Ты думаешь, ему нужна истеричная девственница?
– Он любит меня! – закричала Майя. – И я люблю его!
– Ты согласна со мной, что он так же хорош в постели, как и в создании моделей?
– Откуда тебе знать? – спросила Майя. – Филипп не был в твоей постели… – Майя была поражена той яростью, которая в ней кипела. Она не контролировала себя. Ей внезапно захотелось причинить Корал боль любым способом. Слова не могли ранить ее сильно – она почувствовала, как пальцы сжали тяжелую хрустальную пепельницу.
Корал быстро вышла из гостиной и нашла пиджак Филиппа.
– Можешь вернуть ему это! Он забыл его здесь после страстной, чудесной ночи любви, которой я раньше не знала…
– Лгунья! – закричала Майя. – Ты лгунья! – В это мгновение Корал проходила мимо зеркальной стены гостиной. Майя со всей силы швырнула пепельницу. Зеркало осыпалось, заполнив всю комнату сверкающими брызгами стекла. Корал вскрикнула, осколки летели по всей комнате. Корал испугалась, что они заденут ее, и это случилось. Острый кусочек разбившегося зеркала глубоко поранил ее лицо.
– Ты безумная! – Корал стояла, закрыв руками лицо, сквозь ее пальцы просачивалась кровь. – Что ты сделала со мной!
Майя смотрела на нее широко открытыми глазами, ничего не понимая. Корал сделала несколько неуверенных шагов в спальню и упала, стукнувшись головой об пол. Майя подбежала к ней, с ужасом глядя на залитое кровью лицо. Даже тот, кто не имел никакого понятия о пластической хирургии, понял бы, что на лице Корал шрам останется на всю жизнь. Майя в панике побежала к двери номера.
– Подожди! – кричала ей вслед Корал. Она с усилием приподнялась, схватившись одной рукой за край кровати. – С тобой все кончено! – кричала она дочери. – Кончено! Тебе больше не работать в индустрии моды – я сделаю все для этого!
Майя покачала головой, слова извинения застыли на ее губах. Затем она отвернулась от этой сцены, напоминавшей ночной кошмар, и побежала по коридору, натыкаясь на тележки горничных. Она бежала так, как не бегала никогда в жизни. Бежала и всхлипывала, не в силах перевести дыхание. Ей хотелось, чтобы ступеньки никогда не кончались, чтобы можно было бежать и бежать, до самого ада…
* * *
Кое-как она добралась до такси и назвала свой адрес. Войдя в квартиру, она прошла в ванную и увидела в зеркале сумасшедшую женщину с широко раскрытыми глазами. Как бы она ни презирала Корал в этот момент, она не могла позволить ей истечь кровью в номере. Она позвонила в отель, спросив Уэйленда Гэррити. Слава Богу, он был там.
– Уэйленд? – пробормотала она, почти теряя сознание, – пожалуйста, вызови врача в номер мамы. Там произошел несчастный случай!
Она повесила трубку после того, как он спросил: – Какой несчастный случай?
Майя помнила, что у ее хозяйки было снотворное, и быстро нашла в ванной бутылочку коричневого стекла. Она была заполнена на треть. Пожалуйста, Господи, пусть этого будет достаточно! Она высыпала все двенадцать таблеток в рот, запив их водой. Ей не стоит жить после сегодняшнего дня. Накануне она верила, что у нее в жизни есть все, чего можно пожелать: она работает с известным модельером, влюблена в него, он говорит, что любит ее. Сегодня все это исчезло в воздухе Парижа самым ужасным образом. Она бросилась на кровать, где всего лишь несколько часов назад занималась любовью с Филиппом. Господи, пусть таблетки подействуют, молилась она, пожалуйста, Господи, позволь мне умереть!

КНИГА ВТОРАЯ
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
– Твоя жизнь говорит сама за себя, – мягко сказал Уэйленд, отпивая из бокала.
– Да, – прошептала Майя. – Но я не называю это жизнью, это – существование.
Уэйленд секунду внимательно смотрел на нее, потом рассмеялся.
– Конечно, ты живешь! Я был бы счастлив, если бы двенадцать таблеток снотворного усыпили меня! Добро пожаловать в страну жизни, – сказал он, обнимая ее.
Через три месяца после случившегося она сидела в квартире Уэйленда, наблюдая за последними лучами октябрьского солнца. Это было в пятницу вечером, город ожидал выходных. Квартира Уэйленда была отделана коралловыми мраморными плитами, вокруг стояли темно-серые бархатные диваны. Благоухали белые розы. Этим утром Майя прилетела из Парижа. Она устала после перелета и запрещала себе думать о том, что впереди. Пусть сознание остается пустым – таким оно было с того ужасного дня в Париже.
Уэйленд с любопытством взглянул на нее:
– Ты действительно желала полного забвения? Майя пожала плечами.
– Я думала, что было бы чудесно не сталкиваться с жизненными проблемами…
Она откинулась назад. Уэйленд добавил в бокал льда. В каком-то смысле оказаться в Нью-Йорке было огромным облегчением. Она думала об этом дне с того момента, когда ее хозяйка нашла ее и послала за доктором. Он очистил ее желудок. Было ужасно вернуться к жизни тогда, когда она надеялась, молилась о том, чтобы умереть. Потом Майя упросила доктора никому не рассказывать о случившемся. Мадам Делла сунула ему купюру в тысячу долларов.
– Здесь это делается так, – объяснила она позже. Несколько дней Майя пролежала в постели, слабая и больная. Она не отвечала на звонки Филиппа и Стефани. Им было сказано, что у нее грипп.
– Я не могла посмотреть в лицо Филиппу после того, что рассказала мне мать, – говорила она Уэйленду. – Мне просто хотелось уехать оттуда, но я знала, что еще придется столкнуться с ним. Было бы трусостью просто убежать.
– Бедная малышка… – посочувствовал Уэйленд и добавил еще несколько кусочков льда.
– Ты был первым человеком, которому я позвонила. Чтобы выяснить, что с мамой. Я была больна от беспокойства…
– О, она выжила. – Уйэленд сделал большой глоток. – Это обо мне стоило побеспокоиться. Вот не хотел бы еще раз пережить подобное. Лететь с ней вместе – ух! – Он вздрогнул. – Американский госпиталь накачал ее всеми болеутоляющими. Она была так забинтована, что с трудом видела, куда идет. Прежде, чем мы улетели из Парижа, она заставила меня позвонить в Нью-Йорк японскому врачу, который занимается пластической хирургией – он считается лучшим в мире. Он ответил мне, что все его время расписано на три года вперед, но Корал вырвала у меня трубку и поговорила с ним по-своему. Полет был сплошным кошмаром! Мы взяли такси из аэропорта Кеннеди и сразу же поехали в частную клинику, где ее тотчас же прооперировали. Она все время повторяла, что напишет о нем в журнале.
– И? – настаивала Майя. – Что он сделал? Уэйленд пожал плечами.
– Две недели она провела в бинтах, принимая огромные дозы витамина «С». Все думали, что она подтягивала лицо. Затем сняли бинты. Все было не так плохо. Почти незаметный шов около волос.
– О Боже! – Майя спрятала лицо в ладонях.
– Основная проблема была в том, что она не считала, что хорошо выглядит. Она все время говорила: «Я теперь с изъяном, Уэйленд, а ты знаешь, что думает мир моды о вещах с изъяном». Она все время дотрагивается до лица, закрывает шрам шляпкой или шарфом, спрашивает, не виден ли он.
Взяв шейкер, он вылил остатки напитка в бокал и проговорил:
– Все уладится.
– Нашим отношениям не хватало именно этого. Она ненавидит меня, но ее можно оправдать. Я себе этого никогда не прощу.
– О, я уверен, что в глубине души она отлично знает, что ты не хотела причинять ей боль, – сказал Уэйленд, пытаясь ободрить ее. – Она курит марихуану – говорит, что это успокаивает ей нервы.
Майя подняла к нему лицо.
– Уэйленд, она сказала мне, что в индустрии моды со мной покончено. Я знаю, что она очень влиятельна. Мне нужна здесь работа. Что мне делать?
– Успокойся, дорогая. – Он похлопал ее по колену. – Корал влиятельна, но она не Бог. Для тебя всегда есть место у меня, особенно теперь, когда ты признанный парижский дизайнер.
– Она убьет тебя, если узнает, что ты мне помогаешь, Уэйленд.
– А ей не следует знать всего, не так ли? Давай теперь перестанем говорить о Корал. Расскажи мне о себе. Ты действительно уволилась от Филиппа Ру? С ним действительно все кончено?
– Конечно! Абсолютно кончено! – Она старалась придать голосу уверенность, но даже слышать имя Филиппа было больно. Действительно ли можно покончить с Филиппом Ру? Возможно ли оторвать кусочек сердца? Она много раз вызывала в памяти их последнюю встречу, когда в конце концов нашла в себе силы, чтобы увидеться с ним.
Чувствуя себя нездоровой, она медленно шла в салон по Авеню Марсо. Какие у нее были причины для ухода? Она старалась прорепетировать свою речь: «Филипп, я не могу работать у человека, который занимается кровосмесительством». Нет. «Филипп, я не могу любить человека, который занимается любовью с моей матерью». Нет. Она просто скажет ему, что разочаровалась в нем. Она несла с собой его пиджак, хотя и не помнила, как забрала его из номера Корал.
Стефани открыла дверь салона. Часы показывали пять, в салоне было тихо и спокойно.
– Ты уходишь, – сказала Стефани, проведя ее в свой маленький кабинет. – Я права, да?
Майя кивнула.
– Я не знаю причин, но это очень грустно. Работать с этими двумя непросто, я знаю, но… – Ее глаза выжидательно смотрели на Майю.
– Когда-нибудь я, возможно, и расскажу тебе все. Стефани пожала плечами.
– Нечего и рассказывать, правда. Он производит неизгладимое впечатление на людей. Я хочу сказать, на женщин. Либо ему посвящают жизнь, либо… – она приподняла брови, – либо уходят. Ты станешь работать в другом доме моделей? Филипп будет ревновать.
Когда Филипп пригласил ее в кабинет, у нее подгибались ноги, и она была близка к обмороку. К счастью, в кабинете, кроме него, никого не было. Ее рисунки были все еще прикреплены к стене рядом с образцами тканей. Филипп закрыл за ней дверь, нежно улыбнулся.
– Грипп прошел? Ты хорошо выглядишь.
Она перевела дыхание, глядя в его яркие, живые глаза. Он подошел к ней, дотронулся до нее теплыми руками. Она сделала шаг назад.
– Майя, мы добились потрясающего успеха! У нас десятки новых частных клиентов. Твоя мать заказала шесть комплектов, Бегам Хан – восемь! Наняли еще работников, и я договариваюсь о том, чтобы в соседней квартире оборудовать новую студию, а эта комната станет вторым ателье. У тебя будет комната на последнем этаже, чтобы ты могла спокойно работать. Я хочу, чтобы ты начала работать над коллекцией вязаных вещей, которую мы согласились сделать для Японии. Нью-Йорк тоже хочет…
– Я ухожу, Филипп, – сказала она. Он изменился в лице.
– О чем ты говоришь? Тебе нужен отпуск?
Она медленно покачала головой, не отводя глаз от его лица.
– Нет, я хочу сказать, что я оставляю тебя. Этот дом моделей.
– Но… почему? – очень мягко спросил он. Его глаза смотрели прямо ей в душу. Он производил на нее такое же впечатление, что и всегда: было желание броситься ему в объятия. Он выглядел таким обиженным, таким удивленным, ей захотелось попросить прощения за то, что она посмела подумать об уходе.
– Тебе предложил работу другой дом моделей? – спросил он.
Она с яростью посмотрела на него.
– Ты именно этого боишься? – Она встретилась с ним глазами. – Нет, это не так. Я думаю, ты отлично знаешь, почему я ухожу.
Он пожал плечами, начиная злиться.
– Но я не знаю! Я знаю лишь то, что начал отделывать для тебя комнату, чтобы тебе было удобно работать. Я хочу предложить тебе более высокое жалованье благодаря успеху в этом сезоне. Я знаю, что в тот наш вечер мы достигли взаимопонимания. Майя, разве мы не сказали друг другу самые важные слова, которыми могут обменяться мужчина и женщина? – Он положил на ее руку свою.
Она отняла руку.
– Ты говорил мне, что привязан к Жозефине! – воскликнула она. – А что мне делать? Ходить вокруг и восхищаться тобой?
– Понятно… – медленно сказал он. – Поэтому ты уходишь? Ты позволишь эмоциям встать между тобой и твоей работой?
– Это лишь одна из причин. – Она достала из сумки пиджак. – А вот это другая.
Он взял пиджак, нахмурился.
– Это дала тебе твоя мать?
– Теперь я все знаю.
– Но между мной и твоей матерью ничего не было, Майя, – сказал он. – Думаю, ее это привело в замешательство. Но это не имеет значения. Остальное просто сплетня. Она восхищается моей одеждой, ее журнал представит многие комплекты. Я подписал контракт с другом твоей матери, мосье Гэррити…
– Это великолепно, – сказала она без всякого выражения. – Я рада за тебя.
– Майя… – Он грустно вздохнул. – Почему ты злишься? Потому что я хочу двигаться дальше?
Она глубоко вздохнула.
– Я стараюсь объяснить причины, по которым ухожу. Люди, которые мне звонили сюда, получали ответ, что я здесь не работаю…
Его взгляд стал виноватым.
– Да, это моя вина. Я признаю это. Я послушал Жозефину и твою мать. Они говорили, что это уменьшит интерес ко мне, если я разделю с кем-нибудь славу дизайнера…
– Это отвратительно! – сказала она. – Ты использовал все мои рисунки!
– Да, – согласился он. – Но сначала мы должны создать имя дому моделей. А позже каждому воздастся то, что он заслужил.
Она покачала головой.
– Это нечестно…
– Я так не думаю. В бизнесе это нормально. В некоторых домах моделей работает по десять-двенадцать молодых дизайнеров. Если они талантливы, они добиваются славы.
– Я не хочу работать с тем, кто лжет мне. – Майя встала и быстро направилась к двери, но он схватил ее за руку.
– Майя! Даже ты лгала несколько раз в жизни – разве это не так?
Она вырвалась.
– Но не тебе, Филипп. – Она распахнула дверь.
– Ты думаешь просто так уйти отсюда? – закричал он. – Уйти прочь из моей жизни? Я не позволю тебе этого!
– Я ухожу, – повторила Майя, как бы убеждая себя. Она с усилием отвернулась от него.
Он положил руку на ее плечо.
– Может быть, ты вернешься в Америку, но… – он постучал по лбу, – отсюда и отсюда, – он приложил руку к сердцу, – я не позволю тебе уйти, Майя.
Она вышла из студии, стараясь не оглядываться. Он поймал ее в конце коридора.
– Ты не можешь уйти от меня. – Он прикоснулся губами к ее шее. Все его тело дрожало. «О Господи, – подумала она, – почему ты даешь все людям лишь тогда, когда уже поздно?» Она знала, что запомнит прикосновение его губ навсегда, до конца своих дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71