Она швырнула на пол все журналы и посмотрела на Элистера. Он курил «косячок» из «травки». На столике у кровати стоял бокал шампанского и валялось множество таблеток. Она с беспокойством глянула на них. Элистер в последнее время еще больше похудел и стал совсем бледным.
– Почему ты куришь даже в постели? – спросила она.
– Это помогает мне расслабиться. Всю неделю я работал, как вол. Даже когда я уже в постели, мой мозг не может отключиться от работы, а наркота помогает мне отвлечься.
Маккензи потушила свет со своей стороны и прильнула к нему. Она запустила руку под покрывало между его ног. Как обычно, он лежал обнаженный, но на ее ласки не последовало ответной реакции.
– Элистер, это не похоже на тебя, – поддразнила она его. – Ты помнишь, как мне всегда приходилось отбиваться от тебя?
Он освободился от ее объятий и отвернулся. Они молча лежали в темноте.
– Послушай, если ты не получаешь удовольствия, то вся твоя работа не стоит этого, – сказала она. – Я понимаю, что ты хочешь стать незаменимым человеком для моих братьев и для меня, но еще раз повторяю, это не стоит ни гроша, если наша совместная жизнь не будет радостью для нас!
Он ей ничего не ответил. Несколько раз погладив его бедро своей ногой, Маккензи заснула.
Утром, еще лежа в постели, она пыталась разбудить его. Он был жуткого серого пастозного цвета, лежал неподвижно и тихо дышал. Маккензи села и легонько толкнула его, потом схватила за плечи и начала трясти.
– Элистер, в чем дело? Ты что, заболел? С его бледных губ слетел стон.
– Боже мой, малыш, пожалуйста, ты не должен заболеть! Только не сегодня! Тебе предстоит важный ленч, а у меня встреча с Корал.
Она побежала на кухню, чтобы приготовить ему крепкий кофе, принесла чашку в спальню и начала поить его с ложечки.
– Элистер! Дорогой!
Она положила его голову себе на колени и попыталась молиться.
– Дорогой Боже! Я никогда не обращалась к тебе с тех пор, как победила в конкурсе, но, пожалуйста, сделай так, чтобы у него все было в порядке!
Она уже видела подобные вещи в кино, поэтому знала, что нужно делать. Вытащив Элистера из постели, сгибаясь под его весом, потащила в душ и направила холодную струю прямо ему на голову. Он прерывисто вздохнул, и его губы зашевелились. Сначала он что-то беззвучно бормотал, а потом она услышала:
– Какого черта! Что мы здесь делаем?
Он попытался сесть на пол, но она схватила его за руки и снова подставила его голову под ледяную струю. Она сама начала дрожать от холода. Наконец, спустя несколько минут, которые казались вечностью, он забормотал!
– Все в порядке. Я пришел в себя, Мак!
Она выключила воду и накинула ему на плечи халат.
– Это просто безобразие, – волновалась она, когда он, мрачный, уселся на кровати и отпил кофе. – Не смей больше никогда пугать меня подобным образом, Элистер! Я тебе не прислуга! Это мне необходимы постоянные внимание и ласка! Черт бы тебя побрал, у меня назначена важная встреча с Корал Стэнтон, и я уже опаздываю на нее!
Он тихо засмеялся.
– Мак, у тебя такое щедрое сердце! И ты пойдешь очень далеко…
Она вырвала у него из рук чашку.
– Не навязывай мне чувство вины, Элистер. Для меня самое главное в жизни – это моя карьера. Я никогда не пудрила тебе мозги по этому поводу. Неужели ты станешь это отрицать?
– Оставь меня в покое, – бормотал он.
Она в ярости уставилась на него, потом побежала переодеваться. Она хотела выглядеть совершенно необычно.
Маккензи прекрасно понимала, что тренированный глаз Корал не упустит ни малейшей детали. Тщательно накрасив глаза, как это было принято в Лондоне, под красную губную помаду она наложила слой белой, и это сделало ее рот почти флюоресцентным. Маккензи распорола две пары колготок – одну розовую, а другую оранжевую, потом снова сшила их, но так, что у нее одна нога была оранжевого цвета, а другая – розового. Ее юбка, просто лоскуток винила с рисунком зебры, спереди завязывалась полосатым шнурком. Черный свитер прилегал к телу плотнее, чем ее собственная кожа. На одно плечо Маккензи пришила огромный значок с надписью «Мир». Она закончила свой туалет, накинув на плечи старинную шаль с кистями. На плече у нее висела громадная розовая пластиковая сумка.
Маккензи подумала, правда ли то, что болтали о Корал. Неужели действительно она разбила лицо в Париже в лифте, пока занималась сексом с известным дизайнером? Именно на это намекал «Лейблз» в своих колонках-сплетнях. Но, конечно, не называя ее имени.
Когда она наконец была полностью готова, она снова заглянула в спальню, чтобы проверить, как обстоят дела у Элистера.
Он с одобрением окинул ее взглядом.
– Ты – просто фантастика, – отметил он.
Она поцеловала его и позвонила вниз швейцару, чтобы тот вызвал ей такси. У двери она схватила аэрозоль с духами «Лер дю Тан» и брызгала на себя в течение двадцати секунд. Благоухая, как миллион долларов, она стала спускаться вниз.
Офис Корал был затемнен. Мерцающие свечи распространяли вокруг приятный запах. Маккензи отмстила, что Корал сидела спиной к свету. Однако шрам у нее на лице был различим.
– Мое открытие! – обрадовалась Корал, когда Маккензи слегка прикоснулась к ее щеке. Их духи заметно столкнулись и отпрянули друг от друга.
– Как мило, что ты зашла!
– Разве я могу не повиноваться, когда вы зовете меня?! – Маккензи опустилась в кресло напротив Корал. – «Уименз Уэр» называет вас «Ее Величество Госпожа Высокая Мода!»
Корал сухо рассмеялась.
– Мне только и остается, что обращать на них внимание… – проговорила она.
Маккензи пыталась рассмотреть лицо Корал, стараясь делать это незаметно. У нее был изысканный макияж, алый рот аккуратно обведен специальным карандашом. Глаза подчеркнуты тенями и черным контуром, лицо тщательно напудренно, и четко нанесены румяна. Ее макияж был таким искусным, что Маккензи почувствовала себя дешевкой – просто размалеванной девицей.
– Ты меняешь стиль американской моды, – заметила Корал, наклонившись к ней. – Я горжусь тем, что открыла тебя, Маккензи. Мало кто считал, что ты можешь победить в этом конкурсе. Им хотелось выбрать старомодный костюм и девушек с жемчугами, которые обычно побеждали на конкурсах.
Она старалась подколоть ее, но Маккензи теперь знала, как следует наносить ответный удар.
– Боже мой, Корал, но это уже все в прошлом, не так ли? – заметила она. – В наше время мода может быть любой, но от нее не должно нести нафталином и затхлостью!
– Конечно, ты права, – кивнула Корал. – Мне больше всего нравится, что ты – американка. Разве много в наше время американских дизайнеров? Ну, у нас есть Билл Бласс, Джеффри Бин, Холстон. Но они стараются не рисковать! Если бы ты знала, как я рискую и какую веду борьбу!
Маккензи рассмеялась.
– Ну что ж, я надеюсь, что вы не ошибаетесь в отношении меня.
Она закинула ногу на ногу, чтобы Корал обратила внимание на ее колготки.
– Двойной цвет. Великолепно! – отметила Корал.
– Это эксклюзив «Голд!», десять различных сочетаний. Цена – два доллара, – сказала Маккензи.
– Пришли мне десять пар, каждого цвета – они так оживят эти нудные сочетания, которые носят все остальные! – попросила Корал. – Маккензи, я должна посвятить тебя во что-то весьма заманчивое. Мы готовим новый номер «Дивайн». – Она наклонилась к Маккензи и заговорщически понизила голос. – Это будет бомба. Репортаж о моде проведет водораздел. Он определит Моду! Он определит популярность!
– Боже! – Маккензи завопила, как по приказу. – Это просто великолепно! Суперважно! Архиважно!
– Да, – серьезно согласилась с ней Корал. – После этого «Вог» и «Базар» будут проклинать себя до конца года. Сони и Шер! Джанис, Джими Хендрикс, обе Джулии – Кристи и Дрисколл! Все станут носить только произведения американских дизайнеров. – Она понизила голос. – Маккензи, ты когда-нибудь принимала ЛСД? Ты должна это сделать, ты будешь, как под гипнозом, как в раю! Я в это время так много почерпнула для журнальных макетов и статей. Ты знаешь место, которое называется «Конец Света»? Я поведу тебя туда. Может быть, мы сможем сделать статью. У тебя есть возлюбленный?
– Да, он англичанин.
– Как его зовут?
– Элистер. Элистер Брайерли.
Корал нахмурилась и прикусила кончик ручки.
– Брайерли. Брайерли… Он, должно быть, младший сын лорда Брайерли, не так ли? Милый человек лорд Брайерли, всегда носит только твид…
Маккензи отрицательно покачало головой.
– Мне кажется, что вы ошибаетесь, это не тот Брайерли. Его отец не лорд…
Корал улыбнулась и широко открыла глаза.
– Спроси его. Он, наверное, хотел пожить инкогнито в Америке. Ведь когда-нибудь он станет лордом Брайерли.
– Но почему тогда он не сказал мне об этом? Корал захлопала в ладоши.
– Это новый извращенный вид снобизма! – прокричала она. – Этот выпуск будет особым, поэтому я сразу подумала о тебе. Мой друг повел меня на шоу рок-н-ролла на прошлой неделе. Дасти Спрингфилд, Цилла Блэк, Итула Кларк – все они были в последнем «писке» моды. И как же они пели! Мне так нравится «Даунтаун», а тебе? Я наняла их, чтобы сделать фото, и мне хотелось бы, чтобы ты одевала их, Маккензи. Ты можешь придумать им что-то фантастическое, необычное! Может, нам даже удастся заполучить «Битлз». Сегодня я разговаривала с Брайаном Эпштейном.
– Класс! Я сделаю коллекцию одежды «Юнисекс». Ее смогут носить и парни, и девушки!
– Ты не против, если мои подчиненные посмотрят твой наряд? – Корал нажала кнопку. – Пусть ко мне придут все и принесите кофе.
Вскоре в комнате защебетали редакторы и их помощники. Секретарша привезла на столике кофе. Услышав шум, в комнате появились модели и фотографы.
– Встань, Маккензи, – приказала ей Корал. Маккензи захихикала и взобралась на стул, широко раскинув в стороны руки.
– Всем обратить на нее внимание! – воскликнула Корал. – Это то, что модно сегодня! Это то, что предпочитает носить молодежь! Это шмотки для них, именно та струя! Вы должны запомнить это направление, ваш глаз должен привыкнуть к нему.
Все уставились на Маккензи. Было видно, что некоторым все это нравилось. У других был такой вид, как будто перед их носом держали удивительно вонючий сыр, пахнущий портянками солдат, прошагавших без перерыва сорок километров по жаре. Донна Хэддон, редактор отдела спортивной одежды, что-то записывала.
– Я себя чувствую идиоткой, – пожаловалась Маккензи. Она принимала какие-то сумасшедшие позы. Редакторы суетились вокруг нее. Они щупали ее виниловую юбку и старинную шаль с бахромой.
– Коринна! – позвала Корал редактора отдела макияжа. – Ты видишь ее макияж? Яркие кукольные тона. Обведены глаза, ресницы почти нарисованы на нижнем веке. Пусть кто-то принесет «Полароид»! Мне нужен такой типаж для апрельского выпуска! Поправьте ей волосы! Голова стала гораздо крупнее!
– Через минуту будет взрыв, – пробормотала редактор прямо в ухо Маккензи.
– Мне пора идти, – решила Маккензи, слезая со стула. – Я чувствую себя здесь, как зверь в зоопарке!
Она плыла из офиса «Дивайн» на облаке радости и счастья обратно по Мэдисон-авеню. Это было именно то, чего она всегда желала, не так ли? Внимания к себе, похвалы и поддержки… В данный момент все казалось таким простым. Эти редакторы аплодировали бы ей, даже если бы она надела себе на голову башмак! Или же изготовила свои наряды из газеты! Но неожиданно все могло пойти наперекосяк. Мир моды так капризен! А если они вдруг обнаружат, что король-то голый!?
Элистер был в магазине, он готовился к своей первой встрече с репортерами во время ленча. Она заметила его, когда он проверял, как расставлены цветы на хорошеньких розовых столиках.
Она пошла к нему мимо электриков и других рабочих. Он посмотрел на нее и улыбнулся.
– Прости меня за утренний инцидент. Как прошла встреча?
– Правда, что твой отец лорд? – ответила она ему вопросом на вопрос.
Он нахмурился, уставившись на цветы.
– Вот старая сука, ей нужно влезть во все! – бормотал он.
– Кто сука? – спросила она, подбоченясь. – Я или Корал?
– Конечно, она. О Мак!
Он повернулся к ней и крепко прижал ее к себе.
– Ты выведала мою семейную тайну.
– Только не говори мне, что ты – миллионер, а я тут тружусь, как рабочая лошадь!
Он расхохотался.
– О нет! Мое наследство не предполагает деньги. Прости, но это так! У нас есть несколько акров пашни и лугов и дом, где нельзя укрыться от сквозняков! Отец отказывается расстаться с ним. Когда он умрет, все перейдет к моему брату. Но когда умрет брат, мне достанутся только долги и головная боль. Ну как, ты потрясена?!
– Вот что…
Маккензи уставилась на него, она была разочарована и потрясена одновременно. Да, это несравнимо с тем, на что могла рассчитывать девушка из Бронкса, думала Маккензи. Если, конечно, они когда-нибудь поженятся!…
Великолепные отзывы прессы, которые получил «Голд!» за первую неделю работы, привели к тому, что магазин торговал без перерыва! Газеты заявили, что это первый бутик на Мэдисон-авеню с вполне доступными ценами. Сотни зевак покупали сережки, браслеты или помаду, и доллары непрекращающимся ручейком текли в кассу. Это не говоря о доходах от продажи одежды.
– Еще никто не видел подобного магазина, – хвастался Эйб Голдштайн, как будто осуществлялась его идея.
Маккензи ждала поздравлений от членов ее семейства, но так и не дождалась.
– Никто из них не похлопал меня по спине и не сказал: «Молодец, малышка!» – жаловалась она Элистеру.
Он пожал плечами и запел:
– «Я ничем не удовлетворен…»
Это была песня из репертуара Стоуна. Маккензи сказала ему, чтобы он заткнулся!
Эстер Голдштайн была единственным членом семьи, кто поддерживал и выслушивал Маккензи.
– Ты счастлива, радость моя? – спрашивала ее мать, внимательно вглядываясь в лицо дочери. Они сидели в гостиной Маккензи. Она просила мать, чтобы та заходила к ней всегда, когда бывала в городе, но Эстер редко пользовалась этим приглашением.
Маккензи застонала.
– Мамочка, не спрашивай меня, счастлива я или нет. – Она подала матери большую чашку чая. – У меня сразу же начинается депрессия, как это бывало дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71