Я должна была вызвать демона, я и вызвала. А он, стало быть, так и пришел. Прям-таки прибежал по первому зову. Логично.
— Приятно познакомиться, — с неприкрытым сарказмом откликнулась я (ну как можно не ехидствовать, беседуя с собственным подсознанием?). — Вера из рода Цветковых, студентка филфака. Кому должна я — я всем прощаю.
Буратино, не обращая на мой сарказм ни малейшего внимания, продолжил:
— Твоя прабабка заключила договор с Бездной. Она поклялась дать тело, в котором посланец бога Ширкута смог бы жить в вашем мире. Но она обманула нас и сбежала, не сдержав слова…
«Ох и стерва была моя прабабушка, царствие ей небесное!» — мысленно хихикнула я, вспомнив бессмертного булгаковского Шарика. А Буратино меж тем вещал:
— Ее долг выполнишь ты. Ты дашь мне новое тело. После того как я найду и убью лжебогиню Тамирайну, ты будешь свободна.
— И что же такого эта Тамирайна сделала, что ее надо убить? — поинтересовалась я. Определенно, не стоит на ночь смотреть детективы. Вот, уже киллеры сниться начали.
Буратино, снисходя к моей глупости, пояснил:
— Она обманула бога Ширкута, посмеялась над ним, украла у него священную птицу и половину Вселенной, в которую теперь у него нет доступа. Тамирайна приговорена к смерти…
— Ну, это ты загнул. У нас мораторий на смертную казнь. Да и преступление плевое, — вслух размышляла я. — Хотя… птица и пол-Вселенной. Это уже хищение в особо крупных размерах получается. Но, увы, вынуждена огорчить: по нашему Уголовному кодексу кража пол-Вселенной потянет максимум лет на восемь. А при хороших характеристиках из школы, умном адвокате и примерном поведении ваша Тамирайна освободится лет через пять. Попадет под амнистию — вообще через два года выйдет. Так что, гражданин демон, простите и забудьте, убивать мы никого не будем, у нас демократия и соблюдение прав человека…
Вот уж спасибо дяденьке-юристу, преподававшему у нас основы государства и права! Он нас заставил прочитать Уголовный кодекс. Я-то думала, что это мне никогда в жизни не потребуется, а глянь-ко — тема для беседы с демоном. А ведь как слушает-то! Аж уши развесил. Но мое почти юридическое красноречие ненадолго сразило Буратино. Он опомнился и пуще прежнего заорал:
— Не тебе с уголовным кодексом решать судьбу Тамирайны! Ее судьбу решил Ширкут. А ты все равно исполнишь свой долг и дашь мне тело!
— Да без проблем! Долг исполню, тело дам… — Я решила играть по его правилам и согласиться с этим психом. Голова от его воплей уже начинала побаливать даже во сне. А мне сегодня экзамен по языкознанию сдавать злодею Муслимову. Вот тот-то пострашней любого демона будет…
Мое согласие, как и предполагалось, успокоило разбушевавшегося Буратино. Он уже намного тише продолжил:
— Сейчас я нахожусь в Срединном промежутке, куда попадают души умерших. Единственный выход отсюда в ваш мир — Камень. Ты выберешь жертву и в следующее полнолуние приведешь к Камню мужчину — молодого, сильного и здорового. Потом позовешь меня. Ты знаешь, как это сделать. Ты не раз видела это во сне…
Да уж, видела. И не раз, и не два, а многое множество раз. Хоть сейчас весь ритуал повторить могу. Но меня очень интересовали некоторые нюансы предстоящей операции.
— Гражданин демон, разрешите пару вопросов! — попросила я.
Буратино благосклонно кивнул.
— Во-первых, это, простите, тело-то какое должно быть? Мертвое? Потому как нормальный живой мужик со мной среди ночи в лес не попрется. Хотя нет, попрется, но, пардон, совсем с другой целью. А уж так далеко точно не пойдет. Да если честно, криминальная обстановка сейчас настолько ухудшилась, что даже маньяка ночью дальше ближайших кустов не заманишь.
Буратино задумался на пару секунд и сообщил:
— Мужчина должен быть жив и здоров. Мертвое тело я оживить не сумею. Смогу только выкинуть душу из живого и занять ее место. Как ты доставишь жертву к Камню — это уж твои проблемы. Он может быть без сознания…
«Как бы не так! — мысленно возмутилась я. — Бессознательного мужика я на себе через весь лес не поволоку!» И тут же обругала себя — не стоит так серьезно воспринимать то, что происходит во сне. Буратино словно прочитал мои мысли и гадко, плотоядно ухмыльнулся:
— Ну а если тебе не удастся привести жертву к Камню, я возьму твое тело. Мне не очень хочется провести остаток жизни в теле женщины, но если этот выход будет единственным… Даже на это я готов ради того, чтобы исполнить волю Ширкута.
— А я, значится, где жить буду? — Мой голос прозвучал как-то не очень уверенно.
Буратино ухмыльнулся еще гаже:
— В Срединном промежутке до следующего воплощения. Таков закон: одно тело на одну душу. Если не хочешь расстаться со своим телом, найди мужчину, который пойдет за тобой не то что в лес — на край света. Обмани его, придумай какую-нибудь историю. Вы, женщины, это умеете.
— А этот край света, в смысле Камень, где он находится? До следующего полнолуния я не успею обшарить все леса нашей страны.
Глаза демона от удивления полезли на лоб:
— Разве нет поблизости проклятого места? Места, к которому запрещено приближаться под страхом смерти?
Буратино воззрился на меня, ожидая ответа. Я пожала плечами:
— Да есть, конечно. В соседнем дворе. Старая трансформаторная будка. На ней так и написано: «Не влезай! Убьет!»
Буратино не оценил моего юмора и обрадовался:
— Ну вот. А в будке Камень?
И говори после этого с таким дундуком! Я тоскливо вздохнула:
— В будке нет никакого Камня. У нас об этом Камне никто и не слышал. Я даже примерно не знаю, где он может находиться.
Буратино задумчиво потер лоб и пробормотал:
— Это хуже. Я и не подозревал, что люди этого мира настолько дики и необразованны! Оставить в полнейшем забвении место, которое изменило историю Вселенной! И которое может изменить ее вновь!
В конце концов он освоился с этой мыслью и начал рассуждать:
— Если я мог посылать тебе сон о Камне, значит, сам Камень поблизости.
Буратино пошевелил губами, что-то подсчитывая про себя, и радостно возвестил:
— Камень находится примерно в дне пути от тебя!
— Слабенькое утешение, гражданин демон! Да за день при желании всю нашу планету можно облететь.
Буратино насупился:
— Путь до Камня можно за день пройти пешком.
— Вот это уже другое дело! — похвалила его я. — Вот это уже конкретика. Значит, двадцать четыре часа времени умножаем на пять километров средней скорости пешехода. Ага, сто двадцать километров получается. Выходит, до следующего полнолуния мне надо носом пропахать кружок радиусом в сто двадцать километров. Нет уж, гражданин демон, увольте. При всем моем желании помочь вам не смогу. Вы требуете от меня невозможного! Адиос, амиго!
Демон скривился:
— Рано прощаешься, ведьмино отродье! Я сегодня же найду место, где находится Камень, и пошлю тебя туда.
Ой, а куда я его пошлю, он еще и не догадывается! Правда, приличные девушки в такие места никого даже во сне не посылают. А кто сказал, что я — приличная девушка?
Но я не успела перебрать адреса, по которым отправляют собеседников в таких случаях, как Буратино решил, что наша беседа завершена. На прощание он добавил:
— Не вздумай обмануть меня, ведьмино отродье, иначе я сделаю твою жизнь невыносимой. А вот теперь адиос, амиго! Я вернусь!
Последняя фраза явно из «Терминатора». Надо меньше смотреть телевизор и попить транквилизаторов. С этой мыслью я провалилась в долгожданный глубокий сон без сновидений, и вернул меня в реальность только звонок будильника.
В корпусе филологического факультета было непривычно многолюдно. Но количество студентов никого не удивляло — наступил самый разгар летней сессии. А во время сессии в корпусе появлялись даже те, о чьем существовании забыли не только преподаватели, но и однокурсники. Я относилась именно к этой категории. Интересовали меня не столько знания, сколько подпись преподавателя в зачетке.
Если судить по студенческой столовой, охотников за литографами на филфаке было во много раз больше, чем Добросовестных зубрил. В обычное время в нашем храме общепита хмуро жевали салатики две-три закоренелые отличницы. Сейчас же голодная и злая толпа чуть не сносила кассу. Большинство лиц в этой толпе были мне совершенно незнакомы. Удивительно, среди вышедших из подполья филологов попадались даже особи мужского пола.
Поскольку знакомые обнаружились лишь в конце очереди, я распростилась с идеей перекусить перед экзаменом и поднялась на третий этаж. Нужный кабинет нашла сразу: рядом с ним на стульях у стеночки уже заняли боевые позиции наши отличницы. Обложившись книгами и тетрадями, они сели в кружок и что-то мерно хором читали вслух. В стороне от них сидела только Машка Протопопова — наше светило, подающее очень большие филологические надежды. В руках у Марии застыла тетрадь с конспектами, на лице — лозунг «Пятерка или смерть!».
Рядом с Машкой был свободный стул. Усевшись, я попыталась разведать обстановку:
— А что, какое сегодня настроение у Муслимова? Заваливать не будет?
Мария механически повернулась на звук, посмотрела сквозь меня и звенящим от напряжения голосом произнесла:
— Экстенсификация компаративистики есть способ преодоления незавершенности ее парадигмы…
Выговорив эту абракадабру, она вновь впала в прострацию, а я поняла, что не время сейчас для светских бесед. Учить эту самую компаративистику ужас как не хотелось. Да и зачем? Перед смертью не надышишься. Я окинула взглядом коридор, осмотрела потолок, перевела взгляд на противоположную стену и… Ну елы-палы! Если бы не сидела, точно упала бы.
Прямо передо мной как лист перед травой стоял Маринкин ряженый-суженый, мешком контуженный. Вернее, не стоял, а висел. На том самом месте, где совсем недавно находился портрет дедушки Ленина, теперь красовалось грубо намалеванное изображение волосатого и бородатого качка, скупо одетого в набедренную повязку. Культурист, подняв руки вверх, держал на них какую-то грязно-серую массу, занимавшую всю верхнюю часть полотна.
— Маша, Машенька-а-а, — как можно ласковее промурлыкала я. — Слушай, а чего это за картинку повесили? Да еще на чисто женском факультете. Стриптиз ведь практически! Разврат и непорядок.
На этот раз мне удалось достучаться до разума Протопоповой. Мария вышла из транса, глянула на меня с неприкрытым презрением и заявила:
— Культуру и мифологию изучать надо было. Это же классический сюжет — атлант держит небо.
— А-а-атлант? — Я не поверила своим ушам. — Всегда атлантов несколько иными представляла. А какой же ж-ж-живописец такое изобразил?
— Талантливый самобытный национальный художник Степан Изъюров! — с восторгом в голосе пояснила Машка, считавшая себя великим знатоком культуры нашего края. Потом разоткровенничалась: — Знаешь, однажды я даже побывала в его мастерской. Видела, как он работает. Трудно ведь не с натуры рисовать. А где у нас мужчину с подходящей для атланта фигурой найдешь? Поэтому тело Степан срисовывал с плаката Шварценеггера, а это умное интеллигентное лицо с такими пронзительными глазами… Ну ты не поверишь — с фотографии Воротова, нашего губернатора. А…
— А небо, наверно, с мешка картошки, — предположила я.
Для меня все было ясно: внезапное появление картины перед выборами — очередной черный пиар Воротова. Плохо прикрытая (то бишь почти голая) за него агитация. Машка оскорбленно фыркнула и уткнулась в конспекты. Но вдруг вновь обратилась ко мне:
— Кстати, тебя сегодня какой-то парень разыскивал…
— Высокий брюнет с черными глазами? — почему-то предположила я.
— Нет, — довольно осклабилась Протопопова. — Высокий блондин с голубыми. Кто, спрашивает, на вашем курсе Вера Цветкова? Я и сказала, что ты скоро подойдешь. Вон он, у картины стоит.
Она пальцем указала на тощего долговязого парня, отиравшегося у противоположной стенки. Блондин был одет во все черное: черные джинсы, черная водолазка под горлышко. От этого он казался еще более длинным. Ему едва ли исполнилось восемнадцать. Должно быть, салага, первокурсник. «Слишком юный, незнакомый», — про себя хмыкнула я, оценив парнишку с высоты своего четвертого курса. В одном я уверена точно — наши с блондином пути никогда не пересекались. Но парень буквально прожигал меня взглядом исподлобья. Черт побери, ему-то я что должна? Если окажется, что за мной еще один должок, я просто не выдержу. На мой век и одного долгового обязательства дорогой прабабки хватит.
Выяснить отношения с блондином я решила сразу, но в этот момент кто-то позвал его: «Макар, пошли!» И, увидев, что я направилась в его сторону, парень дернул вверх по лестнице.
Определенно, моя жизнь становилась все загадочнее и загадочнее. Большинству происходящих событий я при всем желании не могла отыскать объяснений. Ладно, Буратино из рода демонов я вызвала из Бездны, поэтому он появился в зеркале. Это еще можно понять. А как Марина вызвала в зеркале такую топорную пародию на атланта? И при чем тут вообще атлант? Как говорил классик, нет ответа.
Пришел Муслимов. Его явно мучило похмелье, поэтому он окинул наше чисто дамское собрание страдальческим взглядом и сообщил, что те, кто согласен на тройку, могут давать зачетки. Трояки он поставит автоматом. Если Муслимов надеялся таким трюком облегчить себе участь, то он сильно ошибся. Зачетку ему подала только я. Остальные наши дамы обиженно поджали губы и потянулись за билетами. Последнее, что я видела, закрывая дверь аудитории, — полные непередаваемого трагизма глаза Муслимова, выслушивавшего Протопопову, которая решила отвечать без подготовки…
Ну и ладно, ну и тройка! Зато сессия сдана, и я свободна! Свободна! Ох, нет, надо еще пройти летнюю практику. Ирина Викторовна, заведующая кафедрой журналистики, похоже, вздохнула с облегчением, когда я появилась на пороге.
— Что ж, Вера, спасибо, что заглянули, — съехидствовла она. — Все ваши однокурсницы уже выбрали средства массовой информации, в которых они будут проходить практику. Никто не изъявил желания работать на радио, в районной газете «Наше дело» и в бульварной «КРАЙней мере».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38