного визита мрачной бабищи Яров засиделся в шашлычной допоздну. А потом забарахлил мотор его машины, (он был ею очень горд - первая и последняя!) а поскольку ночь была теплой, то он решил попробовать переночевать в своем киоске, благо раскладушка там умещалась.
Шашлычник Воробей (фамилия, понятно, Воробьев) закрыл своё заведение около полуночи, но не жалавшие расходиться завсегдатаи устроились за столами на веранде, под навесом и собирались отдыхать там, за картишками и пивом, до рассвета.
Яров утеплился на раскладушке поудобней и заснул быстро - мелодия гармошки и дурные голоса у шашлычной не помешали. А проснулся все же через час от того, что озяб, а потом оказалось, что в дверь его киоска кто-то осторожно стучит.
- Кто там еще? - недовольно спросил Яров, а в ответ послышался негромкий голос Рола.
- Илья Иванович, ты здесь?
Яров открыл дверь и получил дружеский, хотя и крепкий тычок в живот.
- Молодец! - прошептал Рол. - Службу хорошо бдишь! На след напал?
- Какой?
- Не взял след? А зачем тогда здесь мерзнешь?
- Так просто. Сплю.
- Мог бы и соврать, что наблюдение ведешь! - добродушно хохотнул Рол. - Полезли ко мне в машину, там потеплее и я тебе подарок привез на выходной день.
Свой здоровенный джип Рол поставил предусмотрительно на краю пустыря, метрах в ста от будки Ярова - не хотел светится возле собственной бензозаправки. Он открыл дверь машины, заглянул внутрь, хмыкнул и сказал удовлетворенно.
- Вот и хорошо! "Подарок" в кустики пописать убежал, мы как раз и поговорим.
- Кто в кустики убежал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55