Передо мной высятся сложенные один поверх другого стволы деревьев, с которых длинными размочаленными лохмотьями свисает потрепанная временем и безжалостным солнцем кора. Изломанные ветви хаотично топорщатся во все стороны, узловатые и корявые. Гнилые корни, некогда могучие, беспомощно смотрят в небо, роняя подсыхающую землю.
— Что за… — Я обернулся. Картина та же.
— Ау, Иван! Ты где? — донесся обеспокоенный женский голос из-за завала.
— Здесь, — сообщил я, продираясь сквозь бурелом.
— Что тут случилось? — подав мне руку, спросила Ольга.
— Не знаю, — ответил я, рассматривая сложенные штабелями вокруг ложа сухие деревья и теряясь в догадках. А затем вспомнил…
— Джинн-лесоруб!
Кажется, он несколько переусердствовал… своим лобзиком.
— Когда ты говорил про дрова и костер, я представляла себе все несколько иначе, — заметила валькирия.
— Я тоже, — чистосердечно признался я. И добавил: — Если это поджечь, будет видно и на луне… Эй, джинн!
Ответом мне послужило недовольное бормотание и последовавший за ним раскатистый храп.
— Умаялся, бедный, — пожалела Ольга. — Всю ночь, поди, таскал.
— Угу, — согласился я. — Ударник полупрозрачный. Или лучше сказать передовик плохо видимого фронта? Или… Что-то меня на сарказм потянуло. К чему бы это? Не знаешь?
— А чего тут знать? К дороге дальней.
— Уже пора?
— Пора, — ответила Ольга и протянула ворох тряпья. — Вот одежда.
— Подожди здесь. Я переоденусь. И не подсматривать… — Сказать оказалось значительно легче, чем сделать. А когда было иначе?
Ценой неимоверных усилий, пучка невосполнимо потраченных нервов и двух длинных царапин на предплечье я пробрался обратно к ложу. Положил полученные от Оли тряпки, расправил их и растерялся. Это моя одежда? И чем она отличается от того, что в данный момент условно укрывает мои телеса от непогоды? Прямоугольной формы тряпка, отличающаяся от простыни лишь размерами и худшим качеством ткани. Она раза в полтора длиннее, но вдвое уже.
— Оля?
— Тебе нужна помощь? — в ответ спросила валькирия.
— Э… Нет-нет! Сам справлюсь, — самоуверенно заявил я. — А штанов случайно нет?
— Нет.
— Понятно… Эй, джинн!
— Хр-р-р…
К тому времени, когда от моей энергичной тряски джинн проснулся и показался из завязанного узлом горлышка сосуда, мое терпение почти иссякло, а его лицо приобрело нездоровый синюшный оттенок. Видимо, немного укачало.
— Джинн, а джинн…
— Чего тебе надобно, старче?
— Это ты кому? — растерялся я.
— Да так, — неопределенно ответил он. — Не бери в голову. Зачем разбудил?
— Сшей мне с этого куска ткани какие-нибудь штаны, — попросил я. — Или хотя бы шорты.
— Зачем штаны?
— Носить.
— А я что, на швею-мотористку похож?
— Не знаю.
— Тебе надо — ты и шей. А лучше не выделывайся, а носи что дают.
— Тебе трудно, да?
Джинн задумчиво почесал затылок и посмотрел на свои пальцы. Отыскал непонятно каким чудом засевшую там занозу и, продемонстрировав мне темнеющую на коже точку в качестве производственной травмы, заявил:
— Я всю ночь трудился не покладая рук, здоровья не жалея, а ты? Вместо того чтоб похвалить, капризами своими изводишь… Кто куда, а я спать. Кувшинчик-то не забудь в карман положить! Сгожусь еще.
— Жаль. А я возлагал на тебя такие надежды.
— Привыкай к самостоятельности, — пробурчал джинн и достал из кармана клубок ниток. — Держи.
— Но…
— И это тебе. И это.
Взяв протянутый наперсток и иглу, отличающуюся от гвоздя отсутствием шляпки и присутствием отверстия, я вернул их владельцу со словами:
— Времени нет. В путь пора.
— Как хочешь, — пожал плечами призрачный дух.
— Может, позже, — неопределенно предположил я. — Эй, постой!
— Ну чего тебе еще нужно? Дзинтарс?
Судя по мученическому выражению лица джинна, любая моя просьба заранее обречена на отказ, корректность которого напрямую зависит от продолжительности ее изложения.
— Без тебя мне костер не распалить, — сказал я.
— Дров наноси, — принялся загибать пальцы ультрамариновый дух. — Костер сложи. Еще и разожги с одной спички… А сам что-нибудь сделать для разнообразия не пробовал?
— Но послушай…
— А я что делаю? — изогнул брови джинн. — Вместо того чтобы отдыхать после трудов ночных.
Проигнорировав его в общем-то справедливое замечание, я изложил ему свой план:
— Нам нужно уйти уже сейчас, а костер нужно разжечь завтра под утро. Чтобы он своим полыханием не привлек раньше времени внимание местных поклонников и они не обнаружили бы моего бегства. Вот я и подумал, что ты мог бы… Впрочем, это не важно. Как я могу просить от тебя помощи? Ведь свои обещания ты выполнил, теперь настал мой черед.
— Ты это… — растерялся джинн.
— Скажи, где тебя лучше оставить. Здесь столько людей — выбирай в хозяева любого.
— Чего ты так долго? — прокричала Ольга. — Нужно спешить.
— Минутку.
Поставив кувшин с джинном на край ложа, я отбросил простыню и намотал полученную от валькирии ткань на манер детского подгузника. Неэтично, зато практично с точки зрения комфортности во время длительной скачки — надеюсь, Викториния не откажется прокатить меня на себе. Затем, брезгливо поморщившись, натянул на плечи свой пиджак, сменивший естественный светло-коричневый цвет на камуфляжный хаки и приобретший пару прорех. Мечом отрезал от ставшей ненужной простыни полосу шириной в две ладони и, обмотав ею для безопасности лезвие меча, просунул последний в широкое кольцо на боку пояса, который тотчас надел и затянул потуже.
— Решил? — взяв кувшин в руки, спросил я у погруженного в мысли джинна. — Где тебя лучше оставить?
— Мне и в твоем кармане не тесно, — довольно прозрачно намекнул он.
— Ты хочешь остаться со мной? — напрямик поинтересовался я.
— Да, — не менее прямолинейно ответил джинн.
— Это же прекрасно! — обрадовался я.
Затрещали ветви, и в образовавшемся зазоре появилось обеспокоенное девичье личико, обрамленное непокорной гривой волос цвета потемневшей от времени меди.
— Что-то случилось? — спросила валькирия, бросив взгляд на мое странное одеяние, но ничего не сказав о его несуразности. Может статься, подобное сочетание взаимоисключающих деталей гардероба с моей легкой руки войдет в моду. Позже, если выполнится несколько маловероятных условий из серии все тех же «если». Если мне повезет и удастся избежать подстерегающих меня повсюду опасностей. Если об этом будет потом кому рассказать. Саморазмножающиеся псевдоочевидцы не в счет. Если я, вопреки собственному скептицизму и благоразумию, все же возвращу Великого дракона на Яичницу. Придумают же названьице… Если так будет угодно Судьбе. И еще целый том различных «если» калибром поменьше.
— Уже собрался, — сообщил я, взяв в руки кувшин.
— Про костер не волнуйся, — заверил меня джинн, необычной формы и цвета туманом растянувшись на ложе. — Я все сделаю в лучшем виде. С задором, с огоньком… Полежу тут, высплюсь до темноты и все оформлю в лучшем виде, а потом догоню вас. Ты, главное, кувшинчик мой не потеряй.
— Не потеряю.
— Пошли, — поторопила меня Ольга. — Остальные тревожиться будут.
Я осторожно засунул обитель призрачного исполнителя желаний в карман и бросил напоследок:
— Удачи! И до встречи.
— До встречи.
Затрещав сухим хворостом, я выбрался из завала и последовал за валькирией. Мы пошли между чудными деревьями без листвы, чьи тоненькие голые веточки дрожат на ветру, словно от холода, вниз по узкой тропинке, частично вырубленной в теле горы людскими руками, частично созданной самой природой в давние времена, когда по этим склонам волна за волной стекала сжигавшая все на своем пути магма, наползая слой на слой, смешиваясь, дыбясь и проседая. Остывая, она образовала причудливые нагромождения, много позднее использованные людьми для своих целей. За века ступени стерлись от шорканья множества ног, покрылись трещинами эрозии и стали опасными для ступающего по ним человека. Одно неверное движение, и ты… нет, не отец, как гласит народная мудрость, а в лучшем случае безвестный последователь сына, и не чьего-либо, а самого Дедала.
— Могли бы и перила соорудить, — пробурчал я, двигаясь задом наперед и цепляясь пальцами за незначительные углубления в стене. — Если до эскалаторов не додумались.
— Осторожно! — предостерегла меня Ольга. — Голову пригни.
Вместо того чтобы послушно опустить голову, я обернулся, дабы сперва узреть опасность, а уж после оценить и по возможности избежать ее.
Бумс! Из глаз брызнули искры, которые организм поспешил залить слезами для предотвращения пожароопасной ситуации.
— Не ушибся?
— Кость цела, — ответил я.
— Тогда волноваться не о чем, — заметила Ольга, то ли так пошутив, то ли всерьез полагая, что Сокрушителю кроме кости в голове повредить нечего, и продолжила спуск.
Я утер глаза рукавом, размазывая слезы по щекам, и последовал за валькирией, двигаясь почти на четвереньках.
Миновав участок тропинки, над которым вероломно нависает каменный козырек, я наконец-то смог распрямиться в полный рост и продолжать движение как положено человеку, а не пятясь словно рак. Несколько быстрых шагов и покато изогнувшийся склон стремительно спрятал свое каменное тело под густым ковром зеленых трав.
— Ваур! — взвизгнул демон, вылетев из черного провала пещеры, и длинными прыжками устремился мне навстречу, во всю ширину растопырив крылья и с восторгом выбивая хвостом пыль из собственных боков.
— Тихон! — Обхватив рогатую голову руками, я прижался щекой к его уху.
— Вр… вррр… — словно трактор урчит мой демон, от избытка чувств кроша когтями истертый камень ступеней.
— Приветствую тебя, Сокрушитель! — почтительно склоняет голову Агата, продемонстрировав сквозь распахнувшуюся накидку стальной блеск нагрудной пластины. Едва ли я ошибусь, если предположу, что и Ольга скрывает под просторными одеяниями не только свои доспехи, но и мечи.
— Доброе утро, Агата. — А сердце так и екнуло. Перед глазами на миг возникло запечатлевшееся в памяти видение рыжеволосой головы, промелькнувшей среди скал после того, как стрела вонзилась мне в спину. Кто же все-таки стрелял в меня?
Из-за плеча валькирии высунулась морда белого единорога.
— Доброе утро, Викториния.
Остановив на мне осоловелый взгляд, принцесса неуверенно дернула ушами, вздрогнула, словно воспрянув ото сна, и с радостным ржанием устремилась ко мне, выставив вперед острие рога и губы бантиком.
Я оттолкнул Тихона в одну сторону, а сам успел откатиться в другую.
— Фру… — с обидой произнесла принцесса, растерянно остановившись.
— Я тоже соскучился, — признался я, потрепав кобылу единорога по холке. — Но нужно спешить.
— Конечно, — согласилась Агата. — Следуйте за мной!
Мы не заставили себя ждать и быстрым шагом добрались до берега реки, где нас встретила перевернутая вверх дном лодка. Выполненная из связанных между собой пучков бамбука, с широко отстоящими понтонами из надутых кожаных бурдюков, она походила на распластавшуюся без воды гигантскую ящерицу. Я поборол искушение подойти к ней и пнуть ногой, чтобы увериться в том, что она точно сдохла, а не притворяется, намереваясь подпустить добычу, то есть нас, поближе и сожрать.
— А вы ничего не забыли? — встревоженно спросил я валькирий, не обнаружив поклажи.
— А что?
— Да так… На «Завтрак туриста» и палатку или спальный мешок я и не рассчитывал, но сухари и солонина входили в мои планы на будущее. А то на пустой желудок не очень-то попутешествуешь.
— На первое время хватит, — пообещала Ольга. — Помоги спустить лодку на воду.
— Давайте.
— Сперва перевернем…
Не споря, я подошел к поплавку и, ухватив его за место крепления к V-образной опоре, попытался перевернуть лодку. Но не тут-то было. С упорством все той же ящерицы она упиралась лапами-понтонами в траву, скользила по ней, изгибалась под собственной тяжестью, но ни в какую не желала переворачиваться. Только вместо раздражения это подняло мое настроение. Поскольку, сместившись, узкое брюхо лодки явило моему взору два заплечных мешка, шишковатые бока которых свидетельствовали о тесноте, в которой пребывало их содержимое.
Под сонным, но неотрывным взглядом карих глаз Викторинии и под чутким руководством валькирий, сопровождавших свои команды посильной помощью, я сумел сперва поставить непокорное плавсредство на попа, а затем и перевернуть в пригодное для плавания состояние.
Пнув лодку ногой в выгнутый бамбуковый бок, я удовлетворенно вздохнул и столкнул ее на воду, придерживая за один из понтонов. Ленивое течение медленно, но настойчиво потянуло ее за собой, вырывая из рук.
— Тпру! — скомандовал я непослушной лодке, с трудом удержав ее после того, как, поскользнувшись на траве, оказался по колено в мутной воде, очень похожей на не очень густую грязь.
— Прошу вас, ваше высочество. — Валькирии пропустили принцессу вперед.
Викториния фыркнула, обвела всех ленивым взглядом и, зевнув во всю лошадиную морду, вернулась к пассивному созерцанию невинной жертвы ее внимания — меня.
— Поспешите! — прикрикнул я, передернув плечами. Ноги вязнут в жирном иле, кишащем прожорливыми пиявками, а единорог стоит себе спокойно и не делает попытки забраться в лодку.
— Ваше высочество…
Кобыла моргает ничего не выражающими глазами и не двигается.
— Да дайте ей пинка! — в сердцах восклицаю я.
— Как можно?! — в один голос возмущаются валькирии.
— Можно! Спросят — скажите: я разрешил.
— Но…
— Вам письменное разрешение нужно?!
— Нет, — покачала головой Ольга, забросив в лодку один из мешков.
— Тогда толкайте.
Валькирии нерешительно переглянулись, не в силах применить силу против повелительницы.
— Впрочем, — не стал настаивать я, — она может пересечь реку вплавь. Говорят, грязевые ванны полезны для кожи.
То ли последний довод показался кобылице императорских кровей весомым, то ли понимание необходимости торопиться наконец-то проникло в мозг, а может, и клацнувшие в опасной близости от филейной части клыки Тихона поспособствовали этому, но она весьма решительно запрыгнула в бамбуковую лодку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48