Только вы уж цену назовите, а то грех старуху-то обижать.
– Ну что? – спросил Эдик, повернувшись к братве. – Годится?
– Годится! – легкомысленно заявили пацаны. После ночевки в палатке им страсть как захотелось в домашнюю обстановку. И чтобы все было по-деревенски, как в далеком-далеком детстве.
– Пятьсот за неделю! – сказал Эдик, демонстрируя Маланье щедрую улыбку. Маланья насупилась:
– Это что, рублей, что ли?
– А ты чего хотела? – заухмылялись братки.
– А коли так, поезжайте дальше. У нас нищим на паперти больше дают!
Эдик невольно засмеялся и почесал затылок.
– А ты сколько хочешь?
– Штуку! – сказала бабка, выпячивая вперед заросший жестким волосом подбородок. – Баксов, разумеется! А нет, так дуйте полегоньку, а я звякну по телефону куда следует! У нас браконьеров с ходу ловят!
Эдик понял, что въедливая бабка успела заметить убиенных осетров и, не ровен час, настучит в рыбохотнадзор. И тогда вся операция – коту под хвост. Эдик нахмурился, открыл дверцу и вылез наружу.
– Ты, бабуля, чего лепишь-то? – начал он, набычившись. – Ты фильтруй базар-то! Я ведь не посмотрю на то, что ты ста…
Он не договорил. Калитка тихо отворилась, и на улицу вышел четвероногий петух. Он ненавидящим взглядом уставился на бандита и поскреб правой передней лапой. Из-за своей четвероногости петух был похож на пернатую собаку.
При виде такого чуда природы Эдик замер, не произнеся больше ни звука, затем как загипнотизированный присел на корточки и уставился на петуха.
– Урод! – прошептал он восхищенно и ткнул в петуха пальцем.
Однако странная птица вместо того, чтобы убежать и спрятаться, раскрыла клюв, растопоршила крылья и недолго думая вспрыгнула Эдику на голову.
Все четыре петушиных лапы разом вцепились в лысый череп, сгребая кожу в глубокие тяжелые складки. Физиономия Эдика натянулась, глаза вылезли из орбит, рот оскалился, и он стал похож на ожившего мертвеца из фильма ужасов.
– Помогите! – горловым голосом завыл шеф, поднимаясь на ноги и растопыривая руки. Сидящая в машине братва окаменела от ужаса.
– Деньги! – сурово сказала Маланья и протянула к нему огромную мужицкую лапу.
– О-бо-бо-рзела! – прохрипел Эдик, пытаясь свести вместе окосевшие глаза. – От-тветишшь, в натуре!
Петух изогнул голову и посмотрел Эдику прямо в глаза, сверху вниз.
– Долбанет клювом, – сказала Маланья мстительно, – тогда не так запоешь! Без глаза-то оставшись!
– Баб… уля…
– Деньги?
– В кармане! – затрясся шеф.
Ни капельки не смущаясь, старуха обшарила детину и выгребла всю наличность.
– А вам что, особое приглашение? – нахмурилась она, глядя на братков.
Толян, Колян и Серый как по команде принялись рыться в карманах.
– Поживей! – торопила их бабка. – А то ваш командир, того и гляди, окочурится!
Собрав деньги, она сунула их в карман передника, даже не посчитав.
– Отомри! – сказала она петуху.
Тот протестующе заклекотал и забил крыльями, заехав Эдику в ухо.
– Отомри, а то жрать не дам! – пригрозила старуха, и петух, грязно ругаясь, соскочил с головы бандита. На черепе у того глубоко отпечатались следы куриных лап.
– За что? – всхлипнул Эдик.
– За то! – сурово пояснила Маланья. – А теперь неча тут рисоваться, загоняй машину.
Через минуту она уже показывала браткам предназначенную для них комнату. Комната была просторная и чистая.
– Спать будете на раскладушках, – заявила старуха, – столоваться у меня. И неча тут заливать, что, мол, отдыхать приехали! Я вашего брата за версту чую. Жулики вы! А потому сидите тише воды ниже травы! Чего там надумали – ваше дело. Но чтоб меня не подставлять, да и вам лучше будет. За жратву и квартиру считайте, что заплатили. А ежели какой совет нужон будет, так то за отдельную плату. Ясно?
– Ясно, бабуля! – миролюбиво сказал Эдик, поглаживая сморщенную голову.
– Вы, чай, с Лисипициным из одной банды, – предположила Маланья, глядя Эдику прямо в глаза. – Он себе тоже таких мордастых набирал в личную гвардию.
– Кхе-кхе! – закашлялся Эдик и отвел глаза.
– Вот-вот! Я так и подумала. Лисипицин нынче не при делах. Но кое-что я знаю…
– Это вы о чем? – Эдик сделал наивные глаза.
– А о том, – бухнула старуха. – Что я, не в курсе, что ли, что Евстигнеев полную кубышку золота в бухгалтерию сдал?
– Тише, бабуля, ти-ше! – простонал Эдик.
– Ладно, – сказала бабка, – мое дело – сторона. Но с вас – процент!
– Заметано! – закивали бандиты, отводя в сторону лживые глаза.
«Нам лишь бы узнать, где здесь золотишко водится, – подумал Эдик, – а уж там… А пока ничего не сделаешь, действительно, надо терпеть. Правильно тот брателло говорил – сумасшедшее село».
Костя подошел к дому Шлоссера позже всех, и калитка оказалась закрыта. Проклиная чрезмерную изобретательность главного механика, Костя попытался договориться с механическим запором. Договориться в прямом смысле этого слова. Механический запор был наделен зачатками интеллекта и вдобавок имел тяжелый, склочный характер.
– Сим-сим, – сказал Костя, – открой дверь!
– Чего? – сварливым бабьим голосом осведомилось устройство. – Всяким открывать – засов стешется.
– Сим-сим! – рассердился Костя. – Ты же меня знаешь! Открой, иначе я сам…
– Только попробуй, – зловеще процедил механизм. – Как две фазы пущу на ручку, так ты у меня запляшешь. Пароль давай!
Костя почесал в затылке:
– А какой у тебя сегодня пароль?
– Ишь ты! Ему еще и скажи!
– Ну так подскажи. Может, я догадаюсь?
– Хорошо, – проскрипел механизм, – отгадаешь загадку, пущу. Два кольца, два конца и никакого огурца!
– Что-о?! – удивился Костя, но в это время калитка щелкнула и открылась. В проеме показалась нелепая фигура Гаврилы.
Бывший инопланетянин, а ныне разнорабочий, бодро вытянулся в струнку и отсалютовал Косте лопатой. На нем была почти новая косоворотка, синий рыбхозовский пиджак, а брюки галифе были заправлены в яловые сапоги.
– Я есть Гаврила! – весело отрапортовал он. – Я калитку открывай. Тебя приглашай, сахарок получай!
Костя вытащил из кармана три куска заранее припасенного сахара, и Гаврила захрустел им, словно малосольным огурцом.
– А где Полумраков? – спросил Евстигнеев, выходя навстречу.
Костя рассказал, что Полумракова уловила жена и заставила таскать воду для файф-о-клока.
– Файф-о-клок – это просто чай! – справедливо возмущался Полумраков. – Зачем на чай столько воды?
Однако Антонина резонно заметила, что она заодно и постирает. Возразить Савелию было нечего, и он обещал прийти позже.
Подбежал Шлоссер, схватил Евстигнеева за рукав, и они стали, переругиваясь, решать, где накрыть стол.
– На улице! – сразу закричал Евстигнеев. – Ты посмотри, какая благодать! Неужели в доме париться?
– Что ты мелешь?! – завопил в ответ Шлоссер. – Через час комарье налетит, заест на фиг!
– Ерунда, – возразил Евстигнеев. – Попросим Горыныча, он дохнет пару раз – и комаров поминай как звали.
– И закуску заодно!
– Ничего с твоей закуской не сделается. Пойми, Семеныч, ну не поместимся мы все вместе на кухне! К тому же ты небось опять облучающую установку не выключил? Во-во!
Евстигнеев покачал головой, а Шлоссер подпрыгнул на месте:
– Точно! Забыл, зараза! Она ведь бесшумно работает!
Главный механик бросился в дом и через минуту вернулся как ни в чем не бывало.
– Все в порядке! У меня там чугунок с картошкой стоял на ускорителе. Так ты не представляешь, во что она превратилась!
И он захохотал, согнувшись пополам.
– Во что? – хищно поинтересовался Евстигнеев.
– В малиновый сироп! Вот честно тебе говорю! И на цвет и на запах… Хочешь попробовать?
– Гавриле отдай, – посоветовал Евстигнеев, – он у тебя броневой.
– Кстати, о Гавриле, – озаботился Шлоссер, – он ведь нам мешать будет. Привык, понимаешь, в свободное время маршировать и отрабатывать приемы штыкового боя с лопатой. Зацепит кого-нибудь… И сахарок просит без конца.
– Дай ему сразу полкило, он и успокоится.
– И начнет работы требовать, – окрысился Шлоссер, – а где я ему работу найду? Он у меня в огороде все по два раза перекопал.
– Так дай его мне, – сказал Евстигнеев, – мне как раз пруд выкопать надо. Окуней хочу развести.
– Заметано! – встрепенулся Шлоссер. – Бери! Хоть сейчас.
– Гаврила! – крикнул Евстигнеев. – Поди сюда!
– Яволь! – радостно отозвался Гаврила, трепеща всем своим инопланетным существом. – Я есть приходить. Сахарок получить!
– Ты знаешь, где я живу? – спросил Евстигнеев, не обращая внимания на раскрытую клешню инопланетянина.
– Я есть везде бывать, все видать, узнавать.
– Ну вот и отлично. У меня в огороде пруд начатый. Надо его выкопать поглубже, воды напустить и это… окуней туда. Чтобы прижились. Сможешь? – Тут он наконец протянул Гавриле долгожданный сахарок.
Совершенно счастливый Гаврила тотчас захрустел рафинадом:
– Я есть бежать! Приказ выполнять! Много сахарку получать!
Развернувшись, он строевым шагом направился к калитке. Костя только покачал головой.
– Это уж совсем какая-то эксплуатация получается! – воскликнул он. – Натуральный галерный труд.
– Кто здесь говорил об эксплуатации? – послышался зычный голос, и на пороге дома возник Кощей. На нем был добротный сюртук, панталоны и лакированные башмаки с квадратными носами. В этом наряде он напоминал добропорядочного английского купца эпохиТюдоров. – Ах, это вы, мой юный друг! – Он протянул Косте руку и крепко пожал ее. – Так о чем разговор?
– Гаврилу эксплуатируют, – сказал Костя, – в хвост и в гриву!
– Глупости, – возразил Шлоссер, – Гаврила вообще межпланетный бомж. Так что для него у нас в некотором смысле – курорт. Он и не к такому привык!
Кощей нахмурился:
– Боюсь, что мой юный друг прав. Если говорить с точки зрения классического марксизма, здесь явно присутствует погоня за сверхприбылью.
– Товарищ Кощей, – закричал Евстигнеев, – кончайте демагогию! Помогите лучше вытащить на улицу столы.
– А где Горыныч? – озаботился Кощей. – Он у нас самый сильный.
– Чуть что, так сразу я! – высунулся из-за угла Горыныч. Трехметровый оболтус сжимал в лапе здоровенную грушу.
– Ах ты верзила зеленая! – напустилась на него невесть откуда появившаяся Яга. – Мне, что ли, старой, дубовые столы тягать? Так я смогу! Только ить стыдно тебе потом будет.
– Поверьте, ему не будет стыдно, – нехорошо улыбнулся Кощей. – При наличии отсутствия совести у данного субъекта…
– Все, я пошел, – окончательно смутился и еще больше позеленел Горыныч.
Наспех проглотив грушу, он бросился в дом, и через минуту оттуда донеслось:
– Эй, посторонись! Да вправо, вправо заходи! Ты зачем его над головой поднял? Он же в потолок упирается. Дубина железная!
Последние слова явно адресовались сэру Жоре.
Рыцарь Замшелого Образа мрачно смотрел на Кощея. Сказывалась застарелая средневековая вражда. Рыцарь вообще появился в селе совершенно необъяснимым образом. Его откопали на старой свалке пионеры-следопыты Васечкин и Петечкин и притащили в музей. Там доспехи рыцаря очистили и оставили стоять в углу. А когда Костя увидел его, то по какому-то наитию взял, да и постучал по пустому шлему.
– Кто там? – шутливо спросил он.
– Это я-а-а! – донесся из доспехов утробно-бочковой голос.
Вместе с этим откуда-то из глубины вынырнули горящие глаза и уставились на Костю. Костя как стоял, так и сел. С минуту они буравили друг друга взглядами. Наконец Костя, собрав в кулак весь свой здравый смысл, осторожно осведомился:
– Ты кто?
– Я бедный рыцарь, о благородный мой избавитель!
– Ну ладно, – сказал Костя, поневоле отводя взгляд от горящих глаз. – А как тебя зовут?
Повисло тяжелое молчание, по комнате пробежал ветерок, и Косте показалось, что рыцарь вздохнул.
– Увы, мой благородный спаситель! Я забыл, как меня зовут. А кстати, какой сейчас год? – вдруг деловито осведомился рыцарь.
– Две тысячи шестой, – сказал Костя.
– Екарный бабай! – неожиданно воскликнул рыцарь. – Это что же? Больше тысячи лет я отсидел? Столько даже разбойникам не дают!
Выяснилось, что бедолага за давностью лет забыл не только собственное имя, но и вообще все. Помнил только своего дедушку, которого убили за воровство. Он похитил какую-то баронессу…
Костя назвал рыцаря Георгием, а потом стал звать просто Жорой. Однако самая большая загадка заключалась в том, что внутри доспехов ничего не было: ни костей, ни мышц, ни прочих жил и хрящей. Только горящие глаза и голос! Яга со знанием дела утверждала, что это последствия старинного заклятия и что все еще можно исправить, только надо найти нужное заклинание…
К Косте подошла Яга Степанидовна.
– А, это ты, милай! Послушай-ка, что я тебе расскажу. – Она бесцеремонно ухватила его коготками за рукав и оттащила в сторону. – Сегодня такой случай был, прямо умора!
– Знаю, – кивнул Костя, – Какой-то тип нарвался на вас с Потапычем…
– Не то слово, – сказала Яга. – Он ведь нас чуть не застрелил, да! А Потапычу все глаз норовил вырвать, – увидел, дурень, что глаза из берлоги светятся, подумал, что алмазы!
– Значит, ружье у него все-таки было, – покачал головой Костя.
– Не ружье, а целая пушка, – уточнила Яга. – Может быть, даже пулемет!
В дверях наконец показалась бронированная грудь Горыныча. Он тащил перед собой на вытянутых лапах стол, приговаривая:
– А ну посторонись! Посторонись, не то зацеплю! У-ух как зацеплю!
Со скамеечки за ним влюбленными глазами наблюдала Шишига. На ней была мини-юбка китайского производства и желтая майка с надписью «Ай лав ю». Только чета Леших тихонько устроилась на завалинке и ни во что не вмешивалась. Сам Леший имел дурную привычку влипать во всякие неприятности, и за ним нужен был глаз да глаз. Вот и сейчас Лешачиха сидела вся как на иголках, потому что дом Шлоссера был битком набит всякой техникой и изобретениями, в том числе и весьма опасными. Взять хотя бы молекулярную кофемолку! Бр-р! А ведь в нее Лешенька однажды палец засунул! И где тот пальчик теперь? Вместо него Шлоссер тогда высыпал на газету горку сероватой пыли… Пришлось новый палец отращивать!
Откуда-то с видом победителя появился кот Антуан и тоже уселся на завалинку, положив перед собой пачку «Кэмэла».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35