Это было чувство, не испытанное им ранее, и Костричкин ощутил себя целиком в его власти.
В ту памятную ночь судьба дважды столкнула его с Майей. Благодаря его вмешательству, она избежала смерти. И хотя они так и не смогли обменяться ни словом, благодарный и нежный взгляд Майи глубоко проник в душу молодого человека. Костричкин дважды навестил ее в больнице. Оба раза он был очень молчалив и мысленно ругал себя за это; Майя же легко вела беседу, и ж чувствовал, что готов бесконечно слушать ее милый голос, смотреть в застенчивые глаза. Однако больничный режим строго ограничивал время свидания, и лейтенант покорно уходил. Часто, не решаясь зайти в палату, он справлялся о состоянии здоровья Майи у дежурных врачей и сестер. Настоящая пытка наступила, когда она исписалась. Зайти к ней Костричкин не решался. Только перед своим отъездом позвонил в больницу, спросил, как здоровье, и объявил, что внезапно уезжает в командировку Сейчас, полулежа в розвальнях, он очень сожалел, что не зашел попрощаться. И дал себе слово по возвращении зайти к ней, а там будь что будет! От этого на душе сразу повеселело. Костричкин достал папиросу и закурил.
Начинало смеркаться, когда показался Новый поселок, раскинувшийся на берегу, скованной льдом реки. Возница натянул вожжи и остановил сани около избы свежего сруба.
— Прибыли, товарищ лейтенант!
Костричкин выбрался из саней, разминая затекшие ноги, постучался и вошел в дом. Керосиновая лампа, стоявшая на опрокинутом вверх дном кухонном горшке, бросала красноватый отсвет на лица двух сидевших за столом мужчин. На столе дымилась паром большая миска отваренного в мундире картофеля. Тут же стояла: сковорода с мясом, прикрытая глубокой тарелкой. Очевидно, люди собирались ужинать: у каждого в руке была очищенная картофелина. Мужчины вопросительно уставились на вошедшего.
Один казался очень высоким. На его лице, с крупными чертами, выделялись пышные, закрученные кверху усы неопределенного цвета, а единственный глаз зорко смотрел на гостя. Цигейковый жилет охватывал широкую спину, ватные брюки были заправлены в валенки. Второй человек казался наполовину ниже первого Большой нос занимал чуть ли не все круглое лицо. Маленькие быстрые глаза, реденькие волосы, спутавшиеся на остроконечной голове, короткие руки — все это невольно наводило на мысль, что перед тобой карлик.
— Вам кого? — подымаясь из-за стола, пробасил усатый. Он вытер руки и направился к Костричкину, остановившемуся у дверей. Лейтенант понял, что это хозяин дома.
— Белгородов Василий Захарович? — спросил Костричкин.
— Он самый. А вы кто будете?
Костричкин откинул полу тулупа, достал удостоверение и протянул хозяину. Тот подошел к столу, нагнулся к лампе. Потом молча протянул удостоверение своему товарищу. Тот долго рассматривал документ и с заметной тревогой в голосе спросил:
— С чего бы это вдруг?
Хозяин недоуменно пожал плечами и вернул документ лейтенанту. Наступило неловкое молчание.
— Василий Захарович, нельзя ли у вас переночевать? — спросил Костричкин.
— Почему ж нельзя, — спокойно ответил Белгородов. — Милости просим. — Маленький вскинул остроконечную голову, и его глаза забегали с лица Белгородов а на Костричкина. А Белгородов, помогая гостю снять тулуп, спросил:
— Небось, проголодались в пути, лейтенант? Садитесь с нами за горячую картошку.
— Спасибо, Василий Захарович, не могу, на дворе стоят розвальни. Определить бы их куда-нибудь.
— Это мы в один момент. Оставайтесь в избе, а я все устрою. — Белгородов надел меховую шапку, тулуп и вышел.
— Присаживайтесь, присаживайтесь, — засуетился остроголовый. Он вышел из-за стола и внезапно предстал перед Костричкиным человеком среднего роста, нормального телосложения. Костричкин со скрытым удивлением посмотрел на этого странного человека.
— Снимите шинельку-то. У нас жарко натоплено. Мороз-дедушка к нам доступа не имеет.
Костричкин молча снял шинель, повесил в углу на гвоздь и оглядел комнату. Все говорило об отсутствии в доме женщины. Стол ничем не был накрыт. Хлеб лежал на голых досках, правда, выскобленных до желтизны. Сильно закоптелое стекло лампы пропускало тусклый свет. Стоявшая в углу постель прибрана кое-как. Перехватив взгляд лейтенанта, остроголовый пояснил.
— Мы с Василием сегодня только вернулись с участка. Временно у нас жили наши бесквартирные рабочие, — и он смущенно опустил глаза.
— Чем же вы занимаетесь? — Полюбопытствовал лейтенант.
— Валим лес, — оживился остроголовый. — В Новом поселке проживают только наши лесорубы. Сейчас обстраиваемся, а весной работа закипит…
Белгородов вернулся вместе с возницей.
— Что же эго ты, Игнат, не приглашаешь гостя к столу? Давайте присаживайтесь…
Первым из-за стола поднялся возница.
— Пойду, взгляну на моих коняг. — Он надел тулуп, натянул ушанку и варежки и вышел.
Вслед за ним поднялся и Костричкин. В сенях он что-то сказал вознице и вернулся к столу.
— Василий Захарович, мне с вами поговорить надо. Где бы можно это устроить? — спросил Костричкин и выразительно посмотрел на хозяина.
— Что-нибудь особо секретное? — во взгляде Белгородова отразилась тревога.
— Да нет. Если вам удобно…
— От Игната у меня секретов нет, товарищ лейтенант. Так что прошу… — указывая на стул и усаживаясь рядом, сказал хозяин.
— Я вот с каким делом. Вам нужно завтра же вылететь со мной на юг на несколько дней. Все расходы будут оплачены. Ваше присутствие крайне необходимо для решения важного вопроса…
Белгородов молча переглянулся с Игнатом. Взъерошил волосы, взял со стола трубку, нагнулся к печке, голыми руками достал уголек и прикурил.
— А можно узнать, зачем? — немного погодя спросил он.
— Видите ли, Василий Захарович, меня не уполномочили вести об этом разговор, — просто объяснил лейтенант.
Облокотившись о стол, Белгородов молча курил.
Костричкин догадывался, какие чувства обуревают сейчас этого видавшего виды человека, но говорить о цели поездки он действительно не имел права.
Наблюдая за хозяином, лейтенант забыл, что кроме них, в комнате есть еще третий А Игнат, прислонившись спиной к косяку двери, пристально смотрел на Костричкина, как бы желая разгадать его мысли, попять, что кроется за его словами.
— Меня очень смущает внезапность выезда, товарищ лейтенант, — нарушил молчание Белгородов. — На мне лежит забота о целой бригаде людей, прибывших сюда. Они не приспособлены к условиям севера, почти без жилья. Я должен помочь им во всем. Как же я так вдруг…
— Василий… — каким-то особым, как показалось Костричкину, ласковым голосом заговорил вдруг Игнат. — Василий, не спеши с ответом. Подумай, взвесь. Не может быть, чтобы человек добирался в такую даль к нам по пустякам. Раз ты нужен, значит дело важное. Так я говорю? А? — повернулся он к Костричкину. — Ведь верной А мы, Вася, здесь сами управимся. Поручи дело, к примеру, Голубченко, он ничего, дельный мужик…
— Нет, что ты! Как я могу перепоручать. Забыл случай на Байкале? Нет, этого делать нельзя… И зачем это я понадобился так вдруг? — произнес он вслух, но спохватился и виновато улыбнулся лейтенанту.
Игнат подошел вплотную к Белгородову и положил руку ему на плечо, как бы желая успокоить друга, вселить в него бодрость. Лейтенант с интересом наблюдал эту сцену.
— Видно, Вася, — вновь заговорил Игнат, — что дело очень важное. Надо ехать. А Голубченко мы поможем, обещаю тебе. И чего тут помогать-то? Дома почти все выстроены, продуктов хватит на целый месяц — ехать за ними не придется. А там, гляди, ты и вернешься. Все будет хорошо, Вася — В голосе Игната послышалась трогательная ласка. Костричкин понял, что между этими людьми существует большая, крепкая дружба.
— Ты не можешь отказаться, раз нужен. Надо, Вася, надо, — убежденно проговорил Игнат и, похлопав по плечу Белгородова, стал укладываться на ночь.
Утром в розвальнях сидели трое. Закутавшись в тулупы, они ехали навстречу разыгравшейся метели. Костричкин поймал себя на том, что мысли его заняты оставшимся в Новом поселке странным, на первый взгляд, а на самом деле умным и душевным человеком с остроконечной головой и маленькими беспокойными глазами…
ГЛАВА IV
Волна морского прибоя разбивается о каменную глыбу Расступившись перед несокрушимой громадой, поседевшая от бессильной злости, она сникает перед каменным великаном и присмиревшая выбегает на песок прибрежного пляжа, окутанного, как и море, густым влажным туманом… В этот ночной час тихо на безлюдном пляже. Только с моря порой слышны тоскливые звуки ревуна, призывающие к осторожности. Вдруг тишину разрывают выстрелы, напоминающие глухие раскаты грома Они эхом разносятся по морскому простору. И снова на этом пятачке земли воцаряется тишина. Очередная волна накатила на глыбу, обошла ее, промчалась по песку и повернула вспять, увлекая на собой легкие камешки, песок и ракушки. А навстречу уже набегает новая волна. Из нее тихо подымается человек. Сквозь плотную пелену тумана он кажется существом фантастическим. На нем легкий водонепроницаемый костюм. На спине рюкзак из того же материала. На голове странной формы скафандр. Рукава и штаны костюма глухие, в форме лопастей. По всему видно, что человек плывет давно. На берегу он усталым движением снимает скафандр. Ледяная вода как будто нисколько не повлияла на пловца. От только что сброшенного нейлонового костюма тянется в море легкий гибкий трос. Пловец нагибается и извлекает из рюкзака небольшой чемодан. Затем поворачивает рычажок на тросе. Тотчас все водолазное снаряжение исчезает в море.
Человек покидает пляж, осторожно взбирается по узкой тропке на крутой обрыв. Видно, что эти места ему хорошо знакомы. Взойдя на вершину, он сдерживает дыхание и вслушивается в глухие раскаты орудийных выстрелов, долетающие с моря. Судорожным движением вынимает из карманчика брюк часы на цепочке и всматривается в светящийся циферблат. Стрелки показывают два часа ночи. В ту же минуту вдали, справа, послышалась частая оружейная пальба, ясно отличимая от доносящейся с моря канонады. Губы человека кривятся в довольной улыбке: все обстоит так, как намечено. Подводная лодка «Х-1-13» отвлекает морской дозор. А та, из которой он был выброшен, подобрав скафандр и комбинезон, на большой глубине идет прочь от берега. Высадка осталась незамеченной. Раздающиеся вдали орудийные выстрелы не тревожат; напротив, они подтверждают, что план выполнен точно.
Человек быстро удаляется от берега. Еще пятьсот—шестьсот метров — и он укроется в прибрежном парке. Так можно не опасаться встреч с дозорным. Но шорох, долетевший до чуткого уха, заставляет его застыть на месте и притаиться. Спустя несколько секунд становится ясно: кто-то идет. Сквозь дымку тумана человек различает движущуюся прямо на него темную фигуру: идет дозорный. Неужели обнаружили? Человек весь съеживается. Неужели он задел невидимый сигнал-ловушку? Так или иначе, высадка обнаружена. Притаившись за глыбой, торчавшей на берегу, человек ждет, пока пограничник приблизится к нему. Тогда он поднимает руку с пистолетом, прицеливается и стреляет в дозорного. Из дула бесшумно вырывается клуб еле заметного дыма и окутывает лицо ничего не подозревающего пограничника. Секунду спустя дозорный неподвижно лежит на берегу. Криво усмехаясь, неизвестный берет чемодан и, пристально вглядываясь в покрытую туманом местность, направляется к парку. Вскоре он исчезает в нем, и только распростертое тело молодого пограничника говорит о том, что здесь прошел враг.
Наступил серый рассвет, сырой от густого тумана. Размокшая земля большими комьями прилипала к подошвам, затрудняла ходьбу. Мерами попадались лужи, приходилось обходить их стороной. Лицо, затылок, все тело человека взмокло от пота. Перебрасывая чемодан из одной руки в другую, он упрямо шел вперед, с тревогой поглядывая на скрытое туманом небо. Шум приближающейся машины заставил его притаиться. Разбрасывая жидкую грязь, машина проскочила мимо. Человек продолжал путь, время от времени поглядывая на небо. Но ему везло: туман обволакивал и надежно скрывал все вокруг. Вскоре начался подъем — идти стало еще труднее. Достигнув вершины, он остановился пораженный. Далеко не расположенный любоваться природой, он невольно загляделся: внизу широко раскинулся большой город, залитый золотыми лучами всходившего солнца. Здесь, на вершине, туман обрывался, словно отрезанный ножом.
Человек достал платок, тщательно вытер лицо и затылок и направился к деревянному мосту, перекинутому через небольшой овражек. Здесь почистил о перила моста ботинки, соскоблил приставшие комки грязи с пальто и брюк и решительно зашагал к городу. На первой остановке трамвая, связывающего центр с окраиной, вошел в вагон. На кольце пересел на троллейбус, добрался до другой окраины. Очутившись на небольшой мощенной булыжником площади, он облегченно вздохнул и направился в ресторан.
Когда зажглись электрические фонари, человек беспечной походкой неторопливо шел по одной из улиц. У калитки ничем не примечательного двора остановился. За палисадом росли высокие кусты сирени. Сквозь густые голые ветки в глубине двора виднелся небольшой хорошо знакомый ему домик.
На легкий стук из-за двери отозвался простуженный голос:
— Кто там?
— Контролер энергоуправления. Откройте, пожалуйста.
Стукнула отодвигаемая щеколда, и в просвете двери появился тщедушный старик. При свете электрической лампы его косившие глаза пытливо всматривались в лицо стоявшего перед ним человека. Но если старик еще не знал, кто перед ним, то вошедший сразу узнал хозяина Он спокойно снял пальто и шляпу, повесил на вешалку в прихожей, подхватил чемодан и молча прошел в комнату.
Старик инстинктивно почувствовал что-то неладное. Он торопливо задвинул щеколду и, припадая на левую ногу, засеменил вслед за «контролером». Гость устало опустился на стул, а старик оторопело уставился ему в лицо. Его маленькие косившие глаза вдруг сощурились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45