Теперь он был на месте. Отцепив от пояса милицейскую дубинку, он сдернул с нее съемную ручку, под которой оказалось остро заточенное лезвие из толстой крепкой стали, что-то вроде хорошо заточенного долота. Проведя лезвием по тупиковой стене, он убедился, что это обычный гипсолит, и за несколько минут интенсивной работы вырезал в стене приличное отверстие, к которое мог проходить не сгибаясь и не протискиваясь боком.
За стеной оказался гараж, как и обещал Крестный, как и было обозначено нам плане. В гараже он нашел только одну машину – тот самый джип, о котором шла речь. На то, чтобы перетаскать чемоданы с деньгами в гараж и покидать их в машину, у него ушло минут двенадцать. Он осмотрел дверь гаража. Она была не заперта и открывалась наружу.
«Отлично, – подумал Иван, – вот с разбега ее и откроем». Он хотел вылететь из гаража на приличной скорости, благо он был метров пятьдесят длиной и разогнаться можно было.
Иван уселся за руль и повернул ключ зажигания. Мотор заурчал и заглох. Он попробовал еще раз. Мотор снова не завелся. Иван взглянул на приборную доску. Указатель горючего стоял на нуле...
«Тварь! – подумал Иван про Крестного. – Подставил!»
Если до этого момента он выполнял общий план и совершал действия, спланированные другими, то с этой секунды он уже играл только по своим правилам. Он мгновенно выпрыгнул из джипа. Иван понял, что отсутствие горючего в машине может означать только одно – операцию контролирует служба охраны или менты, особой разницы нет. Денег в чемоданах, скорее всего, тоже нет. А весь этот спектакль ему дали разыграть только для того, чтобы его взять.
« Ну, что ж, – подумал Иван. – Давайте!»
И он бросился к воротам гаража, понимая, что у него остались считанные секунды, чтобы спутать карты противника. Едва он успел добежать до двери, как она начала со скрипом открываться. Иван прыгнул за какой-то кирпичный выступ рябом с дверью и прижался спиной к двери.
Никитин сам руководил операцией по задержанию Крестного и Ивана. Выйдя через министра финансов на совет директоров «Интегралбанка» и сильно обрадовав их известием о предстоящем ограблении, он предъявил им санкцию прокурора на задержание их всех по программе охраны свидетелей и несмотря на все их вопли и угрозы, всех отправил на Лубянку, справедливо полагая, что если не все, то по крайней мере один из них причастен к предстоящему ограблению. Затем в банке срочно поменяли охрану. Ее места заняли коробовские оперативники. Всем раздали портреты Ивана Марьева и архивные фотографии Владимира Крестова. Увидев в одном из коридоров груду чемоданов-сейфов и обнаружив в них всю, до последнего доллара сумму, поступившей в «Интегралбанк» части транша, Никитин понял, что успел вовремя. Вернее, в самый последний момент. Герасимов без труда разгадал, каким образом можно увезти из банка столь громоздкий груз и понял предназначение стоящего в гараже джипа. Оставалось только слить из его бензобаков топливо и ждать. Никитин торчал во дворе, не особенно красуясь без надобности на открытом пространстве, но не выпуская весь двор из постоянного внимания. Коридор с чемоданами снабдили датчиком регистрации движения.
Ивана заметили еще на входе, когда он предъявил охране у двери свой пропуск. Очень велик был соблазн взять его сразу, особенно у Коробова, но Никитина интересовал прежде всего Крестный и он под угрозой расстрела приказал Коробову ничего самостоятельно не предпринимать.
Однако уже сработал датчик движения, сигнализируя, что Иван уже нашел чемоданы, и деньги из которых сразу же вернули в хранилище, а их набили бухгалтерскими документами из архива, а Крестный все не появлялся. И тем не менее, Никитин предпочел не рисковать и проводить задержание, ориентируясь на присутствие на территории банка двух преступников, а не одного только Ивана. Кто знает, может быть, Крестному удалось проникнуть в банк незамеченным...
Дав Ивану погрузить чемоданы в джип, Никитин приказал Коробову перекрыть вход в помещение банка из гаража через разломанную стену, а сам направился к воротам, вооружившись автоматом и взяв с собой еще двоих автоматчиков.
Открыв дверь и встав в проеме гаражных ворот, Никитин закричал, зная, что пока в него стрелять не будут, слишком тактически неграмотным это было.
– Послушайте меня, ребята, Вы проиграли... Тебя, Крестный, я, наконец-то возьму сегодня. На что ты надеешься старый идиот? У тебя отсюда есть только один путь – ыв камеру!...
Никитин сделал паузу и продолжал:
– А тебе, Иван, я не могу обещать, что тебя оставят в живых. Вышку ты себе заработал раз пятьдесят. Но быструю и легкую смерть я тебе обещать могу... И еще. Не надейся на Крестного. Он предаст тебя, как предал когда-то меня. Не верь ни одному его слову...
В этот момент Иван на него прыгнул, метясь своим оружием, которым ломал стену, Никитину в горло. Но тот сам был всю жизнь спецназовцем и успел отреагировать на атаку. Не столь быстро, конечно, чтобы совсем уйти от удара, но горло свое он сберег. Удар пришелся в плечо. Стоящие у него за спиной автоматчики оказались менее разворотливыми. Одного Иван убил ударом ботинка в висок, а второй, стоявший в очень неудобной позиции для стрельбы по Ивану, решил сделать шаг назад и именно на этом потерял время, а вместе с ним и жизнь. Иван успел выдернуть из-за пояса первого автоматчика нож и метнуть его во второго. На этот раз он попал именно в шею, куда и метился. Нож вошел по самую рукоятку.
Пока он падал, Иван выдернул у него из рук автомат и бросился к воротам. Охранников у ворот слегка смутила его черная охранничья форма и они замешкались, соображая, что происходит. Иван одной очередью положил всех троих.
Машин во дворе не было ни одной, рассчитывать можно было только на свои ноги. Иван подбежал к кирпичным воротам, легко, почти бегом поднялся по из каменным выступам и спрыгнул на улицу с трехметровой высоты... Еще секунда и его торопливые шаги перестали быть слышны.
«Тварь! – подумал в этот момент Крестный, поскольку все разумные сроки появления Ивана прошли. – Лажанулся! Не может быть! Иван... Сам Иван – лажанулся! Блядь! Довела его эта бабенка!.. Так, значит, деньги накрылись! Ну и хер с ними! Нужно срочно придумывать что-то еще, какую-то альтернативу сорвавшемуся проекту... Ну, это не проблема. Деньги сейчас в России есть, а раз так, значит их можно взять. И я возьму, нет таких денег, к которым я не смог бы найти подхода. Нужно только не потерять Ивана...»
Иван давно уже перешел на спокойный шаг и шел по Москве, не очень понимая, куда идет. После провала операции в банке, он очень сильно засомневался в Крестном. Так подставить его под удар! Последние слова Никитина засели в его памяти острой занозой. Иван чувствовал, что этот человек говорил искренне, не врал. У Ивана сами собой возникли сомнения и в обещаниях Крестного относительно Нади. Было ли все то, что он рассказывал тогда, недалеко от ее дома...
Иван не выбирал направления, просто шел и шел, не выбирая никакого конкретного направления. Он поворачивал в первые попавшиеся улицы, едва только у него возникало желание туда повернуть, и не заметил, как оказался совсем недалеко от станции метро Октябрьская. Он словно очнулся, когда понял, что оказался в районе, где жила Надя, и стал замечать лица идущих навстречу людей.
Внезапно кто-то невысокий, совсем небольшого росточка встал на его пути, словно неожиданно узнал Ивана и застыл на месте. Прежде, чем Иван увидел, кто это, он услышал показавшийся ему знакомым голос:
– Где ж ты ходишь, сынок? Приехала твоя девка. Вся лицом почернела. Тоже страдает, видно...
Перед ним стояла та самая старушка, с которой он разговаривал во дворе у надиного подъезда.
– Кто приехал? – растерянно переспросил Иван.
– Да Надька твоя приехала, беги... – сердито сказала старушка.
И добавила в уже удалявшуюся иванову спину:
– Эх, ты, убивец...
Иван, спотыкаясь на ступеньках, добежал до надиной двери и забарабанил по ней.
– Надя! Надя! – кричал он. – это я Иван. Я вернулся, я приехал к тебе, как и обещал! Надя!
Дверь открылась и она бросилась к нему в руки, прижалась, дрожа всем телом, словно ища у него защиты от страшной жизни вокруг. Говорить она не могла и только непослушными губами повторяла его имя...
Иван понял, что теперь ее жизнь зависит только от него. Ему не нужен был никакой Крестный с его деньгами. Ему нужна была только эта беззащитная женщина, от близости которой ему было очень хорошо и тревожно одновременно. Радость, бьющаяся у него в груди, вызывала, почему-то, слезы на глазах.
– Ты всегда будешь со мной, – сказал он ей слова, показавшиеся ему самыми главными сейчас.
Через десять минут квартира Нади опустела. Иван не хотел оставаться в месте, вызывавшем его опасения за надину жизнь. Он вел единственную в своей жизни Женщину к себе в «берлогу», на площадь Восстания, в маленькую квартирку на восемнадцатом этаже, о которой не знал кроме него никто. Это было единственное в Москве место, где он чувствовал себя в безопасности.

Глава одиннадцатая.

Оконная рама, вырванная взрывом из окна восемнадцатого этажа высотки на площади Восстания, устремилась вниз, обгоняя по дороге кучу мелких стеклянных осколков, которые дождем посыпались из окон трех этажей выше восемнадцатого и пяти – ниже. Рама набрала скорость, траектория ее полета превратилась в отвесную прямую. Со свистом рассекая воздух, она врезалась в крышу стоящей на площадке перед высоткой «ауди», пробила ее и застряла в машине, возвышаясь над ней, словно монумент, символизирующий разгул терроризма в нынешней столице России.
Грохот взрыва опередил звук от удара и все, кто находился в этот момент на площади перед бывшим кинотеатром «Баррикады» и даже еще дальше от высотки – у входа в московский зоопарк и на самой территории зоопарка, той, что расположена ближе к Красной Пресне, – вздрогнули первый раз.
Посетители и обитатели зоопарка не слышали уже, как грохнула через несколько секунд оконная рама по крыше машины и как машина отозвалась неистовым воем сигнализации. Потому что зоопарк взорвался криками всех его диких аборигенов, поднявших такой гвалт, что старичку-пенсионеру, единственному обитателю трехкомнатной квартиры, расположенной примерно в километре от зоопарка, в глубине квартала, образованного улицами, сегодняшних названий которых пенсионер не помнил, но зато твердо знал их прежние, родные ему названия – улица Большевистская, улица Заморенова и переулок Павлика Морозова, сразу вспомнился двадцать шестой съезд коммунистической партии Советского Союза и бурные продолжительные аплодисменты и овации, которыми зал стоя приветствовал докладчика, имя и фамилию которого пенсионер прочно забыл, о чем доклад – тоже, помнил только, что длился он часов шесть с тремя перерывами, во время которых выстраивалась огромная очередь у сортира... Старичок с интересом выглянул в открытое настежь окно, но увидев только вереницу иномарок, сворачивающих с Большевистской в Предтеченский переулок, плюнул вниз со своего второго этажа и с ожесточением уставился на экран телевизора...
Те, кто оказался ближе к высотке, вздрогнули второй раз от рева взбесившейся сигнализации в разбитой «ауди» и сработавшим вслед за ней звонком сигнализации расположенного на первом этаже высотки «Продовольственного», включившейся неизвестно отчего, несмотря на то, что магазин был еще открыт и его залах было полно вечерних покупателей... В магазине вылетело два витринных стекла, женщины завизжали, мат мужчин иногда, на мгновение, перекрывал электрически бесстрастный звон сигнализации...
И только те из покупателей, кто находился в «молочном» зале продовольственного, выходящем окнами к зоопарку, а также – в двух смежных с ним, вздрогнули третий раз, когда перекрывая звон сигнализации, ругань продавщиц, визг перепуганных женщин, крики мужчин и отдаленный рев встревоженных обитателей зоопарка, разнесся крик, мало похожий на человеческий, если бы не четко слышимое женское имя, выкрикнутое этим голосом.
– На-а-дя-а! – закричал Иван, едва услышал грохот где-то на улице.
Уж ему ли не узнать звук взрыва примерно стограммового заряда аммонала, обычной начинки радиоуправляемой зажигательной мины ДРУЗ-5, которую он сам не раз применял, когда нужно было ликвидировать не особенно внимательных и не особенно разбирающихся в типах современных взрывчатых средств людей...
Иван сразу же почувствовал, что случилась беда. И беда эта прямо связана с его Надей, которую он всего три дня назад нашел, уже совершенно отчаявшись ее когда-либо увидеть...
Тогда у него не было такого тревожного чувства. Ощущение опасности было, боль от чувства одиночества была, так же как и острейшее беспокойство за судьбу Нади. Но такого, мгновенно накатившего на него чувства потери – не было. Он даже и представить себе не мог, что существует такое острое чувство безысходности...
С таким же, примерно, ощущением провожают взглядом камень, летящий в колодец... Только прибавьте еще жгучее чувство сиротства...
Разбросав нескольких мужчин, застрявших на его пути, Иван бросился к выходу...
– На каком этаже взрыв? – закричал он, увидев мужчину, вбегающего в магазин с улицы и опасливо поглядывавшего наверх.
– А черт его... – запнулся мужчина, испугавшийся перекошенного тревогой лица Ивана. – Высоко где-то грохнуло... Примерно – пятнадцатый-шестнадцатый или даже еще повыше...
Он еще что-то говорил и даже кричал Ивану вслед, но того интересовал теперь только лифт второго подъезда... Если лифт не работает...
И едва Иван убедился, что лифт, действительно, не работает, он просто остановился, не в силах двинуться дальше. Теперь он был уверен, что взрыв прогремел на восемнадцатом этаже... И лифт не работает оттого, что в маленькой квартирке напротив лифта взрывом выбило дверь, взрывная волна пошла дальше, разворотила древнюю конструкцию лифта и повредила кабели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26