Крестов постарался теперь прикрыть действия своего террориста еще и националистической истерией, которую усердно раздували московские, в основном, газеты.
«Ну, что ж, – подумал Никитин, с газет и начнем...» И приказал Герасимову срочно вызвать в Москву командира спецотряда «Белая стрела» Сергея Коробова вместе с десятком его бойцов.
Коробов прибыл через два часа, прилетев на вертолете, и сразу же явился к генералу Никитину. Он был зол на весь белый свет, главным образом из-за того, что постоянно опаздывал на несколько часов туда, где только что побывал террорист. Просидев у Никитина в кабинете час, он вышел от него еще злее. Он не все понял из того, что говорил ему Никитин, но в его голове четко засело имя – Иван Марьев, Отмороженный. На этого человека Коробов давно уже точил зуб, горя жаждой мести за смерть двух своих друзей, зверски убитых Отмороженным. Коробов вновь рвался в Поволжье, по которому мотался где-то Иван Марьев, готовясь совершить новый терракт, но Никитин приказал остаться в Москве. Сказал, что здесь есть дело поважней.
...Вечером того же дня произошла трагедия в редакции газеты «Эхо России». Редакция располагалась на четвертом этаже одного из ведомственных зданий, где арендовала несколько комнат. Очередной номер был успешно подготовлен к выпуску, сверочные полосы подписаны главным редактором в печать, корректоры разошлись, выпускающий редактор уехал на редакционной машине в типографию. В редакции остался один главный редактор, Ринат Аблязов, писавший в своей газете под псевдонимом Иван Русаков. Он решил подождать, пока вернется машина из типографии, чтобы отвезти его домой, а пока, чтобы не терять времени, решил написать статью для следующего номера.
Только что он созвонился по контактному телефону с Крестным, и тот сообщил ему, что деньги за завтрашний номер переведены на его личный счет а банке – восемнадцать тысяч долларов – по одной за каждый материал номера. Но главное – Крестный дал информацию для следующего номера. Такую информацию, что за нее любая газета заплатила бы любую цену, а «Эху России» она досталась бесплатно. Мало того, за каждый газетный материал, написанный по этой информации, Аблязов получал по тысяче долларов. Причем, писал он их не все сам, давал редакционные поручения своим журналистам. Деньги, полученные от Крестного, конечно же, брал себе. Журналистов, считал главный редактор, нужно держать в черном теле. Чтобы злее были.
Информация, полученная от Крестного, была первый сорт. Сегодняшней ночью будет взорван химический комбинат в Новочебоксарске. Это на правом берегу Волги. А на левом – в то же время загорятся торфяные разработки в поселке, носящем идиотское название Дрянное. Это же сенсация. Нужно срочно писать материалы для завтрашнего номера, только вот подумать надо, каким политическим соусом полить эту сенсацию. И Ринат Аблязов напрягал свое воображение, судорожно грыз свой «Parker», прикидывая так и эдак пропагандистские националистические лозунги.
В опустевшем здании было тихо, каждый звук разносился по нему гулким эхом. Иногда это вызывало какое-то жутковатое ощущение, что-то вроде предчувствия трагедии. Аблязов иногда ежился, но успокаивал себя тем, что это мгновенно накатывающееся на него чувство страха вызвано живописными картинами гибели людей в Новочебоксарске, которые он представлял, чтобы расписать их в своем материале для пущего эффекта, ужаснуть читателей своей газеты безвинно пролитой кровью. Он задумался, какое же число погибших и раненых приписать этому взрыву?
Его внимание на мгновение привлек какой-то шум в конце коридора, у входной двери, где сидел дежурный милиционер. Аблязов вздрогнул, на него опять накатил страх, но он тут же успокоился, решив, что это вернулся шофер из типографии, чтобы отвезти его домой.
– Слава! – крикнул он в приоткрытую дверь кабинета, – подожди меня еще минут пять, я сейчас, только статью закончу.
Славка, как всегда ничего не ответил. Шофер привык ждать редактора, который всегда последним уезжал домой, и поэтому всегда застревал у дежурного – поболтать. Наверное и сейчас треплется с охранником в его каморке. Только вот странно, голосов совсем не слышно. Обычно их треп довольно отчетливо разносится по пустому коридору. Любили трепаться – хуже баб.
– Слава, – снова крикнул Аблязов, – ты газеты завтрашние захватил из типографии?
Ответа шофера он снова не услышал, но раздались уверенные твердые шаги по коридору, которые приближались к кабинету.
«Славка газеты несет, – подумал Аблязов, – надо еще раз первую полосу прочитать. Сучки эти, корректорши, совсем охамели... Да им же работать просто некогда – их вся редакция ебет по очереди! Ну, если найду хоть одну ошибку – завтра же уволю!»
Едва он успел додумать последнюю фразу, в дверях кабинета показался человек. Но это был вовсе не Славка. На вошедшем был черный спецназовский комбинезон, на голове – маска с прорезью для глаз. В правой руке – пистолет, в левой – дубинка.
– Э-э-э-э... – промычал Аблязов, одной рукой рефлекторно потянувшись к телефону, а второй, вполне осознанно, – к кнопке тревоги, закрепленной где-то на крышке стола снизу, он никогда ею прежде не пользовался и подзабыл – где она находится.
– За голову руки! – крикнул ему вошедший, направив на него пистолет.
Аблязов отдернул руку от телефона и поднял ее к голове, но вторую продолжал держать внизу, никак не нашаривая эту дурацкую кнопку тревоги. Чуть ниже плеча ему вдруг что-то стукнуло по руке, словно кто-то невидимый врезал ему железным ломом прямо по кости. От удара рука сама выскочила из-под стола и повисла вдоль спинки кресла, на котором он сидел.
– Я же сказал, тварь, – за голову руки! – услышал он вновь резкий, раздраженный голос человека в черном комбинезоне.
Аблязов догадался, что в руку попала пуля. Но самого выстрела он не слышал и не видел, чтобы наставленный на него пистолет дернулся. Ему сначала не было больно, но как только он понял, что только что в него стреляли и попали, как на него обрушилась боль в раненой руке. Он замычал и схватился за плечо второй рукой.
В комнату вошел еще один человек в такой же одежде. И тоже – с пистолетом. Едва бросив взгляд на Аблязова он сразу же заорал на первого.
– Ну, блядь такая! Сказали же тебе – без стрельбы!
– Так он, сука, тревогу хотел включить, – начал оправдываться первый. – Кнопку шарил...
– Заткнись! Дома разберемся, – одернул его второй человек в комбинезоне, вероятно, старший, очень уж он уверенно держался. – Давай, быстро!
Тот, что вошел первым, кивнул и быстро вышел из аблязовского кабинета в коридор. Раздались его торопливые удаляющиеся шаги.
Руку у Аблязова нестерпимо ломило, но он все же сумел выдавить из себя:
– Что вам нужно? Кто вы?
– А зачем это тебе знать кто мы? Еще одну сенсацию опубликовать хочешь? – спросил человек. – Ну, что ж, давай. Я удовлетворю твое любопытство. Люблю быть в центре внимания.
С этими словами он снял маску. Аблязов увидел моложавое лицо, над открытым лбом с зачесанными редкими волосами – небольшие залысины.
– Я тебе скажу, кто я. – сказал человек. – Но за это ты мне честно, искренне, как маме родной ответишь на один вопрос. Согласен?
Аблязов кивнул. Он вообще на все, что угодно был заранее согласен. И не понимал даже, почему его об этом спрашивают. Лучше бы приказывали. Он на всякий случай еще раз кивнул.
– Значит – договорились. Ну, что ж... Я – генерал-лейтенант федеральной службы безопасности Алексей Никитин. Сокращенное название моей конторы – ФСБ. Это-то ты должен и сам знать...
Едва Аблязов услышал про службу безопасности, он успокоился даже. Несмотря на свое ранение. Да это же все какое-то дикое недоразумение. Врываются! Стреляют! В руку ранят!.. Беспредел!
– Ваш сотрудник стрелял в меня! – бросился сразу жаловаться перепуганный Аблязов. – Он попал в меня! Вот – в руку.
– Вы же слышали, господин Аблязов, – ответил Никитин, – как я сказал ему, что разберусь с ним дома. Дома, между прочим, это значит – на Лубянке... Вы, кстати, можете не волноваться, Вас мы туда, конечно же, не повезем. Мы уж как-нибудь без Вас, сами. От вас всего-навсего требуется только немного помочь следствию. И это, поверьте, в Ваших силах...
Никитин подошел к редакторскому стогу, отодвинул стул, на котором обычно сидела на совещаниях у редактора заместитель Аблязова, ответственный секретарь редакции Лика Ликоспастова, и сел напротив руководителя и главного «пера» «Эха России».
– Теперь ваша очередь, – сказал он. – Отвечайте! Как найти человека, который уговорил Вас принять участие в этом фарсе?
– Но... Я не знаю, где его искать! – заволновался Аблязов. – Я одно только про него знаю, что его зовут – Крестный...
Аблязов не на шутку расстроился. Оказалось, он не может ответить на вопрос, как обещал. Сейчас этот Никитин разозлится и прострелит ему еще одну руку. Или ногу. Или голову. Или вообще убьет.
– Вы обратили внимание, Аблязов? – снова спросил Никитин. – Я не спрашивал, как его зовут. С вашей стороны это – не честно, не искренне и не как маме родной, Мы просто теряем время.
– Я честно, товарищ генерал! – расстроился Аблязов. – Я честно– не знаю.
– Не верю! – совсем по-режиссерски заявил ему Никитин. – Вы печатаете материалы по его заказу. Как же он передает вам информацию?
– Ах вы об этом! – обрадовался Аблязов. – По телефону.
– Номер, быстро! – приказал Никитин.
– 936-65-89 – выпалил Аблязов. – Только это не его телефон...
– Как ты сказал? – не понял Никитин.
– Там какая-то женщина, наверное, диспетчер на телефоне, каждый раз говорит, по какому номеру я должен позвонить. Или сообщает, чтобы я ждал, а он позвонит сам. Вот, как сегодня вечером это было...
– Что он тебе сегодня сообщил? – быстро спросил Никитин. – Отвечай!
– Сегодня ночью будет взорван в Новочебоксарске химический комбинат...
– Все? – перебил его Никитин.
– Нет, нет, подождите, – заторопился Аблязов. – Сегодня же загорятся, он сказал, загорятся торфяные разработки а каком-то поселке Дрянном но левом берегу Волги... Наверное, это будет поджог...
– Это он тебе сказал? – уточнил Никитин. – О том, что это будет поджог?
– Н-нет... Это я сам так подумал...
– Последний вопрос. – заявил Никитин. – Много он тебе заплатил?
– Что вы, что вы, совсем немного, – Аблязов засуетился и даже попытался, несмотря на сильную боль в руке, выдавить из себя подобие улыбки, понимая при этом, что не имеет никакого значения – много или мало – главное, действительно – заплатил.
– Сколько? – рявкнул на него Никитин.
– Пятнадцать-двадцать тысяч долларов за каждый номер газеты, – выпалил Аблязов.
– Дешевка, – процедил сквозь зубы Никитин. – Даже продать себя не умеешь...
В кабинет снова заглянул тот спецназовец, что прострелил руку Аблязову.
– Ты закончил? – спросил он Никитина.
– Сережа, срочно сообщи своим ребятам в Чебоксары – сказал тот, – сегодня ночью Отмороженный будет взрывать химкомбинат в Новочебоксарске, а затем подожжет торф на левом берегу, напротив.
Никитин посмотрел на часы. Половина первого. Черт! Поздно уже.
– Давай быстрей, – крикнул он на Сергея. – Может быть, он еще не начал.
– А с этим? – кивнул Сережа на Аблязова.
– Выполняй, блядь! – рассвирепел Никитин. – С этим я и сам управлюсь. Ты все принес?
– Да. В коридоре. – ответил Сергей и тут же исчез за дверью.
Никитин встал, и медленно подошел к трясущемуся Аблязову вплотную.
– Ну, что ж, – сказал он, – я вижу, что Вы, Аблязов, честно и искренне выполнили наше с Вами соглашение. Я получил ответ на свой вопрос. И нам осталось только попрощаться...
Никитин достал из кармана наручники и пристегнул правую ногу Аблязова к ножке массивного письменного стола, за которым тот сидел.
– Что вы делаете? – заволновался тот. – Зачем это? Вы же обещали оставить меня в живых!
– Извините, как вы сказали? – переспросил Никитин на ходу, выглянув в коридор и притащив оттуда две канистры. – Я обещал вам нечто подобное?
Он открыл обе канистры и в кабинете резко запахло бензином.
– Давайте восстановим в памяти наш разговор, – продолжал Никитин, опрокинув на бок одну канистру и наблюдая как бензин толчками выплескивается из нее и растекается по кабинету широкой лужей.
– В ответ на вашу откровенность я обещал вам ответить на ваш вопрос – Кто я?
Говоря это, Никитин подошел к Аблязову со второй канистрой в руках.
– Вы мне честно ответили, я вам честно представился. могу повторить – генерал Никитин, ФСБ. Каждый выполнил свои обязательства. А больше мы друг другу ничего, как будто бы, не обещали.
С этими словами он щедро плеснул на Аблязова из канистры, поставил ее на пол перед ним, но так чтобы тот не мог дотянуться, сунул в открытую горловину обрывок огнепроводного шнура, того самого, который испокон века называли бикфордовым шнуром, поджег его зажигалкой и все так же медленно направился к двери.
Аблязов визжал и дергался, стараясь приподнять свой письменный стол, к которому был прикован наручниками. Из его попыток ровным счетом ничего не выходило. Никитин уже стоял в дверях.
– Всего доброго, – сказал он, не обращая никакого внимания на истошные крики Аблязова. – Вы очень помогли следствию...
И, выйдя из кабинета Аблязова, аккуратно закрыл за собой дверь.
Аблязов перестал дергать одной рукой стол, поняв бесплодность своих попыток, и не в силах оторвать взгляда от тлеющего огонька, медленно продвигавшегося к горловине канистры, начал лихорадочно стаскивать с себя пиджак. Содрав его, он тщательно примерился и бросил пиджак с сторону канистры, стараясь накрыть ее сверху. На что он рассчитывал, неизвестно. Канистра стояла в луже бензина. Тяжелый от пропитавшего его бензина пиджак ударил ее в боковую стенку, она сильно качнулась, плеснулся бензин внутри нее, Она накренилась еще сильнее, и очень медленно, как показалось Аблязову начала падать на бок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26